Всемирная история. Том 3. Новая история - Оскар Йегер

Император, увлеченный своим успехом, принял на себя трудное и, как доказали последствия, невыполнимое дело. Папа был в эту минуту решительно против него. В начале того же года, императорские уполномоченные прибыли в Болонью и положили на пороге соборной залы протест против перенесения собора сюда, а также заявление о непризнании каких бы то ни было принятых здесь, в Болонье, решений. Католические сословные чины в империи, с герцогом Баварским во главе, в ответ на свой запрос услышали от папы, что он не одобрит их присоединения к «интериму». Они дали понять императору, что знают, чему верить и как держать себя в церковных делах, а также то, что он переступает пределы своей власти.

Протестанты разделились: курфюрст Бранденбургский Иоахим и курфюрст Пфальцский приняли «интерим» беспрекословно, но Мориц, курфюрст Саксонский, Альбрехт Бранденбургский, Эрих Брауншвейгский и Иоанн Кюстринский не хотели его принимать, хотя в последствии и согласились. Некоторые города подчинились почти сразу, как, например, бывшие под непосредственным гнетом Нюренберг, Аугсбург, другие же, как Констанц, были принуждены силой оружия. Именно тогда один немецкий мясник, Гораций Коклес, удерживал испанцев от перехода через мост и затем кинулся в Рейн, увлекая с собой двух противников, с которыми боролся. Но и там, где покорились князья, предстояло еще сломить сопротивление страны, а за совестью всего населения стояла еще совесть каждой отдельной личности.

В Саксонии «интерим» потерпел неудачу. Мориц не мог провести его при общем враждебном тому настроении и потому, по его распоряжению, была выработана новая формула, которая и была представлена сословным чинам в Лейпциге. Этот «Лейпцигский интерим» вводил вместо императорского княжеское вероисповедание и хотя разнился от первого, но незначительно, сохраняя епископскую юрисдикцию, соборование, елеосвящение, литургию.

Печальнее всего было то, что Меланхтон также принял участие в этой затее. Соблазнившись ложной надеждой на восстановление мира в Церкви, освободившись от влияния подавляющей личности Лютера, прежде направлявшего все его помыслы и угнетенный недавними бедствиями, он согласился на предлагаемую сделку, подчиняясь при этом первому императорскому советнику, Карловичу. Многие отступники стали прикрываться примером этого наиболее выдающегося из евангелических богословов, который, однако, чувствовал себя глубоко несчастным, проклиная свою слабость, и искренне радовался всякому сопротивлению обоим «интеримам», оказываемому людьми более стойкими, нежели он сам. Но реакция была в разгаре: имперские чиновники требовали, чтобы аугсбургские граждане, если уже не хотели стать истинными испанцами, скорее учились всему старому.

Действительно, 1548 год – один из знаменательных годов в истории габсбургской династии. 1548, 1629, 1851 – были апогеем их императорского могущества. Был момент, когда Карл V стал вершителем европейских судеб. Верный своему девизу «Все вперед», Plus ultra, он смирил, хотя и не сразу, всех врагов: короля Франциска, крупное восстание в испанских владениях, мятежные элементы в Нидерландах. К этому времени была наполовину уничтожена и великая сословная корпорация, пред писывавшая законы Германии. И средоточием этого громадного круга был он, болезненный, молчаливый, унылый человек, державший в своих руках нити управления всего мира.

Подобное положение, неестественное по существу своему, порождает в человеке стремления, превышающие меру его сил. Оно могло бы доставить удовлетворение лишь тому, кто с самого начала поставил себе целью возвышенные идеальные задачи. Карл V не был таким человеком. Это был скорее человек ограниченного ума, лишенный творческой силы и не сознающий радости в творчестве. Карл был рутинер, и не только в религиозном отношении. Но, тем не менее, это был умный, предусмотрительный, деятельный человек, упорно придерживающийся своих взглядов и убеждений, готовый отстаивать их в течение многих лет, даже всей своей жизни. Цель, поставленная перед ним, даже без усилия с его стороны для ее выбора,– именно цель быть кесарем во всеобъемлющем смысле, светским главой всего христианства, подобно тому, как им был некогда Карл Великий,– превратилась в его руках лишь в чисто внешний атрибут и, так как он стоял выше или ниже чаяний своих подданных, не был ни немцем, ни испанцем, ни голландцем, ни итальянцем, то и не находил ни в одном из этих народов поддержки, понимания и любви. Но он был близок к осуществлению своей императорской идеи, насколько она была, вообще, достижима. Судьба даровала ему еще несколько лет, в течение которых он мог считать эту цель как бы уже достигнутой.

В ноябре 1549 года умер его противник, папа Павел III, а новый – Юлий III (1550 г.), был предан императору. Он снова перевел собор в Триент, и таким образом все дела приняли желанный для Карла оборот. Одновременно с извещением о перенесении собора, курфюрстам и рейхстагу, собравшемуся снова в Аугсбурге в июне 1550 года, был предъявлен важный документ, согласно которому, по кончине благополучно царствовавшего императора, его сын дон Филипп, мог быть избран римским императором. Филипп сам прибыл в Германию и постарался завоевать народные сердца, принимая участие в увеселениях и пирах на немецкий лад, но успеха не имел. Король Фердинанд тоже с большим трудом смирился с крахом своих надежд в пользу племянника. Достигнув этой последней цели, император мог считать свою жизненную работу законченной.

Непосредственно важнейшим на этот момент вопросом был успешный ход дел на соборе, основной целью которого было принятие устраивающих императора реформ. Карл, сознавая сложившуюся ситуацию в стране и руководствуясь политикой здравого смысла дозволил и протестантам прислать на этот съезд своих богословов. Протестанты могли составить ему коалицию против испанских и итальянских патеров, отвергавших какое-либо преобразование Церкви, то есть намеревались провести реформу в своих интересах. Был момент, когда снова возникли надежды на единение, к радости всех недостаточно осведомленных о сложившейся ситуации или поверхностно судящих людей, для которых выше всего было механическое единство в религиозной жизни общества. Успех собора в этом отношении зависел от положения императора. Оно было в данное время блестяще, но основы его уже были подорваны.

Чем решительнее обозначались последствия победы, одержанной императором, тем быстрее вызвали они то, что можно называть европейской оппозицией дому Габсбургов. В самой Германии было еще немало сил, несломленных борьбой. Недавнее поражение протестантства считалось по справедливости национальным позором. Испанские и итальянские войска императора не разбирали на войне, против кого они воюют, против католиков или лютеран, и теперь продолжали поступать так же. Возвышение императорской власти в католических странах вызывало сомнение, а в протестантских народ умилялся многочисленными примерами тех людей, которые были готовы нести крест за свою веру. Ни один из выдающихся протестантских проповедников не подчинился «интериму», предпочитая быть подвергнутым гонению.

Карикатура на «Interim» и интеримистов.

На нотных страницах помещены начальные слова псалма I «Блажен муж» и т. д., переделанные в сатирическую строфу, осмеивающую «Interim»

Оба плененных протестантских вождя стойко переносили выпавшие на их долю испытания. С гордостью рассказывалось о том, как Иоанн Фридрих отверг постановление собора. Он не хотел брать на себя грех, о котором сказано, что не будет ему прощения. В отношение того, что у Иоанна Филиппа отняли Библию и лютеранские книги, он был спокоен, надеясь не позабыть то, чему по этим книгам уже научился. Однако будучи человеком деятельным, жизнерадостным, страстным, он временами впадал в уныние так, что готов был обратиться к собору, лишь бы снова оказаться на воле. Он также негодовал при доходивших до него сведениях о том, что делалось с ведома, если и не по распоряжению императора, так коварно поступившего с ним.

Противникам Карла, попадавшим в его руки, вообще приходилось очень плохо. Взоры всех людей были устремлены на последние оплоты протестантства, из которых главнейшим был Магдебург-на-Эльбе. Город был осужден императором, но осада началась лишь в сентябре 1550 года. Герцог Георг Мекленбургский, маркграф Альбрехт Бранденбургский, курфюрсты Иоахим II и Мориц объединили свои силы для осады города. После того, как к ним присоединился императорский комиссар, начались боевые действия именем императора.

Так называемый «Новый город» был взят довольно быстро, но «Старый город» решился защищаться до последнего. С соборных башен, с высоты 433 ступеней, осаждающих громили четыре орудия. Монастырские колокола переливались на пушки. Вскоре некоторые успехи ободрили горожан. Однажды напав врасплох на противника, они успели захватить епископское знамя и сотню пленных, среди которых на следующий день был опознан, при общем ликовании, сам герцог Георг (декабрь 1551 г.). По всей Германии восхваляли геройский город, стойко оборонявшийся против пяти вражеских армий.