Третье правило стрелка - Сергей Мусаниф

— О нет! — простонал Горлогориус. — Если седьмой ключ не в Караганде, какого дьявола ты морочил нам голову этим чертовым местом?

— Не ругайтесь, — сказал Фил. — Сквернословить в присутствии создателя — это не очень вежливо. Конечно, это еще не святотатство, но кощунством уже попахивает.

— Попробуем подойти к этому вопросу с другой стороны, — сказал Мэнни. — Что из себя представляет седьмой ключ?

— Бокал вина, — заявил Фил.

— Бокал вина? — переспросил Мэнни. — Каким должен быть бокал и какое вино в него следует налить?

— Шардонне тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года, — заявил Фил. — Сделанное из винограда, собранного на правом берегу Луары. Очень важно проследить, чтобы виноград рос на солнечном склоне холма. Что же до бокала, то мне по фигу. Но пусть будет хрустальный.

— Я думал, ритуал требует большей конкретики, — сказал Мэнни. — Значит, бокал может быть любым?

— Он точно ненормальный, — пробормотал Горлогориус. — Яйцо Кащея, рубильник из Матрицы, божественный нектар, моргульский клинок, серп и молот, и что потом? Бокал вина? Вместо того чтобы увеличивать сложность заданий, он решил вообще на нее плюнуть. Бокал вина? Курам на смех!

— Я все слышу, — предупредил его Фил. — И вероятно, вы, парни, меня неправильно поняли. Бокал вина не является ключом. Бокал вина нужен мне, и тогда я сообщу вам, где находится ключ.

— Еще вина? — возмутился Горлогориус. — А тебе мало того, которое ты уже выпил? И вообще, если бы ты вел более воздержанную жизнь, нашу вселенную не мучили бы проблемы твоего похмелья!

— Дурак ты, — сказал Фил. — Если бы я вел более воздержанную жизнь, вашей вселенной вообще бы не было.

— Значит, я дурак? — тихо спросил Горлогориус.

Когда Горлогориус переставал орать и начинал говорить тихо, знающие его люди сразу расползались в стороны,[32] ибо это означало, что гнев Горлогориуса достиг второй фазы. Поговаривали о существовании и третьей фазы гнева Хруподианиса, но, поскольку еще никому не удавалось ее пережить, симптомы по сей день остаются неизвестными.

— Еще раз брейк, — сказал Мэнни. — Вот тебе твое вино, пей.

— На самом деле «Шардонне», — удивился Фил, отпив из бокала. — Вы что, волшебники?

— Да, — сказал Горлогориус. — Мы волшебники. Знаешь первое правило общения с волшебниками? Никогда не зли волшебника, даже если ты творец.

— У всех свои правила, — вздохнул Фил. — Куда деваться простому демиургу?

— Вино нормальное? — спросил Мэнни.

— Вполне.

— Так что там с ключом?

— А что с ключом? — вздохнул Фил. — Седьмой ключ — это второй… то есть левый…

— Он нам опять голову морочит, — сказал Горлогориус. — Второй, левый, седьмой… Что второй, от чего левый?

— Левый револьвер Святого Роланда, — сказал Фил.

Волшебники оторопели.

— Согласно легенде револьверы Святого Роланда покоятся в кобурах на статуе самого Святого Роланда, которую его последователи установили в тайной обители ордена, местонахождение которой не известно никому из смертных, не исключая и самих стрелков, ибо даже они не способны вернуться в обитель, которую когда-то покинули. — Мэнни перевел дух. — Как же можно добыть седьмой ключ?

— А вы наколдуйте мне еще вина, и я расскажу, — улыбнулся Фил. — Тут ведь целая история…

Горлогориус тихо застонал.

Глава 11

Кому вообще нужен этот бокс? Каннибализм — вот это круто.

Ланселот сидел, привалившись спиной к колесу своего «Астон Мартина» и дышал. Совершенно неожиданно дыхание стало для него трудоемким и весьма болезненным процессом.

Рыцари и богатыри валялись вокруг в живописном беспорядке, и их позы наводили на невеселые размышления. Например, благородный сэр Борс пробил головой лобовое стекло «роллс-ройса» и большей своей частью находился в салоне машины. Только его ноги елозили по покрытому блестящим лаком капоту.

В сознании оставались только двое — сэр Ланселот и конечно же Илья Муромец. Богатырю тоже досталось в сражении, однако он был единственным, кто мог самостоятельно держаться в вертикальном положении. Муромец прихрамывал на правую ногу, его левый глаз заплыл от роскошного синяка, поставленного Ланселотом, но в целом богатырь чувствовал себя… неплохо. Если сравнивать с другими участниками побоища, разумеется.

