Последняя из рода Гррой. Зелье старика Эдди (СИ) - Делаверн Хельга

По ухмылке супруга Тэмперенс поняла, что совместный ужин с Амальтеей не предвещает ничего хорошего, и ей не стоит рассчитывать на милые беседы и обмен любезностями. Особенно, когда Роджер распорядился поменяться местами с Дереком. Таким образом, за длинным столом Роджер Уинсли и Амальтея Гррой сидели напротив друг друга.

—Мы рады, что ты приняла приглашение нашего сына.—улыбнулась Тэмперенс и взяла Амальтею за руку. Она чувствовала смущение девушки, которая под столом накручивала платье на палец.

—Для нас честь сидеть за одним столом с Грроями, хоть они и остались в единственном экземпляре.—добавил Роджер.

Миссис Уинсли ударила его ногой, и от негодования супруги улыбка мужчины стала ещё шире. Он наслаждался каждым неловким взглядом и движением Амальтеи.

—Я не могла отказать Уинсли, ведь, когда мой отец нуждался в вас, вы бросали все дела и приезжали к нему в замок.

—И гори оно всё в драконовом пламени.

Переглянувшись с матерью, Дерек моргнул и уронил вилку. Тэмперенс рассчитывала, что внезапный шум отвлечёт Амальтею и Роджера от словесной перепалки, но всё напрасно: она их забавляла, и они с удовольствием её продолжили.

—Я думала, младший сын похож на Вас только внешне. Те же волосы, те же зелёные глаза. Однако руки Дереку достались тоже от отца: одно неловкое движение и —бах!—всё горит или рушится!

Пока Роджер придумывал остроумный ответ, к столу подошла Моди.

—Я могу подавать ужин, миссис Уинсли?

—Да! Да, Моди, подавайте! На ужин сегодня восхитительное мясо молодого барашка. Вы любите мясо, мисс Гррой?

Роджер улыбнулся.

—Да, мисс Гррой, Вы любите мясо?

—Не меньше, чем его любите Вы, мистер Уинсли.

—Скажите, а Вы предпочитаете мясо с кровью, как Ваш отец? Или Вы ещё не распробовали вкус, который Дэниел называл божественным?

—Ужин!—громко объявила служанка, вытянув лицо. Она появилась в зале с глиняным котелком, наподобие того, в каком Дженифер варила зелья. Небрежно раскладывая мясо по тарелкам, Моди косилась на Амальтею.

К облегчению Тэмперенс, приём пищи прошёл спокойно, невзирая на то, что Роджер иногда улыбался Амальтее, насаживая мясо на вилку. Но хуже всех на ужине чувствовал себя Дерек. Юноше не давали вставить слово: любые попытки заговорить прерывались либо его отцом, либо матерью, и он с завистью смотрел на служанку, которая болтала без умолку, хотя обычно молчала как рыба и от силы перекидывалась с хозяевами пару фразами за день.

—Я приняла предложение Дерека из корыстных побуждений.—сказала Амальтея, отодвинув пустую тарелку.

—Интересно было бы о них послушать.

Роджер откинулся на высокую спинку стула и, наплевав на этикет, начал ковыряться зубочисткой в зубах. Тэмперенс, не зная, как сгладить неловкость, улыбалась. И Дерек улыбался. Только улыбки у них были разными.

Миссис Уинсли приподнимала уголки рта медленно и растерянно, как скромные матери, когда кто-то уличает их детей в невоспитанности. Роджер Уинсли, не смотря на солидный возраст (ему было не меньше сорока), периодически забывал о своём положении и статусе и вёл себя как ребёнок, из-за чего Тэмперенс приходилось часто краснеть. И учитывая, что воспитание мальчиков, в основном, легло на её плечи, то становится понятным, почему Марк и Дерек в свои неполные восемнадцать и шестнадцать были на редкость рассудительными юношами. Они не хотели огорчать мать, которая без устали повторяла, что ей достался самый непутёвый мужчина во всём Эндельстане. Несомненно, Тэмперенс по-своему любила Роджера, женщину вдохновляла его сила, но проявлял её Роджер исключительно не на людях и за пределами поместья.

Улыбка Дерека была другой, более мягкой и выражала одновременно печаль и восхищение младшего Уинсли. Он восхищался отцом, который вёл себя, как ему заблагорассудится и не заботился о том, что о нём подумают люди, но в то же время Дерек грустил, потому что не мог поступать также. Сын Тэмперенс был уверен: лучше страдания и чувства, что проживаешь жизнь зря, чем разбитое сердце матери.

—В прошлый раз наш разговор прошёл неудачно.

Роджер усмехнулся.

