Проходящий сквозь стены - Юрий Никитин

Тонкое лезвие прорвало кожу, словно туалетную бумагу, и погрузилось, как в теплое сливочное масло. Я поспешно дернул руку вверх, ладонь словно обожгло омерзительное соприкосновение с розовой плешью. Убравшись в стену, я с минуту старался успокоить воображение, затем начал движение вверх, вышел из стены этажом выше, вызвал лифт, ввалился в кабинку и оставшееся время, пока скрипели тросы, изо всех сил старался прийти в себя.

Дверь в кабинет Вована не заперта, распахнулась сразу. Еще с порога услышал отчаянный крик моего генерального директора:

– Не знаю!.. Говорю, не знаю! У него и спрашивайте!

Я поспешно шагнул в кабинет, сказал как можно более бодрым голосом:

– Всем привет! А вот и я…

Гигант держал Вована за грудь, Серега методично обшаривал ящики. На мое появление лишь хмыкнул.

– Опаздываешь, братец.

– Вы же не сказали, в котором часу будете точно, – ответил я, защищаясь.

– Но примерно сказали же?

– Да, – согласился я, – о чем базар? Кстати, я поговорил со своей крышей. Они передали, что за наезд ставят вас на тысячу баксов. В месяц. Это для них не деньги, но просто чтобы вы знали свое место. А дабы не подумали шутить, одного из ваших, что остался там в подъезде, только что замочили. Можете забрать, можете оставить.

Они смотрели недоверчиво, гигант отпустил Вована, снова хмыкнул, вытащил мобильник. Мы смотрели, как он жмет кнопки, мрачнеет, потом сказал раздраженно:

– Серега, выйди взгляни. Наверное, Цибастый нечаянно забыл мобилу в машине.

Серега выскользнул из комнаты. Вован шумно трясся на стуле в углу комнаты. Гигант смотрел то на одного, то на другого маленькими недобрыми глазками. Я старался улыбаться как можно беспечнее.

Через пару минут в комнату ворвался запыхавшийся Серега. Лицо белое, глаза навыкате, губы синие. Прохрипел, роняя слюну, как набегавшийся мастиф:

– Там Цибастый… заколот!

Первый спросил туповато:

– Как же… он же только что был жив!

Оба повернулись и посмотрели на меня. Я сказал небрежно:

– Пожалуй, в сауну сегодня с вами не пойдет. Наверное, и завтра тоже. Кстати, за квартирой наблюдают. Если я не помашу из окна… определенным образом, то и вас тоже… положат. Так что соглашайтесь на тыщу баксов, хотя, конечно, оба не стоите и монгольского тугрика.

Вован всхлипнул, а оба громилы начали медленно увядать, становиться меньше, словно из них выпустили воздух. Переглянулись, Серега сказал просительно:

– Если у вас такие ребята крутые… то все равно… зачем так? Мы не должны убивать друг друга, ментам на радость. Всегда можно договориться. Как сходняк решит…

Я прервал:

– Я передаю то, что мне велели. Деньги принесете сюда. Мне!.. Нет, вон ему, генеральному директору. Эти ребята не хотят светиться, поняли? И на «стрелки» не пойдут. Они любого могут вычислить, найти и замочить по-тихому. Без всяких разборок. Сами знаете, сколько сейчас в фирмах бывших краповых беретов, спецназа, гэрэушников… У них и техника, и связи, и умение убивать. Для них вас прихлопнуть проще, чем прибить муху. Ту еще поймать надо, а вы уже на прицеле.

Они попятились к двери, дрожащие, растерянные, Серега испуганно оглядел себя, страшась увидеть красную точку лазерного прицела, промямлил:

– Ну ты того… кто ж знал, что у вас такие… такие крышевики!

А гигант заговорил просительно, совсем не гигантским голосом:

– Вы, того… уважаемый… помашите из окна, как обещались!

Я подошел и махнул дважды, словно начинающий попик. Когда оба испарились, как бесплотные духи, Вован спросил тоненьким голоском:

– А что… там в самом деле…

– Труп, – ответил я недрогнувшим голосом. – Так что менеджменствуй спокойно.

– Но как же…

– А это не наше дело, – ответил я ровно. – Мы его даже не видели, понял? Милиция сверится с картотекой, опознает одного из бандитов, наверняка судимого раз пять, его вычеркнут из списка и вздохнут спокойно.

Он перевел дыхание, быстро приходя в себя, оживая на глазах, сказал уже рассудительным голосом:

– Хорошо, что в нашем доме еще четыре фирмы. Мы маленькие, подумают на других.

Я сказал наставительно:

– Мы и будем оставаться маленькими, согласен? Нам лишь бы зарабатывать на достойную жизнь, а жизнями ради счета в Швейцарии или виллы на Канарах пусть другие рискуют.

– Согласен, – сказал Вован с великим облегчением. – Я уж боялся, что тебя занесет! Не надо нам больших денег, нам хватит и по тыще баксов в месяц. Вот докарабкаемся до такого уровня и… будем держаться, чтобы вниз не сползти.

– По тысяче? – удивился я. – Я же сказал, на достойную жизнь!

Вован осмотрел на меня испуганно и с надеждой.

– На достойную… это сколько?

– Ну, не тысячу же, – сказал я в затруднении, хотя тысяча долларов в месяц и для меня, пока был посыльным, оставалась пределом мечтаний. – Это для служащих предел мечтаний, а для хозяев фирмы маловато… Ориентируйся на три куска в месяц. Это тоже немного для такого клевого директора, как ты, но пока оставим так.

По его ошеломленному лицу видел, что это много, офигительно много. Даже непонятно, куда тратить столько. Ну, первые три найдется куда, дырок много, даже вторые удастся пристроить на предметы роскоши: телевизор с жидкокристаллическим дисплеем, кинокамеру, навороченный фотоаппарат, широкополосный Интернет… а вот третьи уже хоть на книжку складывай, что как-то неловко делать, пока еще не старики…

Глава 15

На другой день я попробовал взять еще один важный рубеж. Дождавшись, когда до закрытия метро осталось полчаса, я схватил карту центра Москвы и спустился в метро. В это время пусто даже здесь, в центре, я тихонько побрел в самый дальний угол, как будто намереваюсь сесть в первый вагон, там все три первых заходят в туннель с узкой платформой и двумя лавочками.

Я сделал вид, что не успел догнать поезд, прошел в самый дальний конец и прислонился к стене в самом темном месте. Если кто из наблюдающих в телекамеры заметил меня, то тут же забудет: у меня в руках никакого пакета, куда можно бы спрятать взрывчатку, а джинсы и маечка так туго облегают мое тело, что не только пояс шахида, даже копеечную монету не спрятать… А туго сложенный листок карты не выпячивается в заднем кармане.

Пару минут я стоял неподвижно, делая вид, что дремлю. Вдали послышался мужской смех и цокот женских каблучков. Это очень кстати, если и наблюдает кто за экранами, то сейчас смотрит на эту парочку. Одновременно донесся гул приближающегося электропоезда, блеснули огни… Я вдавился в стену, чувствуя, как расступается камень, проходит сквозь меня, погрузился целиком и застыл, привыкая к новому окружению.