Путями Великого Россиянина - Александр Иванченко

Мы шли за ним минут пятнадцать. Я несколько раз щёлкнул фотоаппаратом, но уже без прежнего энтузиазма. Мне хотелось снять чудовище в той первой позе, во всё его жутком величии.

Подойдя к зарослям бамбука, он немного постоял и скрылся в чаще. Идти туда я не решился. Я знал, что ударом хвоста варан острова Комодо способен убить буйвола и может целиком проглотить средних размеров собаку.

Этот ящер – хитрая бестия. На Комодо основной пищей служат ему дикие олени и яванские кабаны, тоже завезённые сюда ещё при ван Боссе. Но он никогда не нападает на них открыто. Поэтому они его не боятся. Забравшись в стадо животных, варан ждёт, пока они перестанут обращать на него внимание. Затем, улучшив момент, сбивает с ног того оленя или кабана, который подойдёт к нему на расстояние прыжка. И делает это с молниеносной быстротой. Жертва не успевает заметить, когда её грозит опасность. Убив животное, ящер снова выжидает. Пировать начинает после того, как стадо уйдёт подальше. Вспоров клыками брюхо жертвы, хищник жадно пожирает внутренности.

Учёные, наблюдавшие варанов на Комодо, пришли к выводу, что у них сильно развито обоняние. Запах крови они чуют на сотни метров. Как только ящер распорет брюхо своей жертвы, из чащи к нему скоро выходят другие его сородичи. При этом заметили, что некоторые из них спешат на запах крови даже из соседних долин. От добычи им уже ничего не остаётся. Но они долго не могут успокоиться. Кружат на месте недавнего пиршества, алчно внюхиваясь в оставшееся на земле мокрое пятно.

И ещё одно коварное качество у этого хищника – сравнительно слабых животных он словно гипнотизирует Маленькая макака, обычно очень проворная, перед ним верещит и вся трясётся от ужаса, но бежать не может. Несчастную обезьянку варан заглатывает живьём, как удав.

- Ладно, Анди, – сказал я, – у нас ещё есть время...

Было сухо и нестерпимо знойно. Раскалённому воздуху море не давало ни влаги, ни прохлады. Всюду в Индонезии воздух насыщен парами, словно в бане, а тут – сушь. Может быть, поэтому здесь и живут вараны. Ведь они в общем-то обитатели жарких пустынь.

Обливаясь потом, мы поплелись к самолёту. Анди меня утешал:

- У меня есть талисман, всё будет хорошо, туан Саша.

- Какой талисман? – спросил я без интереса.

Он достал из нагрудного кармана гимнастёрки маленькую фигурку из сандалового дерева.

- Это Сламат Маклай, он нам поможет.

Ещё не успокоившись после встречи с вараном, я не сразу понял, что Сламат Маклай и есть наш Миклухо-Маклай. Мельком взглянув на талисман Анди, я только пожал плечами: вот уж действительно, несуеверного индонезийца не найдёшь. В магазинах Джакарты подобные фигурки-талисманы, якобы обладающие всевозможными магическими свойствами, – один из самых ходких товаров. Причём изображают они вовсе не божества и даже не каких- то святых. Мастера вырезают из сандалового дерева просто легендарных героев, прославивших себя в кто в чём горазд. Но насколько я мог заметить, в чудодейственность таких фигурок многие индонезийцы верят, пожалуй, не меньше чем в бога.

Мы вернулись к самолёту и под ехидные замечания старшего лейтенанта Рахмади, второго пилота, принялись строить планы, как лучше выманить из чащи ушедшего от нас варана. Анди предлагал пойти на охоту, застрелить оленя и в удобном для нас месте подвесить его тушу на дереве. Ящеров тогда соберётся целая стая. И все будут тянуться к оленю. Кадры получатся замечательные.

Капитан Сувондо молча усмехался. Вся эта затея с варанами ему, вероятно, казалась пустой забавой. Потом он сказал, как бы подводя итог:

– Да, мальчики, план гениальный, но пора обедать.

Хотя жара была нещадной, на отсутствие аппетита никто не пожаловался. Все знали, что из Джакарты Анди захватил ведёрный термос с отличным холодным пивом.

Расположились в тени крыла «Дакоты» – расстелили на песке брезент. Полулёжа запивали пивом сушёные креветки с солёными рисовыми лепёшками. О варанах на некоторое время забыли.

Я смотрел на плывущие по зеленовато-синему шёлку неба ослепительно белые облака и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Пусть я больше не увижу варанов, зато надо мною небо острова Комодо... Комодо, Комодо, звонкое слово – Комодо!

Потом я вдруг вспомнил, что у талисмана Анди округлая бородка. Все другие индонезийские фигурки-талисманы, какие мне приходилось видеть, обычно безбородые, а если с бородкой, то она, как правило, клином, продолговатая. Маклай... Это же Миклухо- Маклай!

– Анди, покажите свой талисман! – от внезапного волнения я даже вскочил.

Все обернулись ко мне. Поспешно протянув фигурку, Анди уставился на меня в недоумении. Нет, на Миклухо-Маклая она не похожа. А борода у него была такая, округлая.

- Вы сказали – Сламат Маклай?

- Да, Сламат Маклай.

- А кто он?

Анди неопределённо развёл руками:

– Человек был такой. Щедрый, наверное, раз Маклай. На языке западнояванских сунданцев это значит «мужчина, который кормит». По-русски можно сказать «хлебосольный». Сламат Маклай – Добрый Хлебосол.

В душе я засмеялся, но, чтобы не смущать Анди, открывать ему правде не спешил. Хотелось услышать, что он скажет ещё.

- Он был сунданцем?

- Одни говорят сунданец, другие – балиец. Разное о нём рассказывают. Сами знаете, как люди, у каждого всё по-своему.

- В каком смысле?

- Да в каком! Это же не я или кто, из меня талисмана не сделают. Ну сунданцы хотят, чтобы он был сунданец, а балийцы своё доказывают. Говорят слово «макан» – «поесть», от которого частично образовалось «маклай», у них тоже существует. Но «мужчина» по-балийски, как у малайцев, «лелаки», а сунданец скажет «лелай».

- И что же?

- У сунданца получается точно «мак-лай». Два основных корня составляют одно сложное слово.

- Значит, сунданцы правы?

- У них такая грамматика. Балийцы для сложных слов берут начальные слоги или слог и букву, а сунданцы – корни. Всё равно одинаково выходит.

- Так кто же он, балиец или сунданец?

Анди резко взмахнул рукой:

– Делать людям нечего! Он дал Индонезии имя, всей стране, а не какому-то отдельному острову.

– Вот как!

– Да, когда вернёмся на Яву, я вам покажу. Слово «Индонезия» он придумал в обыкновенной деревянной беседке, она стоит в Богорском ботаническом саду. В Джакарте только одна улица Сламат Маклай-рая, а в Богоре беседки, аллея, которую он сам посадил... Там есть что посмотреть...

Анди опять грешил против истины. Имя Индонезии Маклай не придумывал и вряд ли такую задачу перед собою ставил. Но возникло оно всё же при его участии.

Вся история Колумба, Магеллана и многих других мореплавателей средневековья связана с поисками путей в легендарную Индию – сказочно богатую южную страну, о которой рассказывали чудеса. Однако, где она находится, никто не знал, поэтому вновь открытые заморские страны, чем-то похожие на заветную мечту, называли Индиями: Вест-Индия, Ост-Индия, Островная Индия... Потом на общей карте Островной Индии, куда географически входила почти вся островная Юго-Восточная Азия, включая Филиппины, Британское Борнео, португальский Тимор и всю Новую Гвинею с прилегающими к ней островами, появилась ещё Нидерландская Индия, вобравшая в себя около десяти тысяч островов Малайского архипелага, Молукки и западную часть Новой Гвинеи (Западный Ириан, или теперь-Ириан Джая), то есть государственную территорию современной Индонезии.

За три с половиной века голландского господства Нидерландская Индия знала много народно-освободительных войн. Вспыхнув на одном острове, восстания обычно распространялись на другие острова. Но проходили они везде под одним флагом – знаменем порабощённой нации. Призывая народ на борьбу с чужеземными захватчиками, вожди восстаний провозглашали единство своей страны, какой она и была в XIII-XV веках, будучи объединённой в могущественную империю Маджапахит. (Кроме большей части современной Индонезии в состав империи Маджапахит входили также теперешняя Малайзия и южные районы Филиппин.) Очевидно, ещё тогда на здешних островах начался процесс формирования великой нации с единым государственным языком, управлением, во многом общей культурой и т.д.

Продолжить сплочение коренного населения страны в единую нацию – такую первоочередную цель ставили перед собой патриоты. Голландские колонизаторы, однако, прекрасно понимали, что это неизбежно повлечёт за собой и объединение всех народно-освободительных сил, против которых им не устоять. Поэтому, чтобы не допустить национального возрождения на покорённых островах, они разделили всю страну на 282 «автономных» султаната и 16 колоний, каждая из которых официально считалась как бы отдельным государством лишь вассально зависимым от верховной власти генерал-губернатора Нидерландской Индии, наделённого полномочиями вице-короля. Кроме назначенных им коронных голландских губернаторов, районных резидентов и так называемых «советников», эти «государства» имели туземные «правительства», местную полицию и даже пограничные войска. Иными словами, было сделано всё, чтобы создать у отдельных групп коренного населения иллюзию самоопределения и навсегда закрепить в их сознании убеждение, будто между ними нет ничего общего, а потому не может быть никакого единства. Султанатам и «государствам» якобы для большего «охранения этнической самобытности и автономного саморазвития» не полагалось вступать друг с другом даже в дипломатические отношения, но воевать – сколько угодно.