За огнями маяков - Геннадий Баннов

С другой стороны, через стенку тоже, громко, как на собрании, «выступает» Иннокентий:

— Перед вами теперь открывается жизнь. Настоящая, со всеми радостями, каких вы еще не знали.

— Радости были там, где мы учились, — возражает кто-то из девчонок.

— Да. А сейчас что? Дом, работа… какие это радости? — другая подхватывает.

— А везде они свои, маленькие и большие, — резонно вставляет Гоша. Голос его оттуда же, из-за стенки. — Только техникум останется в памяти на всю жизнь. И никогда не забудется.

Ученого вида пожилой мужчина за стенкой слева гудит вполголоса, вспоминая флору, фауну, перечисляет необыкновенные особи растительного и животного мира. Называет фазанов, тетерок, уток, и кабанов, и изюбров, и ондатр, и бурых и черных медведей, и выдр серебристых, и соболя, и куницу, и белку. И тигров! Слушать его хочется и верить, как доброй сказке…

Девчонки справа поддерживают Гошу. Задумчиво утверждают и повторяют, что эти их студенческие годы запомнятся надолго. Если не на всю жизнь.

— Я с тобой не согласный, Гоша! — громогласно отвечает Иннокентий. — Когда ты учишься, ты всем ровный и от всех зависишь, а от тебя никто не зависит. А здесь — р-работа, — сказал, как постановил. — Здесь многие от тебя зависят. И у тебя еще впереди перспективы. — Намекал на самого себя, видимо, знал, что его слушают девушки.

После Уссурийска Иннокентий с дядей Миколой стали собираться. И продвигались с вещами к выходу. Сошли в Артеме. Провожала их вся молодежь. Дядя Микола поклонился компании. Олегу, своему партнеру по подкидному, пожал руку. Сказал:

— Мужик ты правильный. С тобой, як балакают, можно и в разведку, и в драку. Та я взяв бы тоби и в свою бригаду. — И еще раз пожал руку и, подхватив чемодан и вещевой мешок, подался в небольшой зал ожидания.

Олег сказал, что учтет приглашение, и если приведется… Потому что всякое может быть… И провожал, пока за ним не закрылись двери зала ожидания. Теперь его внимание заняли отношения уединившихся Воли и Иннокентия: пока поезд стоял, вели они важные какие-то переговоры. Прозвенел двойной удар колокола, пассажиры потянулись в вагон, по своим местам. Высвободив руку из большой ладони Иннокентия, Воля резво поднялась на площадку вагона, где подружки обступили и стали осыпать ее вопросами. Никак она не отзывалась, только кивала оставшемуся на перроне Иннокентию.

— Че он хотел-то? — спросила старшая из подруг, Наталья, когда поезд тронулся.

— Да выспрашивал адрес! — Воля отвечала нехотя, чтобы отвязаться.

— Ну, дала?

— Че я, дура что ли! За кого меня принимаешь?

— А зря, — помолчав, выговорила ей Наталья. — Видный парень. И уже какой-то начальник.

— Вот ты и дала бы! — Воля огрызнулась.

И поезд шел и постукивал, и набирал ход.

23. Опять прощание

Через какое-то время Воля подошла к окошку, где стоял Олег. Утро вовсю разыгралось, но в открытое окно еще веяло прохладой. Задумчиво глядела она на темные лесные заросли, на зелень полян и желтизну созревающих огородов. Прищурясь, поглощала тепло и свет и, кажется, сама тоже излучала искры тепла и света.

— На морской вокзал пойдете? — спросила, глядя не на Олега, а куда-то далеко, в раскинувшиеся луга.

— Не знаю. Наверное, пойдем, — он пожал плечами. — А вообще-то… Большую Землю покидать жалко.

— Ну, и не покидайте!

— Нельзя, — он возразил.

Девчонки вовсю собирались. Гоша тоже готовился: шебуршил, возился. Все в вагоне пребывало в движении, потому что приближалась последняя станция, дальше был океан. И все шевелилось, укладываясь в дорогу.

— Мы даже не знаем, есть такой вокзал или нет, — он сказал.

— Есть. Это совсем недалеко, морской-то, он рядом. На нем круглые часы — сразу увидите. На Сахалин ходят два одинаковых парохода — «Крильон» и «Анива». Будет время — заходите… — Она улыбнулась, и эта ее улыбка почему-то получилась печальной. Она спросила бумагу и карандаш. И, прижав листок к гладкому простенку вагона, что-то написала. — Адрес, — подала листочек.

— Спасибо, — он кивнул в знак благодарности. — Но только мы ничего покамест не знаем. Как все у нас сложится.

— Ну, приедете на место, напишите…

— Олег! — Гоша прервал разговор. — А собираться нам не пора? Владивосток надвигается! Видишь, пошли пригороды?

— Я тоже пойду собираться, скоро приедем, — Воля кивнула.

