Танец волка - Александр Мазин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От его недавней веселости и следа не осталось. Он тоже видел… что видел. Берег, на котором валялись трупы его хирдманов, особенно много – у драккара…
Лейф не стал считать покойников. И так понятно, что хирда у него больше нет, даже если кто-то и уцелел. Множество мертвецов и Ульф-хёвдинг верхом на лошади из конюшни Лейфа. Мгновение страха: жива ли мать? Жива, слава богам. Вон она сидит. И младший братишка Лейфа, самый младший и последний, оставшийся в живых, – рядом с ней.
Пощадил Ульф Черноголовый. Он всегда был слишком добр…
– Значит, я ошибся. Думал, сконские ярлы его прикончат. Когда я уходил, он уже висел на пыточном столбе.
– Ты меня обманул… Я бы никогда не стала твоей, если бы…
– Еще как стала бы! – перебил Лейф. – Куда бы ты делась! Забудь о нем! Теперь ты – моя жена! А что он жив, так это ненадолго!
* * *Наверное, я мог бы сбежать. Но я увидел Гудрун…
И не смог.
Увидел ее рядом с предателем и понял, что если убегу, то предателем стану я сам. Как можно бежать от той, кого любишь? Даже если враг – сильнее…
А потом я увидел, как он обнимает ее. И она его… И жизнь перестала иметь для меня значение. Я представил себя со стороны: мужичка отнюдь не богатырского сложения, заляпанного кровью и грязью, едва оправившегося от ран… И красавца Лейфа, белокурого великана с белозубой голливудской улыбкой, непревзойденного бойца, любимца удачи, отнявшего у меня и жену, и дом, и корабль…
Ничего удивительного в том, что ты выбрала его.
* * *– Обними меня! – потребовал Лейф. – Когда я его убью, ты снова станешь вдовой. И я снова принесу тебе свадебный дар. И жертву богам во искупление нашей ошибки. Ну что ты стоишь? – воскликнул он сердито: – Обними же меня! Я ошибся, но сейчас всё исправлю!
И Гудрун обняла его. Прижалась крепко… Нож сам скользнул в руку. Сам нашел нужное место…
Не смогла. Ульф жив, право на месть принадлежит только ему. Ярость вскипела… и ушла… И нож вместо того, чтобы войти в прикрытую только кожей подмышку, с силой прошелся вдоль панцирного бока, чиркнув по железу и надрезав ремешки… Рука упала, ярость выплеснулась…
Лейф ничего не заметил и не почувствовал. Через голову Гудрун он глядел на преданного им хёвдинга и думал о том, что убить его – это хорошо. Лучшее, что можно сделать для воина, – это отправить его пировать в Асгард.
– Ждите здесь! – бросил он фризам и двинулся навстречу своему бывшему хёвдингу.
В победе он не сомневался. А множество убитых… Это не Ульфова работа. Брат Гудрун, берсерк. Но этот сейчас неопасен. Выдохся.
Вон между двумя лошадьми висит.
Да и Ульф – тоже не в полной силе. Это видно по тому, как он неловко спрыгнул с лошади, как сейчас стоит, ожидая противника…
«Почему я не убила его?» – с тоской подумала Гудрун.
Лейф выглядел богом. Большим, сильным, прекрасным. Ульф же казался рядом с ним карликом-цвиргом: в битых доспехах, со слипшейся в колтуны, грязной бородой. Не было в нем ни доблести, ни силы. Маленький человек с лицом серым от пыли и усталости, в одежде, испятнанной кровью. Но Гудрун любила его…
«Если он умрет, я убью себя», – подумала она.
Нет, не если, а когда… Гудрун видела, как бьется Лейф. Как непринужденно и легко он убивает…
Что ж, хотя бы одна мечта ее сбудется. Она уйдет ввысь вместе с мужем.
Лейф не торопился. По пути обменялся парой слов с матерью, проверил обувь.
Гудрун увидела, что пара ремешков-завязок его доспеха разорвалась. Должно быть, это она – ножом… Но этого Лейф не заметил. Остальные завязки целы, и панцирь сидит крепко.
* * *– Не говори ничего, – бросил Лейф, хотя я и не собирался ничего говорить. – Я не преступил бы клятвы, если бы не был уверен, что Мьёр и Торкель убьют тебя. И я не тронул бы твою жену, если бы не думал, что она вдова.
Я молчал. Не мешал ему болтать. Я жутко устал. Мне нужна передышка. Но еще больше мне нужен мой Белый Волк. Победить подлого норега я мог только с ним…
– Я нарушил клятву, но боги на меня не в обиде, – между тем продолжал Лейф. – Удача – со мной, а не с тобой, это видно любому. Я убью тебя и женюсь на Гудрун. И когда я стану конунгом, она будет сидеть справа от меня. Она этого достойна…
Он мог еще долго болтать, но у меня кончалось терпение. Вдобавок я немного отдышался. Хотя вряд ли это даст мне шанс. Разве что придет Волк…
А если придет, то Лейф убьет меня наверняка. Он – лучше. Намного лучше. Он был бы так же хорош, как Ивар Рагнарсон, если бы в свое время получил качественное обучение. Однако я сам частично восполнил этот пробел, когда Лейф был у меня в хирде. Спасти меня может только чудо.
