Кровная месть - Александра Харви

Париж ведь был смертельной ловушкой.

Но больше Изабо никуда не могла направиться. Ее родителей отправили именно туда. Их с торжеством провезут по улицам, обвинят в каких-нибудь роялистских преступлениях и казнят.

Она должна остановить все это.

А Мартина просто обязана попытаться остановить ее.

Поэтому будет гораздо лучше, если Изабо уйдет прямо сейчас, пока все не стало еще тяжелее. Глаза Изабо распухли, в них словно набился песок, желудок горел от волнения, но она все равно знала, что поступает правильно. Изабо оставила няне большую часть тех монет, что отец зашил в ее плащ, взяла себе лишь столько, чтобы добраться до города. Мартине они будут нужнее. Ведь няне придется добираться до Испании, а то и до Англии или же найти какую-нибудь крестьянскую семью, готовую ее принять. Может быть, на ней даже кто-нибудь женится. Она была такой пухленькой и преданной, заслужила, чтобы ее любили и заботились о ней так же, как она всю свою жизнь хлопотала вокруг Изабо. Девушка и прежде думала о том, чтобы подыскать для Мартины хорошее место, новую семью, где та могла бы жить. Еще она собиралась упросить своих родителей, чтобы няня оставалась у них, пока Изабо не выйдет замуж и у нее не появятся свои дети. Но теперь все это едва ли было возможно. О браке нынче люди думали в последнюю очередь. Король был мертв, Мария Антуанетта — в тюрьме. Большая часть знати убита либо бежала, чтобы готовить сливочные соусы и печенье для англичан.

Изабо была уже достаточно взрослой, умной и находчивой, готовой сделать то, что необходимо. Она освободит своих родителей, а потом они найдут какой-нибудь корабль, который увезет их отсюда куда угодно.

Она открыла дверь и поморщилась от холодного ветра, мгновенно ворвавшегося внутрь и едва не задувшего слабенький огонь. Мартина застонала и неловко повернулась, Изабо мгновенно выскочила наружу, закрыла за собой дверь, прижалась к ней спиной и прислушалась, не раздастся ли в хижине голос Мартины.

Довольная тем, что няня не проснулась, Изабо осторожно отошла от хижины. Ночь оказалась очень темной, не было даже луны, освещавшей дорогу. Изабо осталась совершенно одна в морозной тишине, и лишь снег составлял ей компанию. Она пошла как можно быстрее, постоянно спотыкаясь о какие-то ветки. Она помнила, что лес тянется вдоль дороги.

Девушка шагала всю ночь и не остановилась даже тогда, когда сквозь тучи начал просачиваться первый свет восходящего солнца. Ступни ног и лодыжки болели. Она совершенно не ощущала кончик собственного носа, но шла, не обращая внимания на боль, ледяной ветер и голодное ворчание желудка. Когда Изабо услышала скрип колес какого-то фургона, то спряталась в кустах, никому не доверяя, боясь даже попросить о том, чтобы ее подвезли. Может, в шерстяном плаще и простом сером платье Изабо и выглядела обычной крестьянкой, но прекрасно понимала, что говорит совсем не так, как простонародье, ее выговор откровенно аристократичен, и одно это могло сразу же превратить ее в цель их охоты.

Чем ближе она подбиралась к Парижу, тем оживленнее становилась дорога. В основном по ней двигались люди, бегущие из города. Только радикалы, искатели приключений и сумасшедшие в эти дни направлялись в Париж. Изабо набросила на голову капюшон плаща и опустила взгляд, держась поближе к деревьям. Постепенно лес кончился, вокруг оставался лишь жалкий кустарник, а потом и вовсе открытое поле. Вскоре Изабо очутилась в окрестностях города. Вокруг были уже булыжные мостовые и серые крыши, освещенные неярким зимним солнцем. Она шла три дня, почти не спала и только пила воду из ручьев, покрытых тонким льдом. Голова у нее кружилась, она чувствовала себя словно в лихорадке. Все вокруг было слишком ярким или тусклым, чересчур острым или мягким...

