Обряд на крови - Сергей Зверев

«А Санек, конечно, и сам виноват. Должен был сразу насторожиться, как только ему этого хмыря Мостового, его бывшего сослуживца, в разработку всучили, на шею повесили. Мог ведь тогда и каким-то образом отбрехаться. Да, мог, конечно. Что-нибудь придумал бы. Приказ приказом, но и мы ж не дети. Знаем, поди, как вовремя шлангом прикинуться… Нет же — полез-таки. Не смог устоять, когда перед глазами такой неслабый навар замаячил. А ведь предчувствовал, наверно, что все это лично для него может очень дерьмово закончиться. Не мог не почуять с его-то звериным нюхом… Теперь вот нашел, баран рисковый, на свою задницу приключений. Валить его придется. Придется?» При этой мысли остановился как вкопанный, и ледяным холодом тут же шибануло по ногам. Опустил глаза и увидел, что стоит посередине глубокой, набитой снегом лужи. Матюгнувшись, запоздало скачками метнулся в сторону. Опершись рукой на стену дома, вылил грязную жидкую снежную кашу из туфель, стащил носки, отжал, надел их и снова напялил на ноги мокрую обувь. Бросил взгляд по сторонам и, заметив впереди в конце квартала тускло мерцающую неоновую вывеску какой-то забегаловки, направился к ней быстрым шагом.

Низко пригибаясь, спустился по крутой железной винтовой лестнице в подвальное помещение. Распахнул дверь и вошел внутрь. От висящего в воздухе сизого сигаретного дыма тут же перехватило дыхание, нещадно защипало в носоглотке. Но выходить на собачий холод в мокрых туфлях уже однозначно не хотелось, и, когда глаза немного свыклись с царящим в тесной квадратной комнатушке душным полумраком, решительно шагнул вперед и взгромоздился на неудобный высокий табурет у покрытой толстым поцарапанным пластиком стойки и мельком огляделся. С десяток колченогих обшарпанных столиков по краям. За одним — пара размалеванных потасканных шмар неопределенного возраста. За другим — в противоположном углу — шумная подвыпившая компашка: четверо небритых пожилых мужиков — скорее всего дальнобойщики.

Бармен, худощавый прилизанный парнишка лет двадцати с небольшим, в белой сорочке и непомерно большом галстуке-бабочке, делающем его похожим на мультяшного кота Леопольда, моментально бросил надраивать полотенцем бокал и подскочил к новому посетителю:

— Добрый вечер. Что желаем?

— У вас тут что, кондиционера нет? — вместо приветствия хмуро пробасил Краев.

— Кондиционер есть, — без малейшего смущения изрек паренек и зачем-то расплылся в дурацкой, ни к селу ни к городу, блаженной улыбочке, — но он, к сожалению, совсем не тянет. Надо мастера вызывать.

— Ну так вызывай, — грубо рявкнул на него Илья, но, увидев, что пацанчик, после его слов испуганно отшатнувшись, отскочил от стойки, сменил гнев на милость. — Ладно, проехали. Не менжуйся. Сигареты есть?

— «Парламент»? «Мальборо»?

— А что-нибудь покрепче?

— К сожалению…

— Давай «Парламент».

С треском распечатал пачку. Прикурил и мазнул взглядом по испуганной, нарочито сосредоточенной физиономии бармена.

— Что-нибудь еще? — тут же подобострастно прогнулся тот.

— Водки давай.

— Может быть — «Манхэттен» или «Кровавую Мэри»?

— Нет, я сказал. Чистой водки, — отрубил Краев.

— «Русский стандарт», «Абсолют», «Финляндия»?

— Хорошей. Чистой. Не бодяжной. Догоняешь?

— Да-да, конечно, — мигом засуетился халдейчик. — Покопавшись, извлек откуда-то из темных недр за стойкой пузатую литровую бутылку «Абсолюта», обмахнул ее полотенцем и ловко, в одно движение скрутив пробку, наполнил бокал и осторожно, как хрупкую драгоценность, поставил его перед Краевым. Помялся еще с пяток секунд, не поднимая глаз, но, так и не решившись обратиться к потенциально опасному посетителю с очередным назойливым предложением, счел за благо шустро ретироваться. Переместился в другой конец стойки и вернулся к своему прерванному занятию.

Краев ополовинил бокал, в две длинных глубоких затяжки прикончил сигарету и, размяв, растерев бычок в пепельнице, уставился в стену: «Да… попух ты, Саня. Как же быть-то? Приказ-то — приказ, но… Ладно. Все. Не буду пока ничего решать. Вот не хочу и не буду. Там, на месте, и определюсь, какой вариант мне выбрать. Все. Об этом больше я сейчас не думаю. Всему свое время». Допил водку. Громким резким щелчком пальцев подозвал бармена. Дождался, пока тот вторично наполнит бокал. И тут неожиданно ощутил просто дикий голод. Есть захотелось просто адски.