— Хорошо, что мы никого не убили, — сказал Муромец, растаскивая в стороны Алешу Поповича и сэра Гарета, синхронно придушивших друг друга до потери сознания.

— Странно, что мы так никого и не убили, — поправил его Ланселот. — Черт бы побрал этот бокс. Голова трещит, как после недельной попойки.

— Слабоваты вы пить, как я погляжу, — заметил Муромец. — У меня после недельной попойки только изжога небольшая.

— Что русскому попойка, то англичанину смерть, — констатировал Ланселот. — Но мы так ничего и не решили, Илья. Согласен, драка смотрелась весьма неплохо, но вопрос с крокодилом… то есть с драконом, так и остался в подвешенном состоянии.

— Увы, — согласился Илья.

— Туповат он для дракона, — сказал Ланселот. — Конечно, драконы вообще большим умом не отличаются, но этот уж слишком тупой. Я бы на его месте во время драки куда-нибудь подальше уполз, а он до сих пор тут шатается.

— Уползешь от вас, — сказал Бозел. Теперь он мог наплевать на маскировку и не собирался молча терпеть оскорбления в свой адрес. — Если бы ты весил полторы тонны и имел четыре ноги общей длиной в один метр, хотел бы я посмотреть, как ты ползаешь. Подумать только, меня обвиняет в тупости человек, не сумевший реализовать численное преимущество два к одному.

— Если бы я его реализовал, ты бы сейчас не вякал, рептилия, — сказал Ланселот.

— От примата слышу, — сказал Бозел. — Знал бы ты, сколько я вашего брата сожрал.

— Знал бы ты, сколько вашего брата я насадил на свое копье, — огрызнулся Ланселот.

— Что-то я сейчас при тебе никакого копья не наблюдаю, — сказал Бозел, подползая ближе. — Может, стоит тебе ноги откусить?

— Великий герой постбатальных наступлений. — Ланселот сплюнул на траву. — Ты не был бы таким смелым, если бы эти парни за тебя не впряглись.

— Расскажи это сэру Гламуру и всем тем, кто приходил до тебя, — оскорбился Бозел. — Тоже мне благородные рыцари: вшестером на одного.

— Если считать по суммарному весу, тебя все равно больше, — сказал Ланселот. — И вообще, рыцарский кодекс по отношению к драконам и прочим чудищам применять нельзя. У вас нет чести.

— Поэтому я все ваше рыцарство переживу, — сказал Бозел. — И заложу крутой вираж над вашими братскими могилами. Думаете, я вымирающий вид, а у вас есть какая-то перспектива? Ха! Злобный Мордред уже наверняка поднимает свою черную голову и копит силы для нападения на Камелот. А ты, Ланс, про честь вообще бы молчал. Как будто я не знаю, что ты к жене своего сюзерена подкатывал.

— Не было ничего! — заявил Ланселот.

— Весь мир знает, что было, — сказал Бозел.

— Интересно, кто это ему разболтал, — пробормотал Ланселот, имея в виду то ли Бозела, а то ли весь Мир. — Узнаю — задушу мерзавца голыми руками.

— Ланселот и Гвиневера, Тристан и Изольда… Кобели вы, а не рыцари.

— Изольда? — удивился Ланселот. — Кто такая Изольда? Сэр Тристан на прошлой неделе дал десятилетний обет воздержания.

— Значит, не встретил еще, — сказал Бозел. — Ничего, если проживешь чуть подольше, увидишь, что я был прав.

— Ненавижу драконов, — сказал Ланселот.

— Ты мне тоже не особенно симпатичен, — сказал Бозел и отполз в сторону.

Муромец достал из своей седельной сумы флягу с медовухой и сделал основательный глоток, после чего предложил сосуд Ланселоту. Скривив разбитые губы, Ланселот приложился к импортному напитку.

— Неплохо, — сказал он. — Но виски, которое гонит старина Мерлин, все же получше будет. Посмотри у меня в багажнике, если тебе нетрудно.

— Опосля посмотрю, — сказал Илья, забрав флягу у Ланселота и сделав еще один глоток. — Как с драконом поступим?

— Не хотелось бы мне с вами еще раз драться, — сказал Ланселот. — Тем более из-за какого-то дракона. Тем более насмерть. Может быть, мы вас и победим, но при этом почти все рядом с вами и ляжем, а это слишком расточительная трата людских ресурсов. Надо дракона без драки поделить.

— А как без драки? Мы, богатыри, от своего слова не отступаемся.

— Мы, рыцари, тоже.

— И что ваш Мерлин с Горлогориусом не поделил? — вздохнул Илья.

— Крокодила, — сказал Ланселот, не признающий риторических вопросов.

— Я не крокодил! — крикнул Бозел издалека. — Я дракон! Сколько можно повторять? Дракон я!

— Только низенький и без крыльев, — сказал Ланселот.