Полет сокола - Уилбур Смит

Юго‑восточный ветер избороздил поверхность Столовой бухты, превратив ее в хлопковое поле, усыпанное белоснежной ватой, и накрыл облачной скатертью плоскую вершину Столовой горы. Колонисты называли этот ветер «капским доктором» — без него летняя жара была бы невыносимой. Однако он представлял собой постоянную опасность для мореплавания — дно бухты было усеяно обломками потерпевших крушение кораблей. «Черная шутка» раскачивалась на якоре, и два матроса несли вахту, следя за тем, чтобы цепь не порвалась.

Лихтер подошел к борту, сверху спустили толстые брезентовые шланги, и двенадцать человек встали на насосы, перекачивая груз в водяные баки бойлерной. Только потом гостей взяли на борт.

Поднявшись через бортовой люк на верхнюю палубу, Робин взглянула на ют, где стоял Кодрингтон. Он был в одной рубашке, без кителя, выше на голову окружавших его мичманов. Выгоревшие светлые волосы сверкали на солнце, как огонь маяка. Офицеры занимались разгрузкой лихтера с углем, пришвартованного к левому борту.

— Получше крепите брезент! — крикнул капитан боцману, командовавшему разгрузкой. — А то будем все как трубочисты.

На палубе царила суматоха, но каждый был занят своим делом. Робин и Зуга с трудом пробирались по палубе, заваленной мусором. Наконец Кодрингтон оглянулся.

Он выглядел моложе, чем запомнила Робин, движения стали менее скованными, лицо — безмятежнее. Рядом с видавшими виды, побитыми всеми штормами матросами капитан казался почти мальчишкой, однако это впечатление развеялось, едва он заметил гостей. Внезапно черты его лица посуровели, губы сжались, глаза сверкнули холодом, превратившись в бледные сапфиры.

— Капитан Кодрингтон, — приветствовал его Зуга с тщательно отрепетированной вежливой улыбкой, — я майор Баллантайн.

— Мы уже встречались, сэр, — ответил Кодрингтон, даже не попытавшись улыбнуться в ответ.

Зуга невозмутимо продолжал:

— Разрешите представить вам мою сестру, доктора Баллантайн.

Кодрингтон бросил беглый взгляд на Робин.

— Ваш покорный слуга, мэм. — Он скорее кивнул, чем поклонился. — Сегодня в утренней газете я кое‑что читал о ваших последних подвигах. — На миг суровое выражение исчезло, в синих глазах мелькнула озорная искра. — У вас сильные убеждения, мэм, и еще более сильная правая рука.

Он повернулся к Зуге:

— Я получил приказ адмирала Кемпа доставить вас и вашу экспедицию в Келимане. Не сомневаюсь, что по сравнению с вашей прежней компанией вы найдете мое общество скучным. — Капитан демонстративно отвернулся и посмотрел туда, где в полумиле отсюда на вспененных ветром волнах покачивался на якоре «Гурон».

Зуга проследил за его взглядом и внутренне сжался. Кодрингтон продолжал:

— Так или иначе, буду весьма признателен, если вы подниметесь на борт послезавтра утром. В полдень я с приливом покину бухту. А теперь прошу прощения, мне надо заниматься кораблем.

Коротко кивнув и не подав руки, Кодрингтон отвернулся к ожидавшим его мичманам. Обворожительная улыбка Зуги растаяла, лицо потемнело от гнева.

— Каков наглец! — прорычал он, но через секунду отрывисто бросил сестре: — Пошли, нам пора.

Зуга повернулся, пересек палубу и спустился на лихтер.

Робин не двинулась с места, дожидаясь, пока капитан закончит разговор с боцманом. Кодрингтон оглянулся и с деланным удивлением поднял брови.

— Капитан Кодрингтон, мы покинули «Гурон» по моему настоянию. Вот почему нам понадобилось другое судно. — Робин говорила тихо, но столь энергично, что лицо капитана смягчилось. — Вы были правы. «Гурон» — корабль невольничий, а Сент‑Джон — работорговец. Я могу это доказать.

— Каким образом? — спросил Кодрингтон с явным интересом.

— Не сейчас. Мой брат… — Робин показала глазами в сторону трапа. Зуга дал ей точные указания, как вести себя с капитаном. — Сегодня днем я буду на пристани в Роггер‑Бэй.

— В какое время?

— В три часа.

Робин приподняла юбки и стала пробираться к трапу.

Адмирал Кемп томился в огромном резном кресле, которое подчиненные прозвали «троном». Величественность кресла подчеркивала старческую худобу, узкие плечи смотрелись карикатурно под пышным золотым шитьем синего парадного мундира. Адмирал вцепился в подлокотники кресла, стараясь не ерзать, — от этого молодого офицера ему всегда делалось не по себе.

Клинтон Кодрингтон говорил быстро и выразительно, подчеркивая каждую мысль изящными жестами. Его энергия и энтузиазм утомляли, адмирал предпочитал подчиненных с более спокойным темпераментом, которые выполняют приказ в точности и не склонны к авантюрам. Известный еще с юности как «зануда Кемп», командующий с глубоким подозрением относился к так называемым блестящим офицерам; в его представлении само это слово было синонимом ненадежности. К сожалению, характер службы в дальней колонии позволял молодым людям, подобным Кодрингтону, месяц за месяцем находиться в самостоятельных рейсах без присмотра старших офицеров, способных при необходимости остудить горячие головы.

Адмирал не сомневался, что еще не раз хлебнет горя с этим капитанишкой, прежде чем закончит службу, получит причитающийся ему титул и удалится на покой в уединенное поместье в Суррее. То, что настоящих неприятностей пока не случилось, можно было объяснить лишь крайним везением. Припомнив калабарский инцидент, Кемп с трудом удержался от раздраженной гримасы.

Кодрингтон появился в Калабаре ясным июньским утром. Пять аргентинских невольничьих кораблей заметили верхушки его парусов за тридцать миль и принялись лихорадочно разгружаться. Когда «Черная шутка» подошла к берегу, пять капитанов самодовольно ухмылялись: их трюмы были пусты, а две тысячи несчастных рабов длинными рядами сидели на корточках на пустынном пляже. Что еще приятнее, экватор был в добрых двадцати милях к северу, а значит, работорговцы находились вне пределов юрисдикции британского флота. Невольничья база в Калабаре на то и была рассчитана, чтобы воспользоваться лазейкой в международном соглашении.

Однако самодовольные ухмылки сменились негодованием, когда на «Черной шутке» выкатили пушки и под их прикрытием спустили на воду шлюпки с вооруженными матросами. Испанские капитаны, плавающие для удобства под флагом Аргентины, горячо и красноречиво протестовали против незаконного вооруженного вторжения.

— Мы не досмотровая команда, — спокойно объяснил Кодрингтон старшему из них. — Мы вооруженные советники, и вот наш совет: загружайтесь снова, да поскорее.

Испанец продолжал размахивать руками, пока пушечный выстрел не привлек его внимания к пяти веревочным петлям, свисающим с нока реи канонерской лодки. Испанец не сомневался, что петли вывешены лишь для устрашения, но, взглянув в ледяные сапфировые глаза молодого английского офицера, решил, что держать пари не готов.