Приют героев - Генри Олди

С тактичностью сударь Тэрц явно не дружил.

Но барона заинтересовало другое. Мистрис? Чародейка? Такое обращение – редкое, но вполне общепринятое – употреблялось по отношению к мастерицам Высокой Науки. Не вульгарным ведьмам, а образованным, с дипломами, научными трудами, зачастую с диссертатами, но по какой-то причине скрывающим истинный уровень и квалификацию. Ладно, поручим Генриэтте разобраться. А пока отметим, что родственники квесторов продолжают собираться в «Приюте…».

Остались еще двое.

Барон отвесил даме галантный поклон, та ответила легким кивком. Пес поднял голову, похожую на дыню, и широко зевнул, вывалив черно-синий язык. Пасть собаки напоминала пасть «водяного жеребца», но желтые, слегка загнутые назад клыки говорили отнюдь не о растительной диете. В крохотных глазках тлела нелюбовь к человечеству в целом, и к сотрудникам Бдительного Приказа в частности.

– Лю, прошу тебя, без эксцессов…

Пес скосил кровавый глаз на хозяйку, на барона – и демонстративно заснул опять. Храпел кобель громче пьяницы-мясника, когда тот дрыхнет дома после гулянки в пивной. В воздухе повисла натянутая пауза, которой не замедлил воспользоваться пройдоха-стряпчий.

– А я тут, ваша светлость, желая отвлечь господ от грустных мыслей, начал рассказывать одну историю. Послушайте и вы. Сей случай имел место около месяца назад, и поведал мне о нем мой коллега, стряпчий Тлумач. Впрочем, это к делу не относится. Итак…

«Почему они его терпят? – вяло удивлялся Конрад, поудобней устраиваясь в кресле. Бронзовая табличка на подлокотнике утверждала, что кресло обтянуто шкурой натуральной реликтовой либитинии. Вопреки здравому смыслу и данным исторических хроник, которые хором утверждали: последние либитинии сожрали друг дружку еще в Эру Мыльных Пузырей. Сохранись кошмарный хищник до нынешних времен, шкура твари стоила бы целое состояние. – Ну ладно, граф и дама-чародейка. Допустим, им деликатность не позволяет выставить Тэрца вон. А старуха почему его терпит? И главное, почему терплю я?!»

– …королевский скороход Йован Сенянин. В сумерках оступился на выбоине, упал и вывихнул лодыжку! Не иначе, сглазили… Но тем не менее, дамы и господа! Скороход с вывихнутой ногой сумел доставить любовное послание его величества по назначению, точнехонько к рассвету, в дом фаворитки Юлии Марабу. И через неделю благополучно участвовал в Мемориальном забеге, где взял золотой кубок! А все почему, спросите вы? Потому, что тень у Йована была шестиногая! Как мифический конь Слепень, являющийся по вызову Вечного Странника! Не к добру это, скажу я вам. Ждите беды и светотрясения. Да, вот еще случай…

Пес Марии Форзац выразительно чихнул.

– Извините, что прерываю вас, сударь, – Конрад был благодарен собаке за вмешательство. – Я хотел бы обратиться к присутствующим с просьбой оказать помощь следствию. В гостинице остались личные вещи квесторов. Ключи от комнат, где они хранятся, находятся у меня. Надеюсь, вы согласитесь подняться со мной на Белую половину и внимательно осмотреть имущество своих родственников?

– На кой? – сварливо осведомилась карга, шевеля пальцами.

– Не пропало ли что приметное? Нет ли чего необычного, что бросилось бы в глаза? – барон чуть не брякнул «в глаз», имея в виду увечье Аглаи Вертенны и памятный метод малефика Андреа Мускулюса. – Граф, прошу вас!

– Разумеется, барон! Уверен, дамы не возражают…

Снег коридоров и комнат на Белой половине угнетал не меньше, чем смола и уголь – на Черной. Кровати, казалось, накрыли погребальными саванами. На фоне однообразной и вездесущей белизны не только пожитки квесторов, но и люди, явившиеся для досмотра, выглядели неуместно. А пес Марии Форзац, жутко складчатый, словно ему в гардеробе выдали по ошибке шкуру сфинкса – особенно.

Раньше Конрад не ощущал этого в полной мере.

– Не стану вам мешать. Останьтесь в комнатах ваших родственников на полчаса. Потом обсудим, есть ли какие-то странности и несоответствия.

Это была хорошая идея. Барона с самого начала что-то смущало в вещах квесторов – но он никак не мог понять, что именно. Возможно, родственники сумеют подсказать ответ. А даже если не сумеют… Конрад намеревался с пользой потратить эти полчаса. Идея формально отстранить его от дела, чтобы обер-квизитор, как частное лицо и собрат по несчастью, мог легче войти в доверие к родственникам погибших, имела один-единственный изъян.

Злополучные письма.

Конраду и его высоким покровителям позарез нужно знать их содержание. Но не обратишься же в лоб: «Любезный граф, разрешите взглянуть на полученное вами письмецо?» А Ривердейл в ответ: «Позвольте, дорогой барон! Вы ведь сами получили точно такое же! Или не получили?» Правда сразу сведет на нет все преимущества «частного лица и собрата по несчастью». Граф – человек наивный, доверчивый, и тем не менее… «Ах, вы не получали письма? Выходит, таинственный доброжелатель не хотел вашего присутствия здесь? Не счел, значит, нужным… Так с какой стати нам делиться с вами?..»

Заявить честно и прямо, что письмо, скорее всего, пришло к Хальдригу, отцу Германа? Провальная затея. Эти люди с братцем Хальдригом не знакомы. И спишут любые объяснения на банальную вражду двух братьев, столь частую не только в балладах, но и в жизни. Доведись им выбирать между далеким Хальдригом с письмом и близким Конрадом без письма…

Барон трезво смотрел на вещи, не преувеличивая симпатию всех без исключения сословий к сотрудникам Бдительного Приказа. Рано или поздно возникнет ситуация, когда выяснится: обер-квизитор – не белый рыцарь, а «белая ворона».

Никем не замечен (вездесущий стряпчий, к счастью, ушел обедать), барон решительно прокрался на Черную половину. Можно было позаимствовать у хозяина запасные ключи под расписку о неразглашении… Но Трепчик-младший – король болтунов. Распиской его не удержать. Замки на дверях пустячные, а у всякого честного квизитора всегда при себе набор отмычек. Отмычкой барон владел не хуже, чем саблей. Даже брал призы на ведомственных турнирах им. Арнольда Шнифера.

Итак, до чьего письма легче добраться?

Граф? Он, скорее всего, носит послание с собой: обшлага рукавов, накладные карманы кафтана, кошелек – есть, куда положить. Значит, граф отпадает. На деле же барону просто не хотелось шарить в апартаментах Ривердейла. Он проникся к старику искренней симпатией. С точки зрения закона все равно, чью дверь взломать, но рыться в вещах рассеянного, добродушного аристократа, много старше тебя годами и выше происхождением… Закон и польза, честь и необходимость вступили в шумный, малоприятный спор. Хорошо профосам Надзора Семерых – их такие противоречия не беспокоят!