— Подожди, — стопорнул на месте уже шмыгнувшего было в сторонку бармена. — Пожрать у вас есть что-нибудь?

— Ну-у, — неуверенно затянул парнишка, — орешки, сухарики…

— Да какие, к лешему, орешки? Я пожрать тебя спросил.

— Канапе с ветчиною и сыром, — через пару секунд, поморщив в раздумье лобик, радостно вскинулся бармен.

— Нет. Не пойдет, — остудил его пыл Краев. — Все это — шняга, чухня собачья. На один зуб только. Можешь мне обыкновенную яичницу сварганить? Простую яичницу-глазунью?

— Яичницу?! — ошарашенно посмотрел на него парнишка. — Но у нас же…

— Знаю я, что у вас, — оборвал его Илья. — Знаю. А ты сваргань, понял? Я тебе нормально забашляю? Заплачу, въезжаешь?

— Ну хорошо… Я попробую, — нерешительно промямлил бармен.

— Да ты не пробуй, а сделай. И давай мухой. Подожди. Можешь туда еще и эти свои канапушки присобачить — с ветчиною и сыром. Штук с десяток. Ясно?

— Хорошо. Я понял. Сейчас сделаем.

Оставшись в одиночестве, Краев снова погрузился в размышления: «А я ведь тоже сразу просек, что с этим алмазным прииском все непросто. Не поймешь — зачем там наши такую кашу замутили? Работяг зачистить, а технику не трогать? Ну это, в принципе, с натяжкой объяснимо — обычный рейдерский захват, только в предельно жесткой форме. Под другого хозяина собственность уходит. Но какого ж тогда, спрашивается, на какого-то там никчемного сморчка Мостового стрелки переводить? Он кто вообще такой во всей этой вонючей комбинашке? Да ведь никто. Пустое место. Какой-то там обыкновенный офицеришка запаса. Что-то тут пока полная белиберда вылазит. Да еще и погранцы и армяшки эти чернозадые? Вот накрутили… И вообще — кто его крышует, этот прииск? Похоже, с самого верха… Да теперь-то, в принципе, какая разница? Теперь уже неважно. Надеюсь, что туда нас больше не пошлют… А мы с Саньком, при всем при том, в этот раз неплохо наварились. Правда, все эти камешки еще надо будет надежно пристроить куда-то. Но сейчас их точно нельзя трогать. И даже в обозримой перспективе — нежелательно, пока все страсти окончательно не улягутся. И так вчера еле-еле от нашего «завхоза» отбрыкался. На сто листов пришлось отписываться. Но все равно этот старый прожженный полкан-гэбэшник не поверил, что мы ему подчистую все трофеи сдали. В убеждении полном сучарка остался, что и к нашим ручонкам немало прилипло. По роже было видно… Но ничего, пускай полежат. Они не киснут и не портятся. Еще успеем их на бабки обменять… Успеем? Ну, никак не могу привыкнуть к мысли, что мы с Саньком теперь чужие. Да просто скулы сводит, когда об этом вспомнишь».

— Ваша яичница, — прервал его тяжелые раздумья бармен.

— Поставь и сваливай, — сказал и потянулся к бокалу. Залил в себя водярку одним длинным глотком, как воду. Посидел с минуту, ожидая, когда спасительным теплом начнет согревать нутро, но так и не дождался. Недовольно дернул подбородком: «Что-то меня сегодня совсем не забирает. Вообще. Ни уму ни сердцу. Ну и не хрен, значит, больше пить, раз такая песня». Посидел еще несколько минут, нехотя поковырял вилкой в тарелке и отложил ее в сторону: «Что-то и жрать расхотелось. Совсем не хочется». Сполз с табурета. Бросил мятый зеленый полтинник на стойку и, сунув сигаретную пачку в карман, решительно потопал к выходу.

Славкин

«А, может быть, и зря я им эти дополнительные полчаса подарил? — соображал на ходу, непроизвольно помимо воли убыстряя шаг. — Да, точно зря. Но я же почти на сто процентов был уверен, что эти ребятишки ушлые теперь непременно на хаус свернут. А получилось — дал промашку. Совсем неправильно я их просчитал. Совсем. И надо ж было так по-детски лопухнуться… Так. Полтора и… я еще им добавил? Всего два часа плюс-минус десять минут? Так? Ну да. Что-то около того. Ну минут двадцать они еще при мне на месте проковырялись. Пока очухались, то да сё, пока повязку наложили… А неужели они, как только я назад осадил, как только их из вида выпустил, сразу же за Андрюхой вдогонку дернули?.. Ну пусть даже так. И что у нас тогда получается? Час сорок. При среднем темпе ходьбы по сильно пересеченной порядком захламленной местности? Не больше двух, двух с половиной километров в час. И то — это уже на пределе… Тогда что же у нас выходит?.. Да ёккарный бабай! Это же все одно больше четырех вылезает! А по планшету я прикидывал, что до Андрюхи около четырех километров с копейками. Вот, ети мать! Ну надо же! Уже ж вполне могли состыковаться?!»