Старая переправа - Поганец Алексей

Местные немного ругались за то, что он мылся каждый день. Здесь было принято мыться раз в неделю. И была очередь расписана на помывочную. У каждого свой день недели, этот квартал ещё не полностью заселён, а так вообще у каждого свой час. Поэтому ему приходилось либо ходить поздно вечером, после всех, либо мыться холодной водой, её было вволю, и за неё не ругали. Горячая вода же нагревалась на солнце и была ограничена. Хотя опять же Данил не понимал, как бы хватало горячей воды, будь заселён квартал полностью. Мыло тут доступно для его доходов только хозяйственное и стоило полкопейки брусок.

Спал он с открытыми окнами, выходящими на улицу, под купленным одеялом, хоть было прохладно, но зато свежий воздух. Окна около кровати выходили на сторону улицы. И вот, один раз ночью он убедился, что меры предосторожности тут соблюдают не просто так, и щёголь с проверками проверяет, чтобы все ворота и двери были ночью закрыты, тоже не просто так. Ночью парня разбудил какой-то шорох, в окно пытался залезть иссушенный чуть не до состояния скелета человек. Полз настырно, несмотря на то что его не пускал камень стен. Данил удивился, как продуманно сделаны узкие и высокие окна. Толщина стены не позволяла скелету вытянутой рукой ничего зацепить, а вот хозяину было очень удобно размахнуться и стукнуть сверху вниз палицей по черепку. Местная палица куда эффективнее лопаты. С первого удара ходячий скелет обмяк, гайка пробила голову. Данил выскочил на крышу, ожидая глобального нападения. Ночь была тихая, и все спали. Ему же мерещились сотни мертвецов, напавших на спящий город и скрывающихся в темноте. Как предупредить соседей? Вообще никаких действий на случай нападения не прописано, и никаких занятий, как вести себя, не проводили. Даже подсветить улицу, что была под стенами, было нечем. Поэтому не придумал ничего лучше, как заорать, лучше выглядеть глупым, чем по твоей вине полгорода сожрут.

– Тревога, нападение! Подъём!

Сначала ничего не происходило, потом послышались звуки откидывающихся люков, и только староста вышел на крышу с факелом. Каждый стоял на своей крыше, не понимая, чего Данил орет.

Староста по стене перешёл на крышу к парню.

– Чего орал, приснилось чего?

Данил молча указал вниз. Староста подсветил факелом.

– Ох ё! Ещё один вампир прорвался. Пойдём, трофеи соберём, а то сейчас патруль прибежит, после них ничего не останется, – степенно сказал староста, будто случилось что-то рядовое. И первым начал спускаться вниз, через подъезд, Данил.

Так парень стал обладателем часов с циферблатом, поделённым на шестнадцать секторов. Также ему достались штаны, ремень и зажигалка. Майка на скелете была сильно рваная и пошла на тряпки Лафине. А обувь попросил староста для Дулеба, Данил согласился, парень тут был за сына полка, и о нём все заботились, и Данил в том числе.

Патруль появился только через полчаса. Данил отметил, что, если что случится, на него лучше не рассчитывать.

Оказывается, чтобы вызвать патруль, нужно факелом делать круги на крыше. И если с одной из крыш ответит дозорный фонариком крест-накрест, то сообщение получили, и патруль скоро будет. Если махать восьмёрку в воздухе, то это глобальное нападение, и весь город переходит в режим «каждый квартал за себя». И ждать подмоги не следует. Только вот выяснять это нужно было до инцидента, и как минимум факелы нужно иметь, чтобы знаки подавать.

После небольшого общения с патрулём выяснилось, что, оказывается, одиночная нечисть периодически забредала в город, минуя все заслоны.

Теперь Данил закрывал на ночь окна, выходящие на улицу, а оставлял открытыми те, что были со стороны двора. А также сделал несколько факелов из сухой травы. Пусть гореть будут недолго, но хоть знак успеет подать. Ну ещё запасся сухарями и сухофруктами и подтянул на крышу несколько хороших валунов и дубинок. Кто его знает, вот так проснётся, а улицы запружены ходячими скелетами.

