Ванька 9 (СИ) - Сергей Анатольевич Куковякин

победа неизбежна, потому что беднейшее крестьянство идет рука об руку с рабочим классом.

Тут Ленин поднялся с кресла и заходил туда-сюда по кабинету.

Ростом он был не велик. Пока сидел, это было не так заметно.

Однако, рост вождя сейчас не имел никакого значения. Все мы, затаив дыхание, его внимательно слушали.

Перед тем как проститься, Ленин пожелал нам так же успешно вести борьбу за интересы рабочего класса и деревенской бедноты в России, как мы боролись во Франции со ставленниками Временного правительства.

— Не поверят же, когда в деревне расскажу, что я Ленина видел… — уже когда мы Кремль покинули, повернул ко мне голову один из членов солдатских комитетов. — Не поверят…

Мне рассказывать о встрече с Лениным было пока некому. Вот князя найду, тогда и расскажу ему. Но, это уже после возвращения из Москвы.

Глава 38

«Мойдодыр»

— Тут меня и нескольких моих товарищей и поставили на колесо…

Это я, уже наверное в сотый раз, рассказываю про Африку. Повествование идеологически выдержано, акценты, там, где надо — расставлены.

Поначалу я сильно волновался. Выступать перед большой аудиторией — это не так просто. Первый, второй, третий раз я с запинками рассказал рабочим и работницам о ля-куртинских событиях, а там как по маслу пошло. Не перехватывало больше у меня горло и слова в нем не застревали. Лились и лились они, одно за другое цеплялись…

Сам даже я себе удивлялся, что так могу. Правильно говорят, что повторение рождает мастерство. Так скоро я и лектором-профессионалом стану.

Новая российская власть ля-куртинские события, судя по всему, решила на высочайший пьедестал поставить. Придать им выдающееся значение.

Хотя… Тут с какой стороны посмотреть. Если со стороны французов, то мы — военные преступники. Воевали, воевали, причем — хорошо, а тут посреди войны в отказ пошли. Отправляйте де нас домой, не хотим больше свою кровушку лить.

— Простые французские солдаты отказались в нас из пушек стрелять. Тогда, их офицеры за орудия встали…

Слушают меня рабочие и работницы. Даже дыхание затаили.

Членов солдатских комитетов, с которыми я в Москву приехал, давно всех по домам распустили, а я уже почти месяц идеологической работой занимаюсь. Кожанку, кстати, мне выдали. Фуражку кожаную — тоже. Одет я по самой что ни на есть революционной моде.

Осталось только нарядиться в красные шаровары. Про них я дома в одном фильме видел. Честно сказать, сам я людей в таких тут пока не замечал. Может, они здесь позже появятся?

Выступать на заводах и фабриках, в депо и мастерских — хорошо, дело это нужное, но… Врач я всё же, пора бы мне своим уже заняться. Тем более, что испанка никуда не делась, свирепствует тиф, вши народ заели…

Бывая на заводах и фабриках, я уже несколько раз наблюдал представления артистов из театра гигиены. То, они до меня выступали, то — после меня. Нужное дело делают, нужное. Больницы многие сейчас закрыты, докторов, фельдшеров и сестер милосердия война сильно прорядила, да и не все, вот как я сейчас, по специальности после революции трудятся.

Гигиена в сей момент, личная и общественная, во многом — спасение от эпидемических болезней. Да, и не только.

Представления театров гигиены были просты до невозможности. То мыло там с вошью боролось, то с подмостков убеждали зрителей в необходимости руки мыть перед приемом пищи. Ну, и про чистку зубов там тоже рассказывали. Кариес — это бич местный. Беззубые улыбки здесь зачастую уже у молодых.

Пару раз я попробовал отпроситься с идеологической работы, но получил решительный отказ. Ещё и порицание. Укорили меня в том, что не до конца я понимаю сущность сегодняшнего момента и важность моей деятельности. Я — живой свидетель ля-куртинских событий, мне о них и рассказывать.

Так, пожалуй, мне тур ещё по стране организуют, буду я до конца жизни про то, в чём участвовал, рассказывать.

Мля…

Во влип, так влип…

После одного из представлений театра гигиены мне «Мойдодыр» вспомнился. Вот же — прекрасный образчик санпросветовского текста. Есть здесь уже «Мойдодыр»? Написан? Не написан?

Вроде — нет. Но, это не точно. Не было у меня возможности глубокое литературное исследование провести.

Ну, сгорел сарай, гори и хата…

Илизарова я уже ограбил, но зато сколько рук и ног по всему миру спас… Зачтётся это моей душе, там, на небесах? Или, в каком месте её судить будут? Воровать не хорошо, но я же не для себя старался…

А, если я не в целом виде «Мойдодыра» украду, немножко его переиначу? Идею — оставлю, а, допустим, крокодила другой животинкой заменю. Скажем — бегемотом? Тут — подрежу, там — подставлю добавочку, получится не совсем плагиат, а произведение по мотивам? Акценты немного смещу, мотив чистки зубов немного усилю? Введу линию запрета плевать на пол? Тут сейчас этим многие грешат…

В общем, в светлое время дня я про героические ля-куртинские события рассказывал, а вечерами, даже часы от сна прихватывая, переделывал «Мойдодыра».

Вместо мальчика у меня стал молодой рабочий, крокодил превратился в бегемота. Улицы название поменяли.

На удивление, но у меня получалось! Вот что значит, на плечи великого предшественника встать, чужую идею заграбастать. По проторенной дорожке гораздо легче, чем по целине двигаться.

Написал я и сюжет представления для театра гигиены, декорации и костюмы продумал. Здесь тоже без воровства не обошлось.

То, что у меня получилось, я передал в Совет Врачебных коллегий. Куда и кому, мне знакомые из театра гигиены подсказали. К этому времени с ними я был уже на короткой ноге. Им я «моего» «Мойдодыра» предварительно показал и все были от него в восторге. Ещё бы…

Положительный ответ не заставил себя ждать. Перед Советом Врачебных коллегий сейчас остро стояли задачи всемерно укреплять санитарное дело, наладить борьбу с эпидемическими заболеваниями и всеми силами помочь советской власти в устранении санитарной разрухи, а тут такой шикарный материал!

Мне выразили благодарность, даже в виде примера для подражания в «Известиях советской медицины» на всеобщее обозрение выставили.

Уже через неделю после этого «Мойдодыр» Воробьева И. И. имел благодарных зрителей.

Глава 39

Неожиданный поворот дел

«Мойдодыра», мне, конечно, пришлось для театра гигиены сильно переделать.

Молодой рабочий в роли главного героя — более актуален для текущего момента, чем мальчик-грязнуля.

Бегство одеяла оставил. Из-за этого у меня паренёк утром и проснулся. Холодно ему без одеялка стало.

Свечку — не убрал из текста, а вот книжкой пожертвовал. Натянуто показалось, что пролетарий не позавтракав сразу за