Ясныи день - Максим Жуковец

«Тот самый?»

«Да, тот самый. Когда-то на этих Кораблях „Мы“ прибыли на эту Землю из Созвездия Расы{2}… То, что я описал, доступно для каждого из нас. Через несколько лет такое же случится и с Натой — „маленькие“ в её теле уже освобождены настолько, что она способна творить сущие чудеса с помощью них… То, что я сейчас описал тебе, может увенчать и твою жизнь, Леночка, и жизнь каждого из нас. Если бы про это знали все дети Земли, они бы не умирали, но жили бы здесь столько, сколько хотели, а если бы только им захотелось туда, то прилетели бы Корабли Асов и забрали бы их. Так было в древности, когда мы правили Землёй, и мы хотели, чтобы однажды с целой Землёй случилось то же, что произошло с телом Иисуса, Леночка. Это и есть бессмертие, в других случаях сознание умирает, и существование после смерти напоминает только инертный сон»…

— Никогда ничего подобного не слышал, — я восторженно перебиваю её. — Читал у Моуди, но там люди умирали, а тут при жизни…

— Что же удивительного в том, что человек может войти в Царство Божие при жизни? Жизнь для того и дана.

— Ты говоришь — «в Царство Божие»… Вон оно как… — тут до меня окончательно доходит. — Вон оно как, Лена! Ведь это же и есть Рай, о котором написано в Библии. То, что ты называешь Пространством Любви, Его Пространством, в Библии называется Раем. Ты была в Раю! Твоя мама попала в Рай! Я прав? Ну, скажи — я прав или нет?

— Ты прав. Это Рай, это наша Родина, и каждый, слышишь — каждый человек может попасть туда, если захочет. Когда-то в Родину превращалась вся наша планета, и если маленьких повсюду-повсюду освободить, Земля снова начнёт превращаться в Родину. С Землёй начнут происходить те же процессы, что и с телом Иисуса. Сначала она потеряет плотность, а через несколько столетий сорвётся с орбиты и начнёт возносится в это Солнце. Земля превратится в Пространство Любви, которое состоит из освобожденных, счастливых, ликующих Жизней…

Глава 12

«Розовый Свет — это Его ласковое Присутствие…»

Всем сомневающимся в бытии Бога следует просто обратить свой взор на звёздное небо, понаблюдать за тем, как солнце восходит и как оно заходит за горизонт. Восхититься красотой цветка, радующегося утренней росе. Полюбоваться новорождённым ягнёнком. Не торопясь следить за тем, как ребёнок постепенно пробуждается к жизни. Пусть они закроют глаза и прислушаются, о чём поведает им тишина. Если они будут делать это по-настоящему, искренне и часто, то они поймут, что могут сомневаться лишь в самих себе, ибо им удастся ощутить вокруг себя присутствие, красоту и совершенство Трансцендентного Разума…

Мы шли по Благодати. Мы шли по аллее, и я был очарован. Такой вовеки благословенной красоты я никогда прежде не видел… Там росли цветы…

Они росли везде. Их было так много, что казалось, будто мы попали в Эдемский Сад… Какие-то фиолетовые цветы оплели ветви деревьев и сияли прямо в их кроне над нашими головами. Иногда ветер срывал их фиолетовые лепестки и, кружа ими, витал на дороге… И тихое солнце, да, какое-то притихшее в этом месте, бросало свои кроткие лучи на дорожные камни, делая их розовыми, похожими на любовь… Эти розовые камни под ногами… Ах, я до сих пор благоговейно улыбаюсь, вспоминая чудесную картину — вальс фиолетовых лепестков на розовых камнях… И всё это — будто живое. Мыслящее, живое… Мне хотелось кричать от восторга и красоты…

Аллея кончалась, дорога повела через луг. На полянках стояли дома — два или три — уже не помню. Обычные срубы, правда как-то замысловато раскрашенные красивыми узорами. Один домик полностью зарос виноградом и белыми розами. Он разместился в плодовом саду, откуда доносились детские ликующие вскрики и смех… Потом оттуда выбежали дети. За ними из-за угла дома вырулила большая лопоухая собака. Она как-то неуклюже это сделала и, споткнувшись, упала, проехав носом по земле.