У Гоши все уже было собрано. Чашки, ложки, нож, хлеб, сахар, селедка — все, что осталось от дороги, Гоша уже сложил. Олегу оставалось сменить трикотажные штаны на брюки, одеть китель, завязать чемодан. Пока Олег собирался, Гоша молчал и таинственно улыбался. Видно, что-то было у него за душой, было что сказать.

— А знаешь, куда нас с тобой приглашают? — наконец он не выдержал.

— Куда приглашают? Кто?

Гоша помолчал с достоинством.

— А девчонки вот эти. В честь приезда устраивают вечеринку. И нас пригласили.

— Интересно. И что ты им на это?

— Ну, не принял предложения.

— Да-а?!

— А, по-твоему, что еще можно было?

Олег ремнем приторачивал к чемодану свою черную шинель, чтоб не занимала лишнего места.

— Смело ты решил, Гоша. Даже не посоветовался.

— А че советоваться? Они домой приехали, им можно гулять. А нам еще добраться надо, еще пилить да пилить. И не домой мы с тобой едем, в чужие края — это ты себе заметь.

— Все ты осмыслил и все решил? За двоих решил?

— И решил, и осмыслил. Потому что еще на пароход билеты не взяты и, когда отплываем, не известно.

Вздохнул Олег шумно.

— В общем-то ты прав, конечно. — Еще раз вздохнул.

— Ну, готов? — спросил Гоша.

— Га-атов, — Олег отвечал. И поставил свой чемодан на лавку.

Поезд заметно сбавлял скорость. Пошли стрелки, крестовины, переходы с одного пути на другой. Ехали долго и небыстро, словно бы ощупью пролезали между пассажирскими и товарными составами. И вот открылся, наконец, простор слева. Это был перрон. И вокзал. Самый обыкновенный вокзал! На фронтоне написано: «Владивосток». Ну, совсем обыкновенный! Вспомнились слова Ленина: «Владивосток далеко, но он, город-то, нашенский».

Поезд встал, сделалось тихо. Потом в вагоне все зашевелилось, расслышались и за окном восклицания. Продвигаясь к выходу, девчонки оживились, беспричинно заливались смехом, — может, храбрились. Гоша с Олегом помогли нести чемоданы. На перроне остановились, дождались, когда все соберутся. Посмеялись опять в дорогу, посмотрели друг на друга, чтобы запомнить. И, покивав, стали расходиться. Встречали их подружки, родственники, со слезами радости уходили и, оборачиваясь, махали оставшимся. Олег с Гошей провожали их до выхода в город — дальше им было нельзя. Потому что не далее, как в сорока шагах, начинался огражденный перилами виадук через проходящую внизу другую линию путей, он подводил прямо к морскому вокзалу. Им надо было туда: в справочное бюро, в кассу. После восклицаний, поцелуев, вместе с встретившей ее подружкой, уходила и Воля. Олег отдал чемодан, протянул на прощание руку. Посмотрела она Олегу в лицо, на глазах навернулись… Ну, слезы выступили, натуральные! Возможно, чтоб не показывать их, лбом она уткнулась Олегу в грудь. Тут неловко, конечно, и некстати — он обнял ее за плечи и губами прикоснулся к гладко зачесанным волосам. Почувствовал близость девушки, такая жалость охватила. Ведь не судьба ли уж встретилась! А ему теперь уезжать. Далеко, в незнамо, в чужие края. Эх, дороги-то!.. Ощущал он согревающее ему грудь дыхание, и мила же была мокрота этих слез, так хотелось обнять девушку, сжать в руках и на весь мир крикнуть: «Все! Никуда больше не поеду!»

Стояли на окраине земли русской, мгновения, звеня, пролетали над головами. Пока не вмешался в дело вездесущий Гоша.

— Ну, хватит! — проскрипел он голосом несмазанного тележного колеса. — Пора нам с тобой уходить тоже. Покупать билеты да… И ехать дальше.

Повинуясь ему, Олег ослабил руки. И убрал их от сделавшейся ему родной Воли. И заворчал почему-то осипшим голосом:

— Ехать? Еще ехать? И так уж на краю света…

— Не на краю пока. Куда приедем — и там еще будет не край. — Гоша, черт бы его побрал, ударился в демагогию. И его понесло: там, мол, дальше еще есть Курилы…

Стоял Олег, как заблудившийся в лесу и обдумывающий куда идти. Желанен же был неожиданный огонек — милая эта девушка; и холоден, и жесток в своей прозе был другой огонь — составивший ему компанию в дороге товарищ. Гоша этот, Цаплин.

— Идите, Олег, — Воля сказала тихо, дотронувшись до его плеча. — И напишите: как встретят вас, как устроитесь. Я буду ждать письма.

Очаровательна была ее прощальная улыбка.

Выходили в город, минуя вокзал. Девушкам надо было к трамваю, а им с Гошей — направо, на морской вокзал. Она обернулась, чтобы еще раз улыбнуться ему. И трепыхнулось у него что-то внутри и заныло.