Послание к коринфянам - Татьяна Апраксина

Очень громко что-то все сегодня шутят, нервничают. И не полета боятся. А действительно - страшно. Это не тусовка туристов в ресторане, а заседание верховного органа власти всей планеты, почти всей. Уже как подумаешь - нехорошо становится. И вопрос, прямо скажем, не рядовой. Быть или не быть, классика. Нам. Паду ли я чем-то там пронзенный? Откуда это? "Гамлет", наверное, там целая куча трупов и дуэль дурацкая, его и застрелили отравленной пулей, напросился... Но это все-таки не самое страшное - вот как вспомнишь, что на чистом романском и чистом толедском изъясняешься с паузами, никому же не нужен минимум гида-экскурсовода про размеры зданий и историю парков, а на альбийском читаешь в оригинале... так что потом все смеются и просят пересказать сюжет, - вот тут делается совсем тошно. Секретарь. Анекдот.

Никто не поверит. В террориста поверят, в представителя, в черта в ступе, как выражается Максим, надо будет у него спросить, почему в ступе - а в секретаря нет. И правильно. Из меня даже убийца лучший, чем личный помощник.

А убийца из меня сейчас, когда доктор лысину проел, что один раз упадешь - обратно под скальпель, прямо скажем, никакой. Если только в отравители податься. По образу и подобию идеала Франческо.

Говорить без акцента я не умею, одеваться я, как выяснилось, тоже не умею, ничего вообще не умею. Значит, буду работать пугалом и отвлекать внимание. Пусть думают: а что это такое, непонятное, чудное - и про турбулентность не слышало.

- Ich bin der Schwarze Brigaden Komrad... - в нашей лучшей на полгорода гимназии франконский факультатив аж три недели продержался. Потом учитель ушел работать переводчиком.

- Kamerad, - поправляет Джастина, потом хихикает. - Алваро, лучше не пробуйте, нам конфликты с франконскими коллегами не нужны. Тем более, что у них у самих много лет была не лучшая репутация - и как раз в этой области.

- Так это когда было-то?

- Это у вас в Терранове двести-триста лет это "давным-давно, никто не помнит", а в Европе и делами тысячелетней давности друг дружку шпыняют. На Апеннинском полуострове половина заседаний всего переходит в спор, кто у кого шестьсот лет назад овцу украл. Ладно, можете подойти и сказать: Ich bin Dummerling und Vollidiot. - Вместо "х" в "Ich" у него почему-то тот непроизносимый звук, с которого начинается фамилия Максима.

- Спасибо... непременно. Я лучше так что-нибудь переведу.

- Не поверят...

- Когда речь идет о вас, господин Сфорца... - Это еще покойная Габриэла как-то говорила, только не мне, не при мне, и думая, что меня там нет - мол, все коллеги Франческо двадцать лет не в состоянии определиться, идиот он, просто издевается, или сразу и идиот, и издевается. Тоже мне, загадка. Ответ-то не то что дикобразу, детенышу дикобраза очевиден.

- Если вы и на заседании будете так себя вести, вам и говорить ничего подобного не придется. - Ах, ну надо же. - Представителю сразу двух общественных организаций следует быть элегантным и изысканным.

- Представителю этих двух организаций положены канистра яда и распылитель.

- Насчет одной вы сильно заблуждаетесь. Извинитесь перед мистером Флюэлленом, болван.

Перед Эулалио извиняться бесполезно. Он спит. Повесил пиджак на плечики, лег, укрылся пледом и уснул. И будет спать до самого прилета, наверное. Домашнее задание сделано, беспокоиться не о чем. Не спал бы, дал бы совет на предмет выбора яда и конструкции распылителя. Он здесь наверняка по той же причине, что и сам Алваро. Потому что им во Флориде оставаться нельзя, опасно. Или уж если оставаться, то на дне и очень глубоко в тине. Директора школы Совет не испугается, а вот их двоих, скорее всего, очень. В случае Эулалио это даже правильно. Если на заседании что-то пойдет не так, их, останься они во Флоресте, попытаются убить сразу - и могут этим спровоцировать что угодно.

Я агент. Агент разумной части Сообщества... о Господи, то ли срочно прочитать что-нибудь, то ли не надо - я загадочный неразговорчивый агент, намеков не понимаю, сам всех презираю. Я умное слово знаю - аффилиат, но это же, вроде бы не то. Ладно, все равно любую ошибку уже сочтут намеком, провокацией или дезинформацией. И будут убирать, если что. Выдирать, как коренной зуб, с корнями. Без заморозки. Бррр... и не спросишь, за что. Сам согласился. Что я сделал, чтобы быть убитым? Да ничего. Зато сколько уже всего сочинили... я - легенда. Во всех смыслах. Вымышленная личность. Персонаж. А в школе сейчас библиотечный час, между прочим. А у меня реферат не переписан, надо было взять с собой... как прилетели? Как три четверти перелета проспал? Правду индейцы говорят - белые люди из-за большой воды ходят в мире мертвых и повелевают железными вещами. И микроорганизмами.