Изабо остановилась лишь ненадолго, чтобы купить немного еды и чашку крепкого кофе. Ей необходимо было подкрепиться. Она куталась в плащ, старалась не смотреть ни на кого и ни на что. Маленькие домики уступили место высоко возносящимся зданиям, построенным из камня цвета сливочного масла. Река Сена, извиваясь, ползла через город, мимо Тюильри, где когда-то, до того как чернь отрубила ему голову, жил король. Изабо содрогнулась. Она не могла думать об этом прямо сейчас. Если она поддастся горю и страху, то просто не сможет сдвинуться с места.

Девушка заставила себя переставлять ноги и побрела вдоль реки. Вода скрывалась под толстым слоем потрескавшегося льда. Изабо потерла руки, пытаясь их согреть. Она старательно избегала чьих-либо взглядов. Мужчины собирались в небольшие компании, пили кофе и раздавали всем желающим памфлеты, а женщины с прикрепленными к чепчикам кокардами стояли на углах улиц, оживленно разговаривая. Лица у всех были серьезными, глаза решительно пылали. Изабо ощущала запах дыма, видела кучи горящего мусора, оставшегося после бунта и сражений, что шли ночью на улицах Парижа. Она слышала голос отца, говорившего об этом постоянно, особенно прошедшей осенью, когда так много людей было убито.

Изабо слыхала о том, что на одной из городских площадей чернь установила гильотину, но не знала, где находится это место. Родители не бывали в своем парижском доме с того Рождества, когда Изабо исполнилось одиннадцать лет. Она помнила, как они проезжали в карете мимо оперного театра, а вокруг падал снег, но сейчас могла бродить тут сколько угодно и все равно не нашла бы дороги к дому.

Потом Изабо заметила, что толпы людей вроде бы текут в одном и том же направлении. Она остановилась рядом с группой женщин с обветренными, потрескавшимися руками, куривших под незажженным уличным фонарем.

Набравшись храбрости, девушка осторожно приблизилась к ним.

— Pardon, madame...[12]

Одна женщина резко обернулась и мрачно поправила:

— Citoyenne[13].

Изабо судорожно сглотнула и сказала:

— Pardon, citoyenne. Не подскажете, как найти площадь Согласия?

Женщина кивнула и спросила:

— Хочешь повидаться с Луизеттой? — Видя непонимающий взгляд Изабо, она пояснила: — С гильотиной!

— О! Э-э... да.

— Ты не здешняя, верно?

Изабо отступила на шаг, гадая, не стоит ли ей прямо сейчас помчаться со всех ног и скрыться в путанице переулков.

— Да, так.

Женщина покачала головой и сказала с вполне благодушным видом:

— Иди по этой улице, а потом повернешь направо.

— Спасибо.

— Если поспешишь, еще успеешь увидеть последнюю казнь. Ты просто шагай туда, куда и все. Робеспьер лично поймал какого-то жирного герцога с герцогиней.

Товарка этой особы с довольным видом кивнула, другая злобно сплюнула.

Желудок Изабо камнем упал куда-то вниз. Она помчалась со всех ног, задевая столики уличных кафе, не обращая внимания на собачий лай, обгоняя телеги, медленно громыхавшие по булыжникам. Она слышала впереди, совсем недалеко, бодрые вопли толпы. Они заглушали даже грохот крови в ее ушах. Булыжники были мокрыми от снега и льда. Изабо поскользнулась, ударилась о колоннy какого-то большого здания, оттолкнулась от нее и с диким видом огляделась по сторонам. Здания, окружавшие ее, выглядели совершенно одинаковыми — один и тот же камень, высокие окна, колонны и плиточные тротуары перед ними... Изабо перевела дыхание. Снова послышался радостный вой толпы, на этот раз громче. Изабо опять бросилась на шум.