Изорванная любовь (ЛП) - Старк Лола

В мою жизнь пришли бессонные ночи. Мои перепады настроения сделали меня невыносимой для других людей, а я до смерти устала плакать и нервничать.

Да пошел он! Если он не хочет меня, ну и прекрасно, просто, мать его, замечательно!

Я подошла к сушилке, взяла его кружку и с силой бросила в стену. Пронзительный звук разбивающегося фарфора звенел в моих ушах. Вид лежащих на полу осколков каким-то образом снова вызвал во мне бурю эмоций. Эти осколки практически олицетворяли мои разрушенные отношения с эгоистом, которого я любила. Мои глаза наполнились слезами, когда я прислонилась бедром к столу и судорожно вздохнула.

Мне не нужен ни он, ни его тупые закидоны.

Бросив свою чашку в раковину, я пошла в гараж и включила альбом группы «Пантера». Натянув боксерские перчатки, я выплескивала свое разочарование и гнев на боксерскую грушу размером от пола до потолка, и каждый раз, когда наносила удар, я представляла на ее месте лицо Мэйса. И, стиснув зубы, стала бить по груше еще сильнее.

Получи, урод!

После часа яростного битья по груше, даже содрав костяшки пальцев в кровь, я не избавилась от путанных мыслей в голове. Приняла душ и оделась, но прежде чем сделать что-то еще, мне нужно было убрать его из своей повседневной жизни. Я представляла из себя огромный мешок, набитый моими же смешанными чувствами, и хватит мне уже быть такой размазней. Я не плачу. Я никогда не занималась этим

сентиментальным бредом. Я прошлась по дому с коробкой в руке и кидала туда все, что Мэйс оставил после себя. Я была уверена как никогда, что мне не нужен его разложенный по всему дому хлам, который заставляет меня чувствовать себя еще хуже. Закрыв коробку, отнесла ее в гостевую спальню и засунула в дальний угол шкафа.

Раздумывая над своей ситуацией, я занялась уборкой внизу, слушала музыку и, короче говоря, отвлекала себя как могла. Каждый мой день превратился в борьбу: работать вместе с Трипом и не спрашивать, как там Мэйс. Моя голова была забита мыслями, а страдает ли он также как я. Осознание, что живу через дорогу и не могу ворваться к нему, чтобы надрать его задницу за причиненную мне боль, убивало меня настолько, что мне пришлось остаться у Тини на несколько ночей. Ситуация изменилась. И я не стану такой девушкой, которая плачет и хандрит из-за мудака.

К сожалению, камера видеонаблюдения не сделала четких кадров того, кто поиздевался над моей машиной, которую до сих пор не починили. Повреждения были не таким серьезными, как мы поначалу подумали, но ремонт обходился дорого. Слава богу, у меня хорошая страховка. Но это был не последний акт вандализма. Начали происходить странные вещи, причем, чем дальше, тем хуже, и это уже слегка начало меня беспокоить.

— Скар, ты где?

— На кухне! — отозвалась я. Тини пришла, чтобы остаться со мной на ночь. Помимо всех произошедших странностей, во мне начало нарастать ощущение, что за мной следят. Это пугало меня до жути. Я никому не рассказывала о письмах, просто решила, что это Жанелль говнит, но после одного из них, которое получила незадолго до прихода Тини, я решила, что это не было очередным издевательством. Это уже было нечто серьезное.

— Что происходит, милая? — спросила она, плюхаясь на барный стул у кухонного стола и бросая на пол свою небольшую дорожную сумку.

Я задвинула противень с начос обратно в духовку и развернулась.

— Я получаю кучу странных писем. Они адресованы мне. Когда возвращаюсь домой с работы, обычно оно лежит перед дверью. В любом случае, я не волновалась об этом до сегодняшнего дня. Теперь же я в полном ужасе. — Я пододвинула к ней письмо и наблюдала, как она его читает. Она побледнела, когда положила письмо обратно.

— Прежде всего, почему ты, черт тебя подери, не сказала мне об этом раньше? — Тини сидела абсолютно неподвижно, разве что немного повысила голос, но я прекрасно знала, что вот-вот разразится буря.