—Ещё бы, ведь Вы обвинили меня в поджоге деревни. Я готов повторять это до тех пор, пока у меня не отвалится язык: я не участвовал в той войне. Уинсли держали нейтралитет.

—Нейтралитет, мистер Уинсли, подразумевает держаться в стороне, а не воевать за Грроев, а потом молить короля о прощении. Но я Вас не осуждаю.—добавила Амальтея до того, как мужчина, наклонившись вперёд, впился в неё взглядом.—Мой отец был на редкость жестоким человеком, поэтому я не исключаю, что Дэниел Гррой мог угрожать лично Вам или Вашей семье. Во всяком случае, будь я на месте отца, я бы так и сделала: любыми способами уговорила бы сильных волшебников вступить в ряды моих сторонников. И будь я на Вашем месте, я согласилась бы на любые условия, чтобы сохранить жизнь своих родных.

—На лесть ведутся одни болваны. По-вашему, я совсем идиот, мисс Гррой? Вы думаете, я не понимаю, к чему Вы клоните?

—При всём моём уважении, мистер Уинсли, Вы не понимаете, к чему я клоню.

—Вино.—сухим голосом объявила Моди, держа в морщинистых руках кувшин.

—В нашей семье пьют только красное вино.—сказал Дерек и, обрадовавшись, что никто его не перебил, быстро добавил.—Такое же красное, как наша роза.

—Гррои не любят красный цвет. Они предпочитают чёрный. Такой же, как их кровь.—ухмыльнулся Роджер.

Служанка подошла к Амальтее, и девушка, задев Моди локтем, как ошпаренная вскочила на ноги.

—Осторожно, мисс, не нужно так скакать. Вы не лошадь из прерий.—женщина поставила кувшин на стол.

—Только не волнуйся, дорогая! Всё можно решить!—засуетилась Тэмперенс, когда винное пятно начало расползаться по белому платью гостьи.

Однако испорченный наряд беспокоил Амальтею меньше, чем усмешка Роджера, которую он даже не пытался скрыть. Вокруг девушки крутились все, за исключением мистера Уинсли. Он поднял бокал: «За Грроев!» и осушил его до дна.

—Полагаю, обычная вода справится лучше Вас.—парировала Моди на сетования Тэмперенс. Женщина утверждала, что с лёгкостью затрёт пятно руками. Но всё же она сочла доводы служанки убедительными и приказала ей отвести девушку в ванную комнату.

Моди вывела Амальтею из обеденного зала и растворилась в интерьере, не сказав Гррой, куда идти дальше. Побродив некоторое время слепым котёнком по коридору, девушка отыскала нужную дверь и усмехнулась: ванная комната Уинсли точь-в-точь повторяла уборную Грроев, словно у их предков была одна фантазия на две семьи. Отличие состояло в гигантском, серебряном зеркале. Похоже, Уинсли слабо представляли свою жизнь без постоянного самолюбования.

Покачав головой, девушка открыла кран. В нём что-то зарычало, булькнуло, и в ванную упала капля ржавой воды. Амальтея подняла глаза на бак: тот был пуст. «Значит, мне не суждено застирать пятно»,—прошептала она и повернулась к зеркалу, чтобы привести себя в порядок перед тем, как вернуться в обеденный зал, и еле сдержалась от пронзительного крика. За её спиной стояла Моди. И пока девушка гадала, как служанке удалось бесшумно открыть дверь, Моди медленно на неё наступала.

—Я же сказала Вам искать в комнате миссис Уинсли.—шаги женщины были неторопливыми и, между тем, пугающими.—Что за манера у Вашей семьи делать всё наоборот?

—Что Вы от меня хотите?—Амальтея прижалась спиной к зеркалу. Отбиваться от служанки было нечем, поэтому девушка считала в уме, сколько времени понадобится хозяевам добежать до уборной, если она закричит.

—Отойдите от зеркала и не липнете к нему мокрой спиной, я только вчера его вымыла.—Моди грубо отодвинула девушку и, достав из кармана юбки серую тряпку, протёрла стекло.—Почему из обеденного зала Вы не направились прямиком в хозяйскую спальню? Когда я пролила на Вас вино, то думала, что у Вас хватит ума подняться наверх. Я ждала Вас там.

—Так Вы специально меня испачкали?—возмутилась Амальтея.—Но зачем?

—Бестолковые отпрыски,—бубнила Моди, пока чистила зеркало.—почему у великих людей всегда рождаются бестолковые отпрыски? Куда ты пошла?—рявкнула служанка и обернулась, когда девушка схватилась за ручку двери.—Я тебя в зеркале прекрасно вижу.