Песнь для Лейбовица. Часть 1 - Уолтер Миллер

— Но у меня же ничего нет!

— Неважно. Если тебе так нужны эти картинки, ты сумеешь раздобыть золото. Две меры золота — такой будет выкуп. Как достанешь, приходи. А я пока припрячу твое имущество у себя в лачуге. Так что давай тащи золотишко.

— Послушайте, они нужны не мне, а другим людям. Я вез их к самому папе! Может быть, он заплатит вам за более важный из документов, но отдайте мне хотя бы второй, чтобы я мог показать, о чем идет речь. Ведь он вам не нужен!

Разбойник, не оборачиваясь, хохотнул.

— Я смотрю, ты мне готов за это прямо сапоги лизать.

Брат Френсис на четвереньках догнал его и лихорадочно принялся осыпать поцелуями сапоги.

Тут даже грабителя проняло. Он отшвырнул монаха в сторону и, выругавшись, кинул ему синьку. Потом влез на осла и поехал вверх по склону к своим товарищам. Брат Френсис на лету подхватил драгоценную реликвию и побежал за разбойником, бормоча благодарности и благословения.

— Пятнадцать лет! — покрутил головой грабитель и отпихнул Френсиса ногой. — Проваливай!

Он развернул руно, вспыхнувшее золотом в лучах солнца.

— И помни: за две меры золота получишь свой талисман обратно. Не забудь сказать своему папе, что я добыл вещицу честно.

11

И вот настал час. Врат Френсис, в простом монашеском одеянии, никогда еще не чувствовал себя столь ничтожным, как в тот миг, когда преклонил колени в величественной базилике перед началом торжественной церемонии. Величавые движения окружающих, яркое многоцветье одеяний, шум приготовлений уже казались ему духовной литургией. Френсис все время напоминал сам себе: главное еще не началось. По огромному храму то туда, то сюда шли по каким-то своим делам епископы, монсеньоры, кардиналы, священники и всевозможные служители в роскошных старинных облачениях, их передвижение казалось монаху сложным, тщательно разработанным механизмом — никто не спешил, не останавливался, не сворачивал в сторону. В базилику вошел дворецкий, такой важный, что Френсис поначалу принял его за кардинала. Дворецкий нес скамеечку для ног. Если бы Френсис уже не стоял к тому времени на коленях, то непременно встал бы, столь торжественно внес в храм слуга сей предмет. Перед алтарем дворецкий преклонил колено, затем свернул к папскому трону и поставил скамеечку к подножию, а старую забрал — у нее, похоже, сломалась ножка. Таким же церемониальным шагом служитель вынес ее прочь. Брат Френсис подивился, до чего же элегантно исполнялось здесь даже самое невозвышенное дело. Никто не торопился, не суетился, не проявлял беспокойства. Каждое движение усиливало ощущение всеобъемлющего достоинства, подчеркивало поразительную красоту древнего собора, как подчеркивали ее статуи и картины. Казалось, даже собственное дыхание отдается легким эхом в высоких сводах.

Воистину ужасен дом Господень, Врата Небесные.

Внезапно храм принял воинственный вид — появилось множество новых стражников. Закованные в доспехи статуи пролязгали прямо к царским вратам, преклонили колена перед алтарем и отсалютовали ему копьями и лишь потом разошлись по своим постам. Двое встали по бокам от трона. Третий опустился на колени впереди и справа от него, в вытянутых руках воина покоился меч святого Петра. Собравшиеся замерли, и в храме прекратилось всякое движение, лишь трепетали огоньки лампад у алтаря.

В благоговейной тишине прогремели трубы.

Толпа колыхнулась, медленной волной опустилась на колени вслед за плавным движением портшеза, в котором восседал щуплый старик в белом облачении. Он осенял толпу крестным знамением, а черно-пурпурно-золотая свита неспешно несла его к трону. Маленький монашек из отдаленного, затерянного в пустыне монастыря почувствовал, что задыхается. Зрение и слух не поспевали охватить все, так много было звуков, движения, оглушенные чувства отказывались воспринимать окружающее, и рассудок тем самым подготавливался к грядущей церемонии.

Наконец миг настал. Лев XXI объявил решение церкви, вдохновленное Святым Духом: отныне древний и не слишком известный ученый по имени Лейбовиц становился истинно святым небожителем, коего можно было и даже надлежало смиренно молить о заступничестве. Папа назвал день праздника святого Лейбовица, когда будет служиться месса в его честь.

— Святой Лейбовиц, заступись за нас, — шептал брат Френсис вместе с остальными.

После краткой молитвы хор грянул «Тебя, Бога, хвалим». Потом последовала месса в честь нового святого, и все кончилось.

В сопровождении двух седариев внешнего дворца, одетых в алые ливреи, небольшая кучка паломников проследовала бесконечной чередой коридоров и галерей, то и дело останавливаясь у стола очередного чиновника, который осматривал их пропуск и ставил на нем росчерк гусиным пером. Затем седарий передавал пропуск следующему чиновнику с еще более пышным, почти уже не произносимым званием, и паломники следовали дальше. Брат Френсис весь дрожал. Кроме него, здесь было два епископа, какой-то господин в парче и золоте, вождь лесного племени (недавно обращенный в христианство, но еще не снявший плащ и головной убор из шкуры пантеры, своего тотемного животного), простак в кожаной куртке с соколом на рукавице (видимо, принес в дар его святейшеству) и еще несколько женщин — не то жен, не то наложниц вождя. Во всяком случае, так подумал Френсис, глядя как они ведут себя с ним. Наверное, новообращенный вождь пантерного племени формально разорвал с ними брачные узы, но и обычаев своего народа нарушать не стал.

Паломники поднялись по Небесной лестнице, где их встретил мажордом в торжественно строгом облачении и сопроводил в тесную прихожую, дверь из которой вела в огромный зал консистории.

— Пресвятой отец примет их здесь, — тихо сказал мажордом седарию, вручившему ему пропуск. Затем важный служитель окинул пришельцев взглядом весьма неодобрительным, как показалось Френсису, и шепнул что-то на ухо седарию. Тот залился краской и в свою очередь зашептался с вождем. Дикарь насупился, но все же отодвинул со лба на спину клыкастую морду пантеры, венчавшую его наряд. Последовала быстрая перестановка — его елейшество, тихо шепча с выражением ласковой укоризны, расставил паломников, как шахматные фигуры, в соответствии с какими-то неведомыми правилами протокола. Мастерство главного лакея могли оценить только седарии.

Долго ждать не пришлось. В комнату для аудиенций быстрым шагом вошел давешний старичок в белом облачении, за ним шла свита. У брата Френсиса все поплыло перед глазами. Однако он вспомнил, что дом Аркос пригрозил запороть его до смерти, если во время аудиенции Френсис упадет в обморок, и он взял себя в руки.