Не то чтобы я не верил в чудеса. Я верил. И ждал. Наверное. Но мое доверие к высшим силам исчерпалось, когда я увидел, как моя жена обнимает моего врага.
Я посмотрел на Гудрун. Она была прекрасна. И она больше не была моей. Она принадлежала человеку, который ее украл, жил с ней, спал с ней, а теперь собирался меня убить. И перед этим поединком она обняла его, а не меня.
«Стоит ли после такого жизнь, чтобы за нее сражаться?» – спросил я сам себя.
Но ответить не успел, потому что увидел, как Гудрун поднимает руку, касается сердца и «посылает» его мне.
Не скажу, что это вернуло мне силы… Только – смысл существования. Потому я сказал будущему конунгу Лейфу:
– Хватит болтовни, норег! Считаешь, что можешь меня убить, так убей!
И он атаковал. Прыгнул на меня, как кот – из засады. С места, без малейшей подготовки, в прыжке замахиваясь мечом и выбрасывая щит вверх и вперед, почти на прямую руку… Закрыть обзор и одновременно ударить меня щитом, используя разгон и собственную массу.
Чтобы избежать столкновения, надо уклониться, и тогда он ударит. Из-за щита. Вниз или вверх, в зависимости от того, что сделаю я…
В долю мгновения, уходя с линии атаки, я просчитал весь рисунок и то, что ничего не могу ему противопоставить. Потому что норег намного быстрее и сильнее меня. Потому что он сделал первый ход, и тот оказался безупречным.
Я не успевал…
Но всё равно сделал то, что могу. Попытался уйти с линии атаки вправо, одновременно снижая стойку и разворачиваясь так, чтобы пропустить врага мимо и уколоть в левую подмышку.
Это был просто рефлекс тела, обычная наработка. Я по-любому не успевал…
Щиты грохнули. Рукоять щита вырвалась из моих пальцев… Я не увидел клинка, выскользнувшего из-за норегского щита. Клинка, который должен был завершить мою карьеру викинга…
Не увидел, потому что удар опоздал. Случилось чудо. То, в которое я не верил. Великолепный Лейф на четверть секунды опоздал. На четверть секунды, на десяток сантиметров. Казалось, что-то подтолкнуло его руку, сбив точный выпад, которому было предназначено вскрыть мою шею. Что-то непостижимое на ту же долю секунды сбило безупречный разворот, которым должна была завершиться комбинация. Продуманный разворот, что не позволил бы мне нанести встречный удар, последний удар моей жизни, ведь я тоже был викингом, а викинг способен биться даже получив смертельную рану…
Я не думал об этом. Я ни о чем не думал. Даже не успел осознать, что сейчас буду убит.
Я продолжал движение, скручиваясь, уходя и уклоняясь, а Вдоводел уже колол в левый бок моего врага. Но – слишком низко. Не в подмышечный вырез, а на уровень селезенки. Удар совсем не опасный, ведь норег двигается быстро, причем тоже разворачиваясь. Так что мой проносной выпад неминуемо скользнет по железу панциря и уйдет за спину, а норег, продолжая разворот, «догонит» меня… И всё. Щита у меня больше нет, и прикрыться нечем.
Я уже ощущал, как разогнанная умелой рукой сталь прикасается к моей шее, когда Вдоводел почти без сопротивления вошел в человеческую плоть и, погружаясь, продолжил ее рвать, потому что я успел вцепиться в рукоять двумя руками, одной не удержал бы…
Налобник моего шлема с лязгом ударил в железо наплечника Лейфа Весельчака.
– Боги… – прохрипел норег. – Скульд… – закашлялся, заперхал и начал падать.
Рукоять Вдоводела вывернулась из моих ослабевших пальцев, и несостоявшийся конунг повалился наземь.
Я смотрел на него, не веря в то, что произошло. Он мертв, а я жив. Как это могло произойти? Неужто это вмешался кто-то с Асгарда?
У меня не было ни малейшего рационального объяснения происшедшему. Я никогда не видел, чтобы ремни, скреплявшие панцирь, лопнули все разом, да еще – на первой же атаке.
Но они лопнули, панцирь съехал вправо, и края его расползлись как раз настолько, чтобы в просвет вошел клинок Вдоводела.
И он вошел.
И Лейф Весельчак отправился в Валхаллу.
Лейф умер. Но осталась четверка его приятелей. Фризы, судя по вышивке. Четверо чертовых фризов, отпетых негодяев, судя по рожам.
Что-то мне подсказывало: это будет покруче Лейфа. Он-то был один-одинешенек. А у меня, блин, рука болит так, что аж сводит, когда за рукоять берусь. И спина… И… Да всё болит, чего уж там. А тут четверка свеженьких, бодреньких и очень серьезно настроенных головорезов…