— Ну, у тебя самой столько всего происходит, да и было все не так уж и страшно. В смысле, я ведь знаю, кто это делает, и могу сама о себе позаботиться. — Я отвернулась, избегая ее злого, презрительного взгляда. Что касается презрительных взглядов, у Тини был особый талант по этой части.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— С каких пор ты у тебя от меня секреты? Когда это стало нормальным не говорить своей самой лучшей подруге о том, что у тебя происходит? — кричала она, ударяя рукой по столешнице.

— Твою мать, угомонись уже! — сорвалась я.

Теперь она была законченной лицемеркой, и я собиралась ей об этом сообщить.

Я перегнулась через кухонный стол, и мое лицом оказалось напротив ее. Убийственно-спокойным и тихим голосом я ей сказала:

— Ты не можешь кричать на меня за утаивание этого от тебя. Ты, Тини Луиза, хранишь от меня секрет уже как несколько недель. Поделись, или так и будешь дальше продолжать нести чушь?

Лицо Тини заметно побледнело, и она начала заикаться:

— Я… я… это просто, я не могу. Ты не можешь… я…

— Знаешь ведь, что рано или поздно я все узнаю, а сама наорала на меня за то, что я вру тебе.

Ее лицо исказилось от боли, прежде чем она выдала:

— Я беременна. Я беременна, понятно? Это и есть мой большой секрет!

Я потеряла дар речи. Даже подумала, что расслышала ее неправильно. Тини беременна. Нет, это не может быть правдой.

— Ты беременна, — пробормотала я, уязвленная тем, что она не сказала мне об этом раньше. — Ты беременна и ничего не сказала мне. — На этот раз я говорила немного громче.

— Я… ну, я просто не знала, как… и что с этим делать. Я не могу завести ребенка. Поначалу я не была уверена, но потом — ну, ты была занята Мэйсом, а еще вы двое расстались, и… Да, я беременна. — Она мямлила, выглядя одновременно нервной и напуганной, и определенно совсем не счастливой.

— Ты не рада? Это… стоп, ты же ни с кем не встречалась. — Теперь я снова была в полном замешательстве. Тини была далеко не шлюхой. — Кто?

— Трип, — прошептала она, глядя вниз на сиденье. Одно это слово перевернуло мой мир. Вздох слетел с моих губ, и я закрыла рот рукой.

Вот дерьмо!

— Не говори ничего и никому. Никто больше не знает. Вообще никто. Я не говорила Трипу. Я даже не знаю, что делать. — Она вскочила, выглядя раздираемой противоречиями и неуверенной. Так не похоже на мою Тини, и это было не смешно.

Я обошла стол и крепко ее обняла.

— О, детка, все будет хорошо, обещаю. Мы что-нибудь придумаем. Почему ты не сказала мне раньше?

— Я подумала, что, если не буду об этом говорить, то этого и не произойдет, а у меня будет время собраться с мыслями.

Час спустя, все еще сидя на кухне, мы взяли себя в руки. Я обнимала Тини, пока у нее была истерика, а она заставила меня рассказать ей обо всем, что со мной произошло: и про письма, и про сад, и про заднюю веранду, обо всем.

— Ты еще не обращалась к копам? — спросила она.

— Нет, как я уже сказала, до сегодняшнего дня я не волновалась. Произошло всего

несколько глупых неприятностей после случая с моей машиной, но теперь даже не знаю, у меня такое чувство, как будто кто-то следит за мной. — От одной этой мысли по моей спине побежали мурашки.

— Ну, тогда мы позвоним им прямо сейчас. Это не шутки, Скар. Ты и так затянула с этим. Где остальные письма? — спросила она, набирая на телефоне номер.

— Наверху. Я принесу их.

Я поднялась в свою комнату, чтобы взять остальные письма, которые сложила на комод. Когда вошла в комнату, я застыла. Что-то было не так. Вроде как вещи стояли немного не на своих местах. Это было странно. Я была уверена, что сегодня утром не оставляла окно открытым. Пожав плечами, взяла письма и собиралась уже выходить из комнаты, когда что-то привлекло мое внимание за приоткрытой дверью в ванную. Ужас наполнил меня, я выронила письма и испустила леденящий душу крик.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 23

Мэйс

Две гребаные недели. Две самые долгие недели своей жизни я был вдали от Скарлетт. Я буквально вырвал свое сердце и потоптался по нему грязными сапогами. Пусть и с помощью Трипа, я перешел от мнения «да пошло оно все лесом» к плану “Как вернуть мою девочку”. Знал, что простое извинение здесь не прокатит, не с