Обряд на крови - Сергей Зверев

Пока все шло без сучка без задоринки, по принятому плану. Интуиция не подавала никаких тревожных сигналов, а потому внутри по-прежнему жива была надежда, что все у них получится, сложится как надо, должным образом.

Назаров старался не отвлекаться, не забивать себе голову пустопорожними размышлениями, но это ему не совсем удавалось. Нет-нет да и полыхнет в извилинах какая-нибудь несвоевременная, но определенно существенная мыслишка. Полыхнет и прицепится, засядет в мозгах занозой: «Так кто же все-таки по нас стрелял? С какой целью, если это было сделано явно для острастки? Похоже, действительно этот неведомый кто-то очень не хочет, чтобы мы с этим ловчилой в контакт вступали? Но зачем? Почему?.. Да что здесь вообще-то происходит? В какие мутные разборки мы с Борисом нечаянно угодили?»

Неожиданно возникший где-то впереди по ходу громкий шум заставил моментально прекратить движение и превратиться в слух.

— Это, похоже… — зашептал Кудряшов.

— Тихо, Боря, — шикнул на него Назаров и приложил палец к губам. А через полминуты, вычленив из какофонии тонкие короткие взвизги и фырканье, облегченно вздохнув, обернул лицо к подчиненному: — Да. Точно — зверье. Чушки на кормежку валят.

— Да, скорее всего, они от нас пошли, — уточнил Кудряшов. — Уже кормиться начали, а мы их стронули.

— Может быть, Борь. Добредем — понятно будет, — согласился Назаров. — Хотя кто его знает: мы их испугали или кто-то другой? Теперь идем тихо-тихо и держим ухо востро. И давай, наверно, немножко разойдемся?

— Давай.

— Только так, недалеко, чтобы друг дружку из поля зрения не терять.

— Добро, — ответил Кудряшов. Стащил карабин с плеча. Взялся было левой, раненой, рукой за цевье, но тут же, скривившись, закусив губу, выпустил. Закинул правой, здоровой, рукой оружие под мышку. Зажал его крепко.

— Болит? — участливо спросил Назаров.

— Да ерунда, Михалыч. Не обращай внимания. Просто не хочу сейчас лишний раз ее напрягать. А когда нужно будет, сработает как миленькая. Никуда не денется. Будь спок.

Прошли еще с полкилометра по следам вчерашнего обидчика и вдруг, поднявшись на крутой взгорочек, столкнулись с ним буквально нос к носу. Их разделяло не больше десяти метров. Произошло это так неожиданно и стремительно, что никто из них толком и опомниться не успел. Так и застыли разом друг против друга равнобедренным треугольником в неподвижном немом противостоянии, держа оружие наизготовку.

— Теперь уже — точно не в твою пользу, — первым вышел из ступора Назаров. — Поэтому не дергайся, милок. Ложи свою пукалку на снег…

— Нет, мужики, — невозмутимо возразил ему брэк, — так дело не пойдет. Не пролезет.

— Да ты… — начал было снова заводиться Кудряшов.

— Заткнись, Боря! — резко осадил его Назаров. — Ты же обещал. — И, опять обращаясь к неприятелю, продолжил: — Хорошо. Твое предложение?

— Да одно простое предложение, элементарное — никакой дури. Все вместе одновременно и очень медленно кладем оружие на землю и отступаем на пять шагов назад. Ну а потом, тряхнув мозгами, ведем базар обстоятельно и спокойно. Такой расклад устраивает? Все по-честному.

— Добро. Принято, — не медля, ответил Назаров. — Будь по-твоему. — И, заметив, что Кудряшов опять намерен пуститься в препирания, жестко предупредил его глупые поползновения: — Боря, не ерепенься! Делай, что тебе говорят! — И, смягчив тон, добавил: — Это же действительно самое разумное решение.

— Тогда на счет, — улыбнулся брэк. — Раз… два…

— Разумное, блин, — недовольно фыркнул Кудряшов, бросил испепеляющий взгляд на ненавистного наглого чужака, но все-таки не стал обострять ситуацию. Услышав произнесенное «три», одновременно со всеми положил карабин на землю и, с заметным усилием преодолев себя, неохотно мелкими заторможенными шажками отошел назад.

Сыграв по правилам, Назаров поднял глаза, приглашая неприятеля к дальнейшему разговору, но тут же вздрогнул от неожиданного прикосновения. В спину уткнулось что-то твердое и острое. «Стой, — раздался сзади чей-то незнакомый подрагивающий от возбуждения ломкий голос. — Не шевелись, а то убью!»

— Нет, Аким! Не надо! — тотчас среагировав, вскинулся брэк. — Убери свою острожку и отойди в сторону. Отойди, я сказал. Давай-давай, быстренько. Я же обещал, что будет все по-честному. Значит, так и будет. Давай сюда ко мне. Давай, становись рядышком.