— Эмма был сегодня зол. Он узнал, что он осёл! — гогоча, кричал мальчик, на бегу оглядываясь на поднимающегося пса. Другой мальчик ничего не говорил, но, смеясь, улепётывал так, что пятки сверкали. Они вместе пронеслись мимо нас, как две пули… Я никогда не забуду их глаз, полных ликования и счастья. Когда я в последний раз видел столько счастья? Что-то не припомню…

Пёс оказался огромной кавказской овчаркой. Он лёгкой рысью бежал за детьми, хотя мог без труда догнать их галопом. Но он бежал трусцой… И улыбался. Да, эта собака улыбалась — глазами, раззявленным ртом — она просто сияла. Поравнявшись с нами, пёс остановился и обнюхал мои ноги. Потом ноги Лены. Лена погладила его по голове.

— Привет, Эмир, — сказала она.

Эмир побежал дальше…

Потом, чуть дальше мы увидели в тени деревьев колодец, и возле него, прислонившись, сидел улыбающийся мужчина с гитарой. На его голове был венок из одуванчиков. Заметив нас, он помахал нам рукой. Лена и я помахали ему… Когда мы отошли на порядочное расстояние, до наших ушей донеслось его зычное пение, вещавшее под маршевые аккорды:

К нам приехал, к нам приехал…

Кто это к нам приехал, а?

Лена улыбнулась и махнула рукой в его сторону, сказав:

— Ох, уж этот мне гитарист…

Потом нам встретились загорающие на полянке дети лет пяти — две девочки и мальчик. Девочки лежали на спинах, а мальчик — на животе. Увидев нас, мальчик подскочил и с криком: «Ура-а-а! Лена приехала!» побежал к нам. Девочки последовали его примеру… Они бежали стремительно, как торпеды. С разбега мальчик повис у Лены на шее, а одна из девочек врезалась ей в живот, заключив её в крепкие объятия. Другая девочка, подбежав, но не найдя для себя места, остановилась в нерешительности. Посмотрев в мою сторону, она так вот просто улыбнулась и… обняла меня. Она стояла, крепко прижавшись головой к моему животу, а я… А я растерялся… Потом я положил руку на голову девочки, погладил её… Она подняла голову, наши глаза встретились… Неописуемые чувства переполняли моё сердце тогда…

Лена открыла сумку и отдала детям краски и карандаши. Это были подарки… Дети жутко обрадовались и, как бы в этом случае сказал Кирилл, «учесали по домам». Мы пошли дальше… Добрая, неописуемая любовь, вызванная поступком малышки, усиливалась, только усиливалась во мне. В розовом сиянии этой любви я опять стал чувствовать Его… Чувства усиливались… У меня померкло в глазах от Счастья и Блаженства… Я присел на дороге, сказав Лене:

— Ты, Леночка, пожалуйста иди…

Взглянув на меня, она опять всё поняла. Взяв мой тяжеленный рюкзак, она повесила его на плечо и ушла куда-то… Я так и остался сидеть на золотом песке, очарованный Его Присутствием. Ни о чём не думая, просто сидел, когда из лесной чащи вышла группа детей. Они медленно пересекали дорогу, о чём-то споря, что-то обсуждая. Они смеялись… С ними шёл длинный смешной долговяз, молодой, но старше меня. Он говорил особенно громко, так, что речь его была мне отчетливо слышна. Он шепелявил, как актер Садальский, и был такой же забавный… За всей этой компанией, неторопясь, топал огромный медведь… Вскочив на ноги, я закричал, что есть силы: