Эпоха викингов - Питер Сойер

Изучение распределения монет в целом интересно и плодотворно, но нумизматические данные оказываются наиболее ценными, когда серебряные деньги находят, а затем и изучают в составе кладов. К несчастью, многие из последних были разъединены, ибо еще относительно недавно внимание уделялось не столько им самим, сколько отдельным монетам, и музеи были готовы обменивать или продавать свои образцы, не фиксируя должным образом первоначальный состав кладов, из которых они происходили. Однако в тех случаях, когда структура клада известна, либо потому, что ее тщательным образом зафиксировали, либо, что чаще, благодаря тому, что клад остался в целости и сохранности, изучение клада дает гораздо больше, чем может дать изучение разрозненных монет. Прежде всего даже тогда, когда тот или иной экземпляр поддается датировке, это позволяет установить лишь одну временную границу; монета, найденная случайно, могла быть утеряна в любой момент, начиная со времени своего выпуска, и, даже если ее обнаруживают в могиле, пределы хронологической погрешности остаются широкими. Однако во многих случаях можно определить достаточно узкий промежуток времени, в течение которого зарыли конкретный клад. Например, важно отметить, что некоторые из выкопанных в Скандинавии европейских монет, явно принадлежащих к IX веку, содержались в тайниках XI века[202]. Более того, клады нередко прекрасно отражают общий характер монет, находившихся в обращении на момент их захоронения, и, сравнивая клады разных периодов, можно изучить изменения монетного ассортимента в данном регионе, точно так же, как, сопоставляя клады из разных областей, можно выявить пути, по которым перемещались монеты. Таким образом, для исследователей эпохи викингов те сведения, которые можно получить при изучении кладов, обладают колоссальным значением.

Клады ценны прежде всего потому, что дату их захоронения можно определить в достаточно узких рамках. Одна временная граница очевидна: хранилище не может быть древнее позднейшей из своих монет. Другая зависит от того, сколько времени находилась в обращении эта самая новая монета. Иногда признаки износа или их отсутствие могут наводить на размышления, как в кладе из Хона, но они никогда не бывают слишком надежным критерием. Монета могла храниться долгое время, почти не истираясь, или же претерпеть грубое обращение и очень быстро оказаться поврежденной. К счастью, нет нужды полагаться на столь зыбкие и неточные ориентиры, поскольку имеются веские основания полагать, что клады эпохи викингов обычно закапывались вскоре после даты выпуска их позднейших монет. В двух словах, в пользу этого говорит то, что клад обычно отражает набор монет, имевших хождение в той или иной области в момент его захоронения, и потому его позднейший образец, скорее всего, одновременно является и самой новой монетой, какую можно было в него положить. Поскольку похоже, что монеты попадали в Скандинавию довольно быстро после своей чеканки, самая поздняя дата выпуска монеты в кладе обычно является надежным указанием на время его захоронения.

Об этой «отражающей способности» большинства кладов говорит разительное сходство находок из одного и того же района, последние монеты в которых относятся к одному и тому же периоду. Проведенный профессором Болином анализ пяти найденных в России куфических кладов, последние монеты которых относились к 850–875 гг., показал, что во всех пяти соотношение монет одного возраста или выбитых в одних и тех же регионах Халифата оказалось очень похожим[203]. На рисунках 13 а и б показан временной состав двух из этих кладов, один из которых очень велик и содержит более 200 монет, а другой скромен — в нем только 32 монеты. Однако можно видеть, что их характеристики очень схожи, и на рисунке 13 в они очень близко подходят к общей кривой для всех пяти кладов. Сходство кривых на этих графиках означает, что временной состав всех этих кладов практически одинаков и каждый из них может выступать в качестве образца для остальных. Единственное достойное объяснение подобных аналогий заключается в том, что содержимое для всех этих тайников было почерпнуто из общего ассортимента монет, доступных для этой цели в России в тот период, когда они были закопаны, а, следовательно, все они отражают именно этот монетный ряд.

