Зенитчик - Вадим Полищук

Понимая, что третья бессонная ночь на боеспособности расчетов скажется далеко не положительно, начальство поднимает батарею на два часа позже обычного. Но налеты прекращаются также внезапно, как и начались. В общем, понятно, что наше наступление выдыхается, и немецкая авиация получила возможность прощупать наш дальний тыл, в частности систему ПВО. В середине февраля был получен сигнал о появлении еще одного немецкого самолета. Был он или нет, неизвестно. Погода была отвратительная, над городом висела низкая облачность, и мы интенсивно палили в эти облака, не имея никаких данных о высоте, курсе и скорости цели, даже в самом факте ее пролета никто не был уверен. Однако высокое начальство еще уверено в благополучном исходе нашего наступления, и в том, что Поволжье скоро станет недосягаемым для немецкой авиации. Поэтому наша подготовка к отправке на фронт вступает в завершающую фазу.

У нас в батарее произошло ЧП. Да, собственно говоря, какое там ЧП, так мелкое недоразумение. Самое главное, что никто не пострадал, но визгу было… Началось все с того, что прорвало трубу с горячей водой, которая шла из котельной в нашу полковую баню. Новую трубу сразу не нашли, и мыться нас повели в ближайшую городскую. Главное отличие городской бани от нашей, заключалось в том, что в ней было два отделения: мужское и женское. Хлопцы из уже побывавших в бане батарей быстро выяснили, что наглухо заколоченная дверь в предбаннике мужского отделения ведет прямо в моечную женского. Поскольку дверь была деревянной, то проковырять в ней дырку не составляло никакого труда, что и было сделано. Информация об интересной дырочке мгновенно распространилась среди красноармейцев и наша молодежь не замедлила ею воспользоваться.

Быстренько смыв с себя грязь, молодежь дружно рванула в предбанник к заветной дырочке. Однако дырка была одна, а желающих в нее заглянуть много, поэтому к ней выстроилась длинная очередь. Двигалась эта очередь медленно, так как дорвавшийся до зрелища парень не спешил уступать свое место другим страждущим. Время нашей помывки стало приближаться к концу и стоящие в хвосте заволновались.

— Давай быстрее зырь! Не один ты желающий.

Передние эти требования проигнорировали, и толпа начала напирать на них, пытаясь оттеснить от двери. Те, кто стоял у дверей упирались. Постепенно около дверей образовалась пыхтящая свалка, из которой доносились возмущенные крики. В самый неожиданный момент дверной косяк не выдержал, и дверь вместе с косяком рухнула прямо на моющихся женщин. Чудом никого не придавили, но когда куча голых парней начала расползаться посреди женского отделения, то поднялся такой дикий визг, что у всех заложило уши. Самые стыдливые женщины кинулись назад, самые решительные напали на наглецов, пустив в ход мочалки, шайки и прочие принадлежности, попавшиеся под руку. Наши зенитчики позорно сдали поле боя противнику и попытались спастись бегством в свою часть бани, но увлеченные успехом женщины продолжили наступление и ворвались на мужскую территорию.

Умудренная жизненным опытом часть батареи, естественно, не принимала участия в молодежных забавах. Мы спокойно мылись, наслаждаясь теплом и возможностью расслабленно посидеть, держа ноги в горячей воде, когда наши уши достиг грохот от падения какого-то тяжелого предмета, а затем истошный женский визг. "Старики" бросились к выходу, а навстречу им в двери вломилась толпа молодежи, подгоняемая хлесткими ударами мокрых мочалок. Другая часть молодых искала убежища в раздевалке. Воспользовавшись преимуществом в массе, я пробился вперед и буквально столкнулся с разъяренной фурией лет тридцати пяти. От неожиданности, я не придумал ничего лучше кроме как.

— Куда прешь, старая?! Совсем стыд потеряла?!

На мой вкус женщина была низковата, широковата в кости и грубовата лицом, но для своего времени, видимо, самое то. На слова о стыде женщина никак не отреагировала, а вот на "старую" реакция была мгновенная.

— Это я старая? Ах ты!

Я едва увернулся от мочалки, которой она попыталась хлестнуть меня по лицу. Второго удара я бы не избежал, но в этот момент кто-то из батарейных "дедов" окатил ее, и меня заодно, ледяной водой из шайки. Немного досталось и женщинам, стоящим сзади. Визг заложил уши. Осознав, что численное преимущество перешло к мужикам, а качественное и подавно на нашей стороне, бабы, растеряв боевой пыл, бросились обратно. Вторая волна катилась от раздевалки. Оттуда вторгшихся шуганули наш старшина и подоспевший заведующий баней. Побоище не завершилось.

