Ловкач и Хиппоза - Сергей Белошников

Я обалдело молчал. С такой наглой бесцеремонностью я давненько не сталкивался. Дворники, шурша, сметали с лобового стекла капли дождя. По трассе в сторону Москвы проносились редкие машины.

– И куда мы едем? – поинтересовалась девушка.

– Мы?

– И куда ты едешь?

– На юг, – помедлив, сказал я.

– Круто! Мне тоже на юг. А куда конкретно?

Мне это стало надоедать:

– Разговор окончен. Выметайся.

– Экий ты, брат, невоспитанный! Кто ж так разговаривает с незнакомой барышней?.. Так куда же ты все-таки едешь?

– В Туапсе, – сказал я не всю правду.

– О! И мне почти туда же! Круто!

Я покачал головой:

– Не выйдет. Я же сказал тебе – выметайся.

– Ну, ты даешь! – вскинулась девушка. – Что ж мне – здесь до скончания века под дождем киснуть? Спасай уж до конца. А если эти упыри вернутся? Они же мою бедную шкурку реально на барабан пустят! И вообще – ты мне типа отец или не отец?

Как ни странно, но ее напористая наглость начинала мне нравиться. К тому же она явно была не из местных: говорила правильно, словарный запас у нее был вполне приличный, хотя и отягощенный этим идиотическим эмтивишным сленгом. Да и в том, как она произносила слова, совсем не чувствовался провинциальный говор. Она явно была из Москвы и не походила на обычную плечевую шлюху.

– Нет. Я езжу без попутчиков. Отвлекает, – тем не менее сказал я.

В наступившей паузе слышался только звук дождя, барабанившего по крыше. По другую сторону шоссе в серой пелене расстилались бескрайние капустные поля. На них по-прежнему копошились черные фигурки.

Девушка насупилась и снова надела свои жуткие очки.

– Ну и черт с тобой, жадюга нелюдимый, – пробормотала она угрюмо. – До Воронежа-то хоть подкинешь?..

После свидания с Соней на монголо-татарском диванчике настроение у меня резко поднялось, и я пребывал в благодушном и отчасти расслабленном состоянии. Спорить, ругаться, а тем более силой выкидывать ее из машины было лень. Поэтому вместо ответа я врубил передачу.

– Ремень пристегни, – сказал я.

Девушка завозилась на сиденье. Я покосился в ее сторону. Она пристегнулась, потом вытащила из-за пазухи наушники "волкмэна" и, воткнув их в уши, откинулась на спинку сиденья, полностью игнорируя мое присутствие.

Моя "БМВ", свистя шинами по мокрому асфальту, вывернула на автостраду и нырнула под сине-белый указатель, на котором значилось: "Воронеж – 185 км".

В Воронеже тоже шел нескончаемый дождь. На набережной торчали с удочками в руках несгибаемые редкие рыболовы. Мутные потоки дождевой воды несло вдоль тротуара. По тротуару, по самой его бровке, шли, держа над головами кусок полиэтилена двое: юноша и светловолосая девушка. Они смеялись так беззаботно и весело, что я им невольно позавидовал.

Я приткнул "БМВ" почти на углу двух улиц, неподалеку от перекрестка. Еле слышно урчал невыключенный двигатель. Я курил и мрачно поглядывал то на часы, то на телефонную будку с разбитыми стеклами, стоявшую у продовольственного магазина. В будке разговаривала по телефону моя нечаянная попутчица. Жестикулировала свободной рукой. Потом швырнула трубку на рычаг. Втянув голову в плечи, добежала до машины. Нырнула на сиденье. Запихнула в карман растрепанную записную книжку. Нахохлилась.

– Ну, что? – поинтересовался я.

– Что, что… облом иваныч, вот что! – неожиданно таким басом рявкнула девушка, что я едва не подпрыгнул на сиденье. – Замуж она выскочила, раздолбайка!.. "Извини, но мужу будет не в кайф". Ну и дальше… То-се, ля-ля три рубля… А муж у нее знаешь кто? Никогда не догадаешься!

Девушка сделала паузу и торжествующе выложила:

– Типа гэбешник – вот кто! Он ее, видишь ли на правильную жизненную дорогу вывел. Любовь, видишь ли! Отречемся от старого мира! А я из-за их любви должна на улице торчать, как бомжара немытый! У-уу, ненавижу гэбешников!.. Дай сигарету.

Я протянул ей пачку "Кэмела"и зажигалку. Девушка яростно затянулась, окуталась облаком дыма.

– Да ты не тушуйся, – сказала она. – Я сейчас свалю. Докурю вот только.

Она приоткрыла окно со своей стороны.

– Отсюда наверняка есть авиарейсы до Новороссийска, – сказал я. – В крайнем случае – с пересадкой.

– Да меня в самолет на аркане не затащишь! – передернулась девушка. – Самолетом! Бр-рр!..

– Ну так на поезде.