Тоже железными. Потому что никакой живой микроорганизм такого не перенесет. Сдохнет.

Город... странный. Первый европейский город, который попался в руки живьем, и он странный. Он и должен бы, наверное, быть другим, но этот уж как-то совсем другой. Разве что рыжие черепичные крыши немножко похожи. Но дома здесь красят в светлые, яркие цвета - иногда полосками, вертикально. И по многим просто видно, что они старые. А некоторые совсем старые. Во Флориде таких старых и нет... а вон то серое на холме - это амфитеатр. Ромский. С еще тех времен, когда Лион был столицей Трех Галлий. Еще до того, как рухнула империя, до королевства Арелат и, конечно, до объединения. От больших улиц отходят лабиринты малых, очень узких и кривых, как дома - вернее, как дома в трущобных кварталах. Но здесь не трущобы, здесь все каменное и светлое. И старое. Все, кроме блестящей ленты монорельса и странных стоек внизу. Там, зацепившись рогами за металлическую раму, стоят велосипеды.

- Это городские, - пояснила Джастина. - Полчаса бесплатно, потом какая-то мелочь. Я не знаю сколько - в центре за полчаса можно доехать куда угодно. Старый город маленький.

Она здесь ездит на велосипеде. На городском. А охрана как? Тоже? Вот это зрелище.

Вид сверху проспал, обидно. Лион стоит на реке, соединен мостами, должно быть, красиво - но сейчас ничего не разглядишь, а завтра будет не до того. Хотя с башни Совета должно быть видно все в округе. И башню отовсюду видно - словно из граненого хрусталя... не будем развивать мысль, что именно. Символ плодородия. Раза в четыре повыше нашего флоридского, и побольше в диаметре. Да, оттуда, наверное, Альбу видно...

Кортеж движется довольно неспешно, по всем правилам - спереди и сзади охрана, - а потому можно смотреть по сторонам. Наверное, тут есть и окружная дорога, но через город много интереснее. А потом - не в гостиницу, а в особняк в близком пригороде. У каждого порядочного феодала должны быть замки в Орлеане, Лионе и Роме, пошутил Франческо.

- Да, - кивнул Эулалио. - Это создает ощущение общности пространства. И не только ощущение.

Франческо морщится. Уже и не поиронизируешь. Что ни скажешь, все правда.

- Странно тихо, - говорит Алваро. - Я думал, что будет большой шум, а тут как будто ничего не происходит.

- Не стреляют, да? - Работодатель поворачивается со своего места. - Витрины не бьют... Никакого интереса к политической жизни. На самом деле тут очень шумно. Я же специально попросил проехать через город, посмотреть обстановку. Для вечера буднего дня тут просто... народные волнения какие-то.

- Да-а-а? - Это вот эти три десятка прохожих на пять километров, и даже ни одной группы больше пяти человек?..

- Тут вечером все обычно вымирает просто к этому времени. А в Старом Городе местные жители сидят по кафе и ресторанчикам - по улицам только туристы шастают, торопятся побольше осмотреть.

- А мне можно будет? - Меня в школе засмеют, если я признаюсь, что Лион видел только через стекло. Стекло, кстати, пуленепробиваемое. Вот вам и тихий город с велосипедами. Сфорца на этом шестиместном бронечудовище даже по Флориде не ездил. Учитывая его обычное отношение к безопасности, кажется, надо начинать бояться до судорог.

- Завтра узнаем, - Франческо отворачивается к окну, а кортеж вырывается на шоссе, прямо в закатное солнце.

Очень сухая страна. У деревьев маленькие листья, трава, даже весенняя - смешно, у нас скоро зима, а тут у них весна в разгаре, - тонкая, узкая, как спицы. На горизонте - не привычное темно-зеленое, а светлое полупрозрачное кружево, парк или рощица, и под тонким слоем земли, наверное, камень. Тот, из которого дома. Сухой, легкий, светлый. Люди такие же - высокие, легкие... и наглые. Все уверены, что машины должны их пропускать, когда они дорогу переходят или на велосипеде еле-еле тащатся.

- Должны, - кивает работодатель. - По правилам дорожного движения, в городской черте. Всюду, кроме специально обозначенных трасс. Здесь автомобили вообще не поощряются. Нежеланные гости.

- Понятно, - говорит Алваро. - На танке надо приезжать. И погулять можно, и в правилах ничего не сказано.

- Вы, молодой человек, недооцениваете высокую юридическую культуру Старого света. На танке нельзя. Он нарушает закон о минимальном уровне шума. Штрафы чудовищные.