В поисках бессмертия - Виктор Борисович Вургафтик

не оторвёт от него даже та волна, которая поставит его ребром или опрокинет. На островке же, состоящем из времени, я успокаиваюсь, и когда океан обрушивается на него, то застаёт меня врасплох.

Время, образованное рядом фактов, которые связаны одной научной теорией, – только частный случай времени, возможного в моём представлении. Если я имею сейчас любые связанные между собою факты, они создают представление времени. Но все факты, т.е. события, вспоминающиеся мне в данный момент, соединены с представлением «я» и тем самым друг с другом. Этого достаточно, чтобы в данный момент я представлял себе время. Здесь «теория», связывающая прошлое, – представление «я», она присоединяется ко всем другим теориям и объемлет их8, а опытом является мой жизненный опыт, тождественный представлению о моём прошлом. Однако жизненный опыт – сравнительно рыхлый: соединение событий представлением о себе намного слабее, чем единство опыта, созданное сверх того научной теорией. Значит, и житейское представление времени далеко не так отчётливо, как связанное с наукой. Но представление времени – это доверие к теории, так что к научной теории, с которой непременно соединено представление о себе, моё доверие много больше, чем к одному этому представлению. Вот почему факт, разрушающий уверенность в «я», совсем не обязательно неожидан и, следовательно, абсолютен, – в отличие от того факта, который опровергает научную теорию: ведь если падает частная теория, падает и общая – представление «я».

Итак, принимая о внимание, что для меня нет и не может быть того, чего я в принципе не могу иметь, я не в состоянии приписать науке какого-либо знания истины, – вообще ничего, кроме успокоения меня временем, которое кажется защитой от абсолютного, в действительности же делает меня уязвимым для него. В конце концов наука даёт мне лишь спокойствие и эту уязвимость: их можно иметь совместно.

3. Это относится не только к теоретической стороне науки, но и к практической, т.е. технике. В ней место теории займёт некоторое техническое средство, а фактом будет какая-то моя потребность. Объяснение факта теорией станет здесь удовлетворением потребности техническим средством, причём так же, как понятие теории включает и простую формулировку, под техническим средством понимается не только специально предназначенное для данной потребности, но и оказавшееся под рукой; например, если нет бритвы, можно использовать такое примитивное «техническое» средство, как кусок стекла. Более того, специальное средство неприменимо без некоторого подручного, составляющего с ним одно, – например, чтобы поехать автобусом, я должен пешком придти на остановку. Техническое средство, потребность, удовлетворение потребности могут быть актуальными, актуальное же, как сказано в начале, не только ощущаемое, но и вспоминаемое или воображаемое. Например, безмолвной формулировке – объяснению факта без слов – в практике соответствует удовлетворение потребности без какого-либо технического средства, т.е. непосредственное получение желаемого в воображении.

Очевидно, неабсолютный, или научный, факт будет потребностью, удовлетворяемой или специальным средством, или находящимся под рукой, или хотя бы в таком воображении, которое не имеет в виду никаких средств; абсолютный же факт будет никак не удовлетворяемой потребностью. Такая потребность не формулируется: её словесная или безмолвная формулировка

была бы её воображаемым удовлетворением – в крайнем случае без всякого средства. В теоретической стороне науки факт, опровергающий теорию, которая, как я знаю, всегда объясняла факты этого рода, оказывается абсолютным. Подобно этому, если вместо потребности, удовлетворяемой имеющимся у меня специальным средством, я испытываю потребность, которая не может быть им удовлетворена, то она совершенно неожиданна, и в первое мгновение я не представляю себе, в чём могло бы состоять её удовлетворение, значит, не представляю и средства для него. Следовательно, эта потребность – абсолютный факт. Пусть, например, в данный момент я знаю, что моя потребность в еде всегда удовлетворялась пищей, которую я имею сейчас; и если в этот момент я против ожидания испытываю желание что-то съесть, не утолимое этой пищей /что возможно при некоторых заболеваниях/, то не могу представить себе, какая пища мне нужна, в чём состоит удовлетворение моей потребности. Если же я не имею постоянной пищи, то инстинктивно нахожу нужную мне в этот момент – подручное средство, – что что моя потребность является неабсолютным фактом, Это опять так же, как в теоретической стороне, где факт не абсолютен, если нет надёжной теории. Наконец, таким же образом, как и теоретическая сторона, техника даёт мне чёткое представление времени, т.е. спокойствие: думая при ней о какой-либо потребности, я не должен отыскивать средство её удовлетворения – оно у меня уже есть.

Итак, другая сторона науки тоже успокаивает меня и делает уязвимым для абсолютного. Даёт ли она так называемую власть над природой? Эта власть понимается как преобразование природы для удовлетворения человеческих потребностей. Значит, актуально вопрос стоит так: могу ли я посредством техники преобразовать что-либо в природе для удовлетворения какой-либо моей потребности?

Но как объясняемый факт отличен от не объясняемого, потребность не одна и та же в случае, если её удовлетворение ощущается или представляется, и в случае, если оно даже не представляется. Даже в том, что нет грани, разделяющей удовлетворение потребности, данное в ощущении или представлении, и саму потребность; например, действия для утоления голода – выполняемые, может быть, только в представлении – завершаются вкушением более или менее определённой пищи, которое относится и к удовлетворению потребности, и к ней самой; можно сказать, что в такую потребность входит и её удовлетворение. В первом случае потребность есть неабсолютный факт, во втором – абсолютный, и между ними так же нельзя усмотреть никакого отношения, как между неабсолютным и абсолютным фактом в теоретической науке; но то, чего я не могу иметь, не существует, так что не существует отношение между первой потребностью и второй. Точно таким же образом можно убедиться в отсутствии какого-либо отношения между потребностью, удовлетворяемой техническим средством, и потребностью, которая считается той же самой, но удовлетворение которой непосредственно, т.е. дано лишь в воображении.

Итак, могу ли я посредством техники удовлетворить какую-либо мою потребность? Только ту, которой без техники и не было бы, та же, которая существует без неё, не имеет к первой никакого отношения. Подобным образом теоретическая наука объясняет только тот факт, существование которого зависит от неё же. И лишь такой факт я могу преобразовать, т.е. то в природе, чего нет без моей теории или формулировки. Не зависящее же от них, т.е. абсолютное, я преобразовывать не могу, так как, чтобы приступить к преобразованию чего-либо, нужно знать, что это такое, но тогда оно формулируется и не есть абсолютное. Даже проще: преобразуя что-либо, я так или иначе формулирую преобразование, а