– На поезде… На метле! Бабки ты мне отстегнешь? За красивые глаза? Или начнешь подписывать на трах-тарарах, как те двое, из рефрижератора?..

– Так как же доберешься? – перебил ее я.

– А это уж не твоя печаль, – отрезала девушка.

Я перетянулся назад и достал из сумки термос. Налил в крышку дымящийся горячий кофе. Протянул девушке. Та осторожно отпила глоток. Пошмыгала носом.

– Сама-то с юга, что ли?

– Что я, крэзи? – девушка покрутила пальцем у виска. – Питерская я…

– А в Туапсе зачем? Ждет кто?

– Не-аа… – протянула она. – Купаться. Шиза у меня нынче такая – искупаться разок в море. Голяком.

Я окинул взглядом ее слегка чумазое лицо:

– Да, тебе не помешает.

– Слушай, ты чего это меня достаешь, а?! – дернулась девушка. Кофе выплеснулся ей на колени. Девушка зашипела, как рассерженная кошка, выплеснула кофе в окно, а крышку швырнула мне на колени.

– Как в ментовке! "Откуда, зачем?" Паспорт еще потребуй! И вообще, кто ты такой, чтобы меня допрашивать? Провез три версты, а вопросов на стольник! Ты мне что – брат, сват? Любовник?! – завывала она.

У меня создалось впечатление, что еще секунда – и она вцепится когтями, то есть ногтями мне в физиономию. Смотреть на нее в гневе было одно удовольствие.

– Отец, – сказал я, улыбнувшись.

– Что-о-о?

Я не ответил. Завинтил крышку на термосе. Переключил передачу и тронул машину с места. Проехал светофор и выкатил на мост через речку Воронеж.

– Эй, ты чего? – забеспокоилась девушка. – Эй?!

– Ремень накинь, – сказал я.

– Стой! Я милицию позову! Ты куда меня везешь?!

– В Туапсе, – ответил я, не поворачиваясь.

– Куда?!

– В Туапсе. Голяком купаться в море.

Девушка радостно взвизгнула, крепко обхватила меня за шею и влепила звучный поцелуй прямо в ухо. Очки слетели у нее с носа. На мгновение я оглох и ослеп, потому что ее волосы закрыли мне весь обзор. "БМВ" завиляла, словно пьяная, потом мне все же удалось ее выровнять и наконец я резко остановил машину у бровки тротуара.

– Отпусти меня немедленно! – заорал я.

Она разжала руки и плюхнулась назад на сиденье. Мгновенно пристегнулась, потупилась, сложила руки на коленях и приняла вид пай-девочки.

– Ну, знаешь что, милая, так ты действительно до моря не доедешь, – сказал я. – И я тоже.

– Я больше никогда так не буду. Честное слово. Честное-пречестное, – сказала она тихо и еще тише добавила:

– Папочка.

Я хмыкнул. Судя по всему, она была неисправима.

А на выезде из Воронежа дождь внезапно кончился. Как отрезало. Выскочило неунывающее солнце, позолотило березы и поля вдоль дороги.

– Слушай, отец, а как тебя зовут? – спросила девушка. Она сидела, облокотившись на открытое окошко, свежий ветер трепал ее темно-каштановые волосы. Очки она сняла. Мимо с шелестом проносились встречные машины.

– А тебя, дочка?

– Вопросом на вопрос отвечать невежливо. Тем более барышне, – назидательно заметила девушка.

Я ухмыльнулся и церемонно представился:

– Меня зовут Игорь Александрович. А фамилия моя Смирнов.

– Очень приятно. А меня зовут Хиппоза.

– Как??

Вместо ответа девушка с выражением начала декламировать:

– Суббота, фестиваль всех оборванцев-хиппи.

На Портобелло-роад двухверстные ряды,

Базар шарманщиков, обманщиков, адвокатов и акробатов, турецкой кожи, индийской лажи, испанской бахромы, и летчиков хромых, и треугольных шляп

У мистера Тяп-Ляп,

Томов лохматой прозы

У мистера Гриппозо,

Эму и какаду…

Я вдоль рядов иду.

Я чемпионка стрипа,

В носу кусты полипов,

Под мышкой сучье вымя,

Свое не помню имя…

Здесь пахнет Эл-Эс-Ди, смотри, не наследи!

Она выдохнула воздух. Читала она хорошо.

Потом она сказала:

– Только вот "Гриппозо" мне не нравится. Поэтому я решила, что буду просто Хиппоза. Так-то оно покруче.

– И сама сочинила? – сдерживая улыбку, спросил я.

– Не-а, – с сожалением призналась Хиппоза. – Один эмигрант.

И тут же пояснила:

– Ну, по-вашему – предатель Родины.

– По-вашему… Тебе кой годик миновал? – глянул я на нее искоса.

– Не дрейфь, Игорь Александрович, совершеннолетняя… Нет, Игорь Александрович – это слишком длинно. Как же мне тебя называть?

Она окинула меня задумчивым взглядом.