В свободном падении - Анна и Сергей Литвиновы

Адель мой благожелательный тон, похоже, вдохновил. Стрельнула из-под длинных черных ресниц искрометным взором и произнесла:

– Кстати, ваш рассказ мне очень понравился. Вы – талантливый человек! Талантливый во всем! Скажите, как вы про мое кольцо узнали?

Я улыбнулся – чуть снисходительно:

– Нашли там, где я сказал?

– Именно! В «сокровищнице» у мальчишки! – Адель смешно сморщила носик. – Еще и отдавать не хотел. Пришлось выменять. На побрякушку из бирюзы и машинку!

– Рад, что смог вам помочь.

– Алексей! Вы… вы – просто супер! – Ее глаза сияли.

«Неужели действительно пришла лишь для того, чтобы поблагодарить?»

Но нет. Натура человека, увы, всегда одинакова.

Лопухина смущенно потупила взор:

– Я хотела просить вас помочь мне еще кое в чем. Но ваш помощник сказал, что все ваше время, к сожалению, уже расписано. Я не поверила. Специально ждала весь день, чтобы попросить вас лично.

– Что вы хотели? – не стал ломаться я.

– Ну… дело в том… – Адель, кажется, не ожидала, что я соглашусь столь легко. Явно смутилась.

– Говорите.

– Вот вы, – она вскинула свои ясные огромные глазищи, – когда на меня смотрите – ничего не видите?

Я нахмурился – не люблю подобных кокетливо-глупых вопросов.

Адель мгновенно уловила мое неудовольствие, поспешно произнесла:

– Как вы думаете, я – способна на убийство?

– Конечно. Как любой человек, – мгновенно отреагировал я.

Она отшатнулась – словно ее ударили. И произнесла моляще, жалобно:

– Алексей. Вы не могли бы меня выслушать? Пожалуйста!

И я решил – дьявол, что ли, нашептывал в уши? – отложить свой ужин. Ради хорошенькой девушки. Знал бы я в тот момент, во что ввязываюсь!

Восемь лет назад

Сегодня должен был состояться первый в ее жизни прямой эфир, и Адель жутко нервничала. Всю ночь накануне промучилась, заснула только часам к пяти. А уже в половине восьмого подскочила: привиделся кошмарный сон. Звучит команда: «Тишина в студии!» Ассистентка (за кадром) ободряюще улыбается, вспыхивают красными глазами телекамеры, прошла пятисекундная заставка. А на нее – словно ступор напал. Операторы смотрят растерянно, редактор в наушнике истерически вопит: «Адель! Не молчи! Говори хоть что-нибудь!» И главное: вся область на экранах телевизоров видит ее – дрожащую, жалкую, с онемевшими губами.

Она, кажется, даже закричала от страха. Впрочем, воплем своим супруга не разбудила. Тот поворочался, недовольно почмокал губами, отодвинулся на край кровати. И опять захрапел. Наверно, даже забыл, какой у нее важный день сегодня.

Адель поднялась, накинула халат, вышла на кухню. Домработница должна прийти через четверть часа – к восьми. Адель ждать ее не стала – сама сварила кофе, напилила сыра, колбасы. Уселась у окна, принялась себя успокаивать: подумаешь, всего лишь кошмарный сон. Ничего он не значит! Или даже, наоборот, подсказывает, что все пройдет нормально.

Да и с какой стати ей вдруг перед камерой неметь? Пусть собственных передач в прямом эфире пока не вела, но на телевидении вовсе не первый день. Репортажи с митингов делала, включения со спектаклей и концертов – тоже. Все нормально получалось! А что однажды перепутала Булгакова с Булганиным и как зовут мэра, забыла – никто даже не заметил. Главное для прямого эфира – нести, пусть любую чушь, но без заминок и пауз. Это она умеет. С первого курса у нее репутация: Адель Лопухина может говорить что угодно, сколько угодно и на любую тему.

Но окончательно себя успокоить не удалось. Потому что понимала: очень много непредвиденного может в прямом эфире случиться. Что делать, если на передаче перед камерой онемеет гость? Или начнет блеять в ответ на ее вопросы нечленораздельное? А то завистливые коллеги придумают гадость. Типа, провести боевое крещение, с них станется. Как однажды Костику (он криминальные новости ведет) в чай (от спонсора) добрые сослуживцы перцу подсыпали. Тот в прямом эфире и глотнул! Но – кремень-мужчина! – даже в лице не изменился. Она точно так не сможет.

А если ее передача просто не понравится?! Их областной канал, конечно, не столь зависит от рейтинга, как центральные. Однако достаточно парочки гневных писем от зрителей или скептического замечания генерального спонсора – и все, о карьере телеведущей можно забыть. На всю жизнь останешься максимум журналистом «в поле». Тут не столица – где каналов десятки.

Однако рядовая, серенькая должность Адель категорически не устраивала. Она вообще не понимала тех, кто тупо по течению плывет. Лишь бы в институт (хоть какой) поступить, замуж за кого угодно выйти. А коли есть шубка, машина и колечко с бриллиантом – можно радоваться, что ты состоялась. Что за примитив!

Адель еще в школе дала себе зарок: жить – или ярко, или вообще никак. В чем смысл, когда каждый день одно и то же, а ты из года в год привычно прикидываешь, как бы дотянуть до зарплаты, и неуклонно стареешь?! Стив Джобс (мужик, что корпорацию «Apple» основал) умно сказал: нужно каждый день проводить – словно сегодня вечером ты умрешь.

Она очень старалась жить по его заветам.

Пока что все честолюбивые планы осуществлялись. Ну, почти все. Хотела на журфак – поступила. Не в МГУ, но тоже в столице. На телевидении, пусть на местном, оказалась. Замуж вышла – причем за человека уважаемого, не бедного.

Адель в матримониальных мечтаниях, конечно, выше метила. Представляла под венцом рядом с собой известного артиста или наследника финансовой империи. Но, когда замуж ее позвал просто мужчина состоявшийся, отказываться не стала. Тем более что сама – Золушка классическая. Ни родителей, ни квартиры. Прописка в городке за Уралом. Но жильем владела тетка – особа жадная, склочная. Когда провожала племянницу в Москву поступать в институт, предупредила сразу: «Возвращаться даже не думай. Без тебя тесно».

Адель сразу, как вселились с муженьком в новенькую, стильно отремонтированную квартиру в центре Энска, не отказала себе в удовольствии: тщательно подобрала второй план (антