Всемирная история. Том 3. Новая история - Оскар Йегер

Это была минута, когда выдающемуся человеку давалась в руки величайшая из побед. Но в мире вообще редко случается так, чтобы надлежащий момент находил надлежащего человека там, где решается дело. Иоанн Фридрих не обладал честолюбием, направленным на великие цели. Он был государем, какого может желать себе всякая страна. Его личная жизнь и даже жизнь его двора и его лагеря отличались строгой нравственностью. Он любил посещать свои земли, устраивая кое-где сельские празднества для своих подданных, наведывался в Виттенбергский университет, в котором учились его сыновья. Это был человек правдивый, трудолюбивый, твердо отстаивавший свои права, исполненный чистых побуждений, искренний, прямодушный в своих убеждениях. Но для того, чтобы обеспечить победу евангельской истине и верованию, согласному с Христовым учением, при таких противниках как Карл V, Мориц, герцог Альба и подобные им лица, требовался характер более сильного закала и более выдающиеся умственные способности.

Иоанн Фридрих Великодушный, курфюрст Саксонский. Гравюра работы Килиана по картине Л. Кранаха

И вскоре произошло то, что было предначертано судьбой. Император дошел до Нюренберга, а оттуда до Эгера в Богемии, где к нему присоединились войска Фердинанда. 11 апреля Мориц перешел саксонскую границу во главе императорского авангарда. Иоанн Фридрих был застигнут врасплох на самой невыгодной для него позиции, имея лишь четыре тысячи человек пехоты и две тысячи конницы, против вчетверо превосходящего противника.

Император подошел через Адорф, Плауен и Лейсниц к Эльбе, на правом берегу которой у Мюльберга, в нескольких часах пути от Виттенберга и расположился курфюрст. Он весьма некстати присутствовал на утренней молитве, когда раздались первые выстрелы у понтонного моста, наведенного им через Эльбу и лишь частично разведенного.

Несколько испанцев вплавь добрались до этого моста и овладели им. Вскоре прибыл император со своими главными силами. Перед ним текла широкая Эльба, сам он казался совершенно оправившимся от болезни. В великолепном наряде, с боевой бургундской перевязью, красной с золотыми полосами, он ехал верхом перед своим войском через исправленный уже мост. В это время Мориц и герцог Альба, перебравшись вброд через реку со своей легкой кавалерией, уже преследовали по пятам отступавшего курфюрста.

Карл V на Мюльбергском поле. Гравюра с картины кисти Тициана

Не разобравшись в сложившейся обстановке, Иоанн Фридрих вместо того, чтобы вовремя пресечь переправу противника, расположился у лесной опушки с орудиями и пехотой в центре и кавалерией на флангах. Было 24 апреля, воскресенье, четыре часа пополудни. Только теперь, когда в густевших рядах неприятеля раздался на разных языках – итальянском, испанском, немецком – лозунг: «Испания и Империя», курфюрстские войска поняли, что перед ними сам император с главными силами. Императорские гусары проникли в лесок, саксонская конница была разбита, пехота побросала оружие после короткого боя или вовсе без боя, и все обратились в бегство. Сам Иоанн Фридрих, оказавшись в лесу, вынужден был вступить в единоборство с каким-то гусаром, против которого он держался до тех пор, пока не подоспел один дворянин из свиты Морица, которому он мог сдаться в плен.

Император, человек невеликодушный, принял его не милостиво. Придворная челядь толпилась, чтобы взглянуть на высокопоставленного пленника. Сам он, благодаря своей вере и флегматическому темпераменту, вскоре успокоился. 19 мая была подписана Виттенбергская капитуляция. Курфюрст предоставлял императору, за небольшим исключением, всю область, которую вместе с курфюршеским достоинством получал его двоюродный брат, Мориц. Мориц, в свою очередь обязался выплачивать приличное содержание детям побежденного.

6 июня имперцы заняли главный очаг великой революции – город Виттенберг. Прах страшного еретика был теперь во власти изуверов, но император, по политическому соображению, равно как и по чувству человеческой справедливости, не допустил осквернить гроб Лютера, сказав, что с мертвыми не воюет. Но к живым он отнесся далеко не столь милостиво: он повез с собой курфюрста как пленника и не отказал себе в удовольствии проявления мелкой мстительности, приказав заготовить смертный приговор и показать его Иоанну Фридриху. Тот, не показав никакого волнения, отложил его в сторону и продолжал прерванную игру в шахматы.

Курфюрст Иоанн Фридрих перед Карлом V. Гравюра из «Исторической хроники» Иоанна Готфрида

После победы над главным протестантским государством императору было уже нетрудно одержать верх над ландграфом Гессенским и мятежными богемцами. Ландграф, потеряв в курфюрсте Саксонском свою правую руку, был в безвыходном положении и должен был согласиться на переговоры, которые велись курфюрстом Бранденбургским, Иоахимом и его собственным зятем, новым курфюрстом Саксонским, Морицом.

Согласно условиям капитуляции, он должен был предаться на милость или немилость императора и разрушить все до одной свои крепости. По первоначальному проекту, ландграфу грозило также заточение, но в окончательном договоре об этом уже не было ни слова, и курфюрсты Иоахим и Мориц, равно как и сам ландграф, полагались, разумеется, на новую редакцию документа.

По слухам, в договоре были умышлено подменены слова: einiges Gefaengniss и ewiges Gefaengniss («некоторое заточение» и «вечное заточение»), но это был бы слишком грубый прием для дипломатического коварства. Тем не менее, император и его слуги совершили обман. Карл V не захотел отпустить снова ландграфа на свободу, так как ненавидел его потому, что слишком долго его опасался. Но он предпочел заранее не обнаруживать свои намерения.

19 июня того же года, в 4 часа пополудни, ландграф Филипп прибыл в Галле для принесения извинений перед императором. Он был в прекрасном расположении духа и смеялся, но строгое замечание Карла заставило его опомниться. Действительно, теперь было не до смеха. Он опустился на колени и императорский канцлер прочел формулу просьбы о прощении. Так как император не подавал никакого знака, ландграф поднялся с колен сам. Вечером, после ужина в замке, герцог Альба объявил изумленным курфюрстам, что ландграф останется тут же. Их горячие возражения ни к чему не привели, равно как и гневные объяснения на следующее утро. Оскорбленные, посрамленные в своей чести князья покинули императорский лагерь, а Карл повез далее своего второго пленника. Прага и богемцы были усмирены и наказаны точно так же.

Филипп Великодушный: ландграф Гессенский. Статуя из алавастра и черного мрамора работы Готтфро.

С надгробного памятника, воздвигнутого его сыном в церкви Святого Мартина в Касселе

К осени 1547 года, к открытию заседаний сейма, 1 сентября, в Аугсбурге, положение Карла V было наилучшим. Все покорялись ему, все чувствовали снова власть над собой и все текущие мирские дела устраивались теперь легко и по его усмотрению. Ему предоставлялось право на замену членов судебной палаты, учреждение государственной военной кассы для содержания Германией того самого войска, под чьим игом она находилась. Бургундское наследие императора, Нидерланды, было включено в состав государства в качестве бургундского округа и поэтому имело право на защиту с его стороны, оставаясь при этом неподсудным государственной судебной палате и, вообще, не подчиняясь ничему, что было бы стеснительно для этой страны.

Новый Кёльнский курфюрст, Адольф, из дома графов Шауенбургов, был посвящен в сан. Мориц Саксонский, предавший протестантов под нож императора, был утвержден в звании курфюрста. К тому времени уже были подготовлены меры для исполнения приговора над сопротивлявшимися еще городами и герцогом Альбрехтом в Пруссии.

Но следовало установить религиозные отношения до предстоящего полного воссоединения вероучений. Так называемый Аугсбургский интерим, то есть временное постановление, содержащее «его римского императорского величества заявление о том, как должно было обстоять относительно религии в богоспасаемом государстве до заключений имеющего быть общего собора», был признан имеющим законную силу (15 мая 1548 г.). Этот странный документ был составлен умеренными католическими и более нежели умеренными протестантскими богословами. Были допущены браки священнослужителей и причащение под двумя видами, вопрос об искуплении изложен в примирительном духе, но число семь для таинств, учение о пресуществлении, молитвенные воззвания к Святым и к Богоматери сохранялись вместе с празднованиями и всякого рода обрядами.