— Что здесь происходит?

Старшина и заведующий были единственными полностью одетыми в этом бедламе.

— Да вот, товарищ старшина, бабы взбесились совсем. Видать, оголодали без мужского внимания, вот и лезут, — я попытался перевести стрелки на противоположный пол.

— А почему дверь лежит в женском отделении?

Поинтересовался заведующий, углядев слабое место в моей версии.

— А они ее на себя дергали, дергали, вот и додергались, — поддержал меня кто-то из молодых.

— Я вам подергаю, я вам подергаю, — пригрозил старшина, — все причиндалы поотрываю на хрен. А Вы, товарищ сержант, солидный человек, интеллигентный, можно сказать, а туда же… Так, взяли дверь и поставили на место. Бегом, я сказал. Не волнуйтесь, товарищ заведующий, дверь мы восстановим.

К вечеру на месте сломанной двери стояла новая. Дверное полотно было обито с обеих сторон оцинкованным железом. За это другие батареи нам почему-то спасибо не сказали. А нас в городскую баню больше не водили, начальство приняло все меры к скорейшему ремонту полковой.

Батарея получила транспорт – шесть трехтонных ЗиС-5. Узнав, чем нам теперь придется буксировать орудия, я впал в уныние, и не только я. ЗиС машина, конечно, для своего времени хорошая, но для пятитонного зенитного орудия все-таки легкая и недостаточно проходимая. Знаю, знаю, немецкие испытания на проходимость трехтонка выдержала с блеском, обставив все немецкие грузовики. ЗиС был спроектирован с учетом наших условий, и обойти на родном бездорожье асфальтовые "блицы" и "мерседесы" ему было нетрудно. Нам же машина нужна, не в соревнованиях участвовать, а пушки буксировать. С пушкой на прицепе и снарядами в кузове проходимость трехтонки не улучшится.

И пошел я посмотреть на пепелац, призванный отныне таскать за собой нашу славную зенитку. За нашим орудием закрепили ЗиС с номером В-3-22-12, нарисованным на дверцах кабины и заднем борту деревянного кузова. Машина новая, буквально только с завода. Изготовлена уже по военным нормам: Г-образные крылья, кабина обшита деревянной вагонкой, тормоза на задних колесах, откидной только задний борт, но правая фара на своем месте. Насколько я знаю, такой упрощенный вариант военного времени только пошел в серию. Походил я вокруг машины, даже под нее заглянул, и пришел к выводу, что своей легендарной проходимостью в условиях российского бездорожья ЗиС-5 больше обязан упорству советских солдат, чем своей конструкции. Все-таки колесная формула 4в2 из него вездеход сделать не позволяет, несмотря на хорошую геометрическую проходимость и "зубастые" покрышки или, как сейчас говорят баллоны.

Тут я заметил, что за моими исследованиями подозрительно наблюдал невысокий красноармеец лет тридцати. В советском шофере, а тем более шофере военном, было что-то такое, что всегда выделяло его хоть в гражданской толпе, хоть в солдатском строю. В эпоху поголовной автомобилизации все смешалось, да и машины стали другими. В Канаде хрупкие женщины стадвадцатитонными карьерными самосвалами управляют, не особенно напрягаясь. А сейчас шофер это фигура, это нужная и хорошо оплачиваемая специальность, которая не даст пропасть почти при любых обстоятельствах. Даже на войне у шофера шансов выжить на порядок больше, чем у пехотинца. Хотя и водителям во время отступления лета-осени 41-го хорошо досталось. Решив, что это и есть наш водитель я направился к нему.

— Красноармеец Ерофеев, — представился тот, и добавил, — Александр Николаевич.

Я тоже представился и продолжил.

— Будем знакомы, Александр Николаевич, я командир орудия, к которому Вас прикрепили. Ну, как агрегат?

— Хороший агрегат, только с конвейера. Полсотни только пробежал своим ходом…

Разговорились. Выяснилось, что шофер Ерофеев был мобилизован вместе со своим грузовиком со стройки металлургического завода в Челябинской области. Попал он в автомобильный батальон Западного фронта и вместе с этим автобатом угодил в окружение под Вязьмой, где и бросил свой ЗиС, когда закончилось горючее. Не осталось даже на то, чтобы поджечь машину, а чтобы взорвать не было ни грамма взрывчатки. Машину просто столкнули с дороги, и водитель Ерофеев по приказу командира взвода собственноручно изуродовал машину, на которой работал до этого почти три года. Проколол баллоны, пробил радиатор, вырвал и выбросил провода в моторе, разбил приборы управления. И дальше пошел пешком, потому что это была последняя машина автомобильного взвода, остававшаяся на ходу.