Бульварное чтиво. Повести и рассказы - Александр Казимиров

– Царствие ему небесное! – прошептала она.

– Да уж! Заснул и не проснулся. Легкая смерть! А председатель как отреагировал? Столько денег вбухали в командировку, а он даже не отчитался.

Уборщица оперлась на швабру, как на посох.

– А что председатель? Уволили его давеча! Плохо справлялся с обязанностями, приписками занимался. Посадят, наверное! Вместо него другого прислали. Строгий, взгляд холодный, рыбий! – Ее невольно передернуло. – На нерусского похож.

Шокуров перестал слушать бабий треп и поднялся по лестнице. У кабинета он причесался и с опаской толкнул дверь. Новенькая секретарша поливала цветы. Вениамин хотел обратиться к ней, но раздумал. «Будь что будет!» – он собрал силу воли в кулак и шагнул навстречу судьбе.

В кабинете за столом председателя сидел мужчина восточного типа. Он грыз карандаш и просматривал прессу. Шокуров поднес к губам кулак и кхекнул. Мужчина оторвался от чтения, окинул вошедшего взглядом.

У Вениамина создалось впечатление, что они уже встречались.

– Простите, мы с вами не знакомы? – спросил он, изучая лицо нового председателя.

– Ну что вы?! Я только заступил на должность. А вас, как я понимаю, готовят к встрече с вечностью?! – Он засмеялся.

Вениамин протянул руку и представился:

– Шокуров! Я определенно где-то вас встречал!

– Ах, оставьте домыслы!

Вместо ответа на рукопожатие мужчина позвонил в колокольчик и крикнул в пустоту:

– Зара, сделай кофе!

Ангелы из «Гильдии добра»

I

Вот уж пару недель, как, следуя настоятельному совету врача, Силантий Николаевич Коровин бросил курить и употреблять алкоголь, отчего возненавидел весь белый свет, особенно по утрам. Жизнь его, и без того не выдающаяся, совсем потеряла краски и вкус. То есть вкус-то остался, но только во рту, и какой-то затхлый, будто от просроченных, заплесневевших продуктов. Манера крутить цигарки из тонкой рисовой бумаги, набивая ее душистым табаком с перемолотыми в старинной кофемолке косточками бергамотовой груши, осталась, но ее нынешняя бесполезность еще больше раздражала Коровина, а то и вовсе ввергала в кручину и мизантропию.

Конец ознакомительного фрагмента.