Это не является исключительной особенностью русских кладов. То же самое явление можно наблюдать в кладах из других регионов. На рисунке 14 а, выполненном на основе анализа профессора Болина[204], показан состав клада из Фитьяра в Упланде, последняя дата в котором соответствует 863–864 гг.; бросается в глаза сходство его хронологического состава с четырьмя другими шведскими кладами (см. рис. 14 б), позднейшие монеты в которых относились к периоду 857–868 гг. И такие же параллели между кладами прослеживаются не только в IX веке; можно было бы привести примеры из других периодов, и все они говорят в пользу того, что клады, как правило, воспроизводят монетный ассортимент своего времени. «Отражающую способность» скандинавских кладов в конце X–XI веке, когда монеты ввозились из многих областей, демонстрирует еще и то, что ни один из них не состоит из монет только одного района. Все они смешанные и тем самым свидетельствуют о том, что вошедшие в них «доступные» монеты были широко распространены, а значит, на самом деле, доступны для захоронения. То же самое можно наблюдать на примере византийских монет. К 1946 г. на Готланде было найдено всего 410 таких монет, но они были растворены в монетном материале острова и присутствовали в восьмидесяти трех кладах[205]. Лишь один из них был большим — клад из Оксарве, в котором нашли девяносто восемь из этих византийских солидов плюс еще шесть фрагментов[206]; почти все остальные встречаются небольшими группами по две-три монеты. Конечно, раз имеются клады вроде найденного в Оксарве, монеты в котором принадлежат исключительно к одному виду, было бы совершенно ошибочно предполагать, что абсолютно любой клад отражает денежный ассортимент своего времени, но большинство из них, по-видимому, все же говорит об общем характере серебра, имевшего хождение в период их захоронения.

Итак, чтобы датировать клад, необходимо узнать, сколько времени потребовалось монетам для того, чтобы достичь места его захоронения. Когда речь идет о кладах, где найдены лишь куфические монеты, мы не в силах сказать, насколько продолжительным мог быть этот срок, но в середине X века наблюдаются признаки того, что он, скорее всего, был не слишком большим. Самые поздние клады с куфическими монетами на территории Дании были найдены в Бовлунде и Рердале в Ютландии, и последние монеты в них датируются соответственно 942–954 и 961–970 гг.[207] Поскольку примерно после 950 г. в датских кладах начинают регулярно встречаться германские деньги[208], кажется маловероятным, чтобы их новейшие монеты достигли Ютландии спустя долгое время после даты своего выпуска. В Швеции последний клад с куфическими монетами содержит деньги 969–970 гг., и аналогично германским они едва ли мешкали в своем движении на север, поскольку после этого года все более растущую роль в шведских находках играют другие иностранные монеты[209].

Когда в кладах представлены монеты из нескольких областей, можно сравнить даты самых поздних экземпляров из каждой, и во многих случаях они очень хорошо совпадают. Подобное совпадение можно рассмотреть на примере двух кладов, которые уже упоминались выше: в Хоне самая поздняя куфическая монета датировалась 848–849 гг., а новейшая из византийских монет была выпущена примерно в 852 г.; в Гандарве самые поздние германская и английская монеты относились примерно к одному времени. Подобных случаев известно немало, как можно видеть из следующего списка датских кладов середины X века[210]:

Название клада Количество монет Дата самых поздних монет Куфические Германские Английские Терслев 1751 940-944 936-962 949-952 Ре, Борнхольм 36 954 936-973 — Юндевал, Южная Ютландия 146 954-955 936-973 946-955 Гравлев 263 952 936-973 — Сейро 143 942 953-965 946-955 Аальборг Клостермарк 43 970 — 958-975 Таруп 112 965 962-973 — Бодструп 124 967 976-982 — Конгенс Удмарк 124 968 965-991 —

Обычно совпадение в датировке самых поздних монет, обращавшихся в Скандинавии и происходивших из регионов, отделенных от нее большими расстояниями предполагает, что все они должны были достигать ее довольно быстро. Следовательно, нет оснований сомневаться в том, что, вероятнее всего, в большинстве случаев самая поздняя монета клада попадала в него не более чем через три года после своего выпуска, а в XI веке этот разрыв бывал даже короче.