Низкорослый кривоногий коротышка в свалявшейся бесформенной ондатровой шапчонке и потертой фуфайке, судя по смуглому сплюснутому, как блин, лицу — местный абориген, вылез на свет и, сделав широкий полукруг, подкатил бочком к своему напарнику и, скорчив нарочито страшную рожу, нервно затоптался на месте, шмыгая носом и перекладывая из руки в руку трезубую острогу без древка.

— Вот теперь поговорим ладком, — сказал брэк. — Хотя, в принципе, и говорить-то нам, в общем, не о чем. — Вытащил из кармана и бросил на снег рядом с карабином Назарова аккумуляторы от портативок и сотиков и батарейки от диктофона. — Все? Теперь в расчете?

— Ну это еще, как поглядеть, — процедил сквозь зубы Кудряшов. — Думаю, до полного расчета нам еще оч-чень далеко…

— Да ладно, паря, не парься, — беззлобно, с улыбочкой оборвал его брэк. — Мы здесь не по вашей части.

— Это еще, — произнес Борис и вдруг, охнув, схватился рукой за грудь и, подломив ноги, грузно осел на снег. Пошатался и, простонав, кулем завалился на бок.

Андрей

— Попробуй еще раз, — продолжил настаивать на своем Мостовой.

— Да все это без толку, — набычился Назаров.

— Попробуй, тебе говорю. Еще раз вытащи и опять засунь… А, может быть, еще раз как следует зачистить?

— Да бесполезно это все. Тут пробуй не пробуй — один черт не выгорит… Похоже, ты их капитально заморозил, — проворчал Назаров, но все-таки снова вынул из портативной рации аккумуляторную батарею и принялся колупать контакты кончиком ножа.

— Да не мог я их заморозить! Сколько раз тебе талдычить? — вспылил Андрей. — Что ты тут из меня идиота делаешь? — Но, перехватив недобро полыхнувший исподлобья взгляд Назарова, поспешил исправиться: — Извини. Сорвался. Но ты же и сам подумай… Как бы я их заморозил, если они все время у меня в кармане болтались, во внутреннем? Да никак не мог. Да нереально это… Ну, не веришь, давай ее на огне осторожненько погреем? Даже если почти до нуля села, на один короткий сеанс все равно должно хватить.

— Хорошо, — сказал Назаров. — Попробую. — Иди, посмотри, как там Боря. Я тут сам и без тебя управлюсь.

Андрей вскочил на ноги. Подошел к лежащему на лапнике, находящемуся в забытьи тяжелораненому Кудряшову. Присел на корточки рядом с Семенычем, добровольно взявшим на себя и добросовестно исполняющим роль сиделки:

— Ну, как он тут?

— Да, видать, худо дело, Андрюша. Вишь, какой мучной-то стал? Совсем белый. Ни кровиночки, — тихо, шепотом отозвался старик. — И губы совсем синюшные. Сейчас притих вроде, а давеча пена кровавая со рта бежала.

— Наверно, у него легкое пробито? Хорошо еще, что сквозное ранение. Пуля навылет прошла.

— Ой, и не знаю, хорошо ли, худо, — с тяжелым вздохом выразил свои сомнения Семеныч и бережно вытер мокрой тряпкой выступившие на лице Кудряшова бусинки пота. — Долго ли он в такой лихоманке протянет?

— А как сама рана? Сильно кровит еще?

— Навроде поменьше стала… У него же еще и рука порепана…

— Я знаю, Иван Семеныч. Я же видел.

— Но там не шибко страшно. Я поглядел — закорилась уже.

Мостовой поднял с лежанки руку раненого. Она была очень холодной — ледяной. С трудом нащупал пульс и нахмурился — едва различим, совсем слабый, неровный и прерывистый.

— Так что там у вас с ихней рацией? — спросил Семеныч. — Никак не наладите?

— Пока, к сожалению, ничего не выходит. Что-то с батарейками.

— А по телефону?

— Не берет, не ловит совсем. Вообще связи нет. Да это и неудивительно. Тут же на сто верст в округе — ни одной вышки. Ладно, бать, ты тут смотри за ним, а я пойду нашего часового проведаю, — сказал Андрей и, отойдя на край поляны, тихо позвал: — Аким?

— Да, — моментально донесся из кустов голос ульчи. — Я тут, Андрей. Никого нет пока. Не лезут, не палят больше.

— Хорошо. Похоже, они нас в покое пока оставили. — «Оставили или оставил? — подумалось. — Может, действительно Санек с собой целую шоблу притащил… А это — Санек. Точно. Больше некому». — Ладно, Акимушка, бросай свой пост и иди сюда. Надо быстро носилки сделать. Только не волокушу, а крепкие носилки, понял? Его волочь по земле нельзя. Он тряски такой определенно не выдержит.

— Ага, ага, понял, — заверил Айкин, не продравшись, а каким-то необъяснимым образом, почти беззвучно проскользнув через частый трескучий лещинник. — Я сейчас быстренько сделаю. Только топорик свой возьму и сделаю.