А ещё он никому не говорил, да и сказал бы – не поверил никто и посчитал бы за трепло, но после библиотеки он частенько нырял к медичке. Да-да, к той самой, что в первый день меняла ему повязку. Медичку звали Игиной, и тут она считалась местной стервой, многие благородные пытались подкатить к ней, но всегда получали от ворот – поворот. Почему её заинтересовал Данил, было непонятно. Тем более она благородных кровей и являлась не то баронессой, не то ещё какой-то титул имела. Первый раз она просто заманила парня в кабинет, попросив отнести тяжелые бумаги. Ну он отнёс, где Игина воспользовалась его доверчивостью. А дальше была такая конспирация, что разведчики позавидовали бы. Он то, прячась в коридорах, дожидался, пока все уйдут, и шёл в определённый кабинет, то заходил в гостиницу с одного входа, выходил из другого. Но было стойкое чувство, что его используют, хоть он был и не против.

Вот и сейчас после работы, на всякий случай, он тщательно отмылся, побрился, переоделся в чистые штаны и недавно купленную рубашку. Закинул за спину палицу и подвесил на пояс кошелёк. Монетки тут были без номинала, просто монета и монета, одна деньга. Сто медных монет равнялись одной серебряной, такого же размера. А вот десять серебряных монет равнялись одной золотой монете. Правда, та была тонкой и мелкой, примерно как пятирублёвая денежка на Земле. По сравнению с медной или серебряной деньгой вообще крохотулька была. Хотя один маленький золотой – это тысяча медных монет. Если учесть, что средняя зарплата в месяц у Данила выходила шестьдесят монет, то на золотой ему даже за год не заработать. Он и на серебряный не заработал бы, если бы под руководством старосты они не утаскивали часть урожая.

Сейчас у него в мешочке гордо лежала серебряная деньга, вперемешку с десятком медных монет. Таскать монеты такого размера в кармане из-за их веса было нереально. И поэтому в моде здесь был средневековый аксессуар в виде кожаного мешочка на поясе. У тех, кто побогаче, это выглядело вполне современно: маленькая кожаная сумочка на пояс с креплением и несколькими отсеками, больше похожая на подсумок. А у голытьбы это был обычный мешочек. Но Данила от совсем голытьбы отличали часы на руке. Да, циферблат был поделён на шестнадцать секторов. И стрелка проходила эти сектора не за двенадцать часов, а за двадцать три с половиной. Но если мысленно разделить циферблат на двадцать четыре часа, то можно примерное время знать. Правда, каждый вечер перед заводкой часов приходилось переводить их на полчаса назад и постоянно подводить время, когда он бывал на главной площади и видел большие часы, висящие на ратуше.

Данил вышел из своего квартала и пошёл в противоположную сторону от площади. Оказывается, здесь был общественный транспорт. Какой-то нелогичный, конечно. И если бы Данил на нем частенько не ездил, то как человек, технически подкованный, утверждал бы, что такое сооружение не поедет. А транспорт был трамвайчик, который двигался по поперечной улице до речки и обратно. А что землянина удивляло, это то, что колёс у трамвая было всего два, как у велосипеда. И двигался он всего по одной рельсе, утопленной в земле. Сколько раз Данил перешагивал эту двойную канавку, но даже предположить не мог, для чего она существует. Мало того, в трамвае не было гироскопов, позволяющих трамваю не падать. Были боковые колёсики-зацепы за рельс, которые упирались в рельсы с нижней стороны, чтоб трамвай сразу не упал. А держали равновесие обычные выносные рычаги с грузом. И выдвижение груза дальше от рамы или, наоборот, передвижение груза к раме помогали держать баланс. Конечно, пассажирам под страхом штрафа запрещалось перемещаться по салону во время движения. А на остановках водитель смотрел на ватерпас и рукояткой двигал рычаги с грузом, которые уравновешивали трамвай.

Стоимость проезда составляла полкопейки, но за десять копеек можно было взять абонемент на месяц, что он и сделал, так как ездил часто. Правда, приходилось и ходить пешком по темноте, когда задерживался у медички. Поэтому же таскал палицу с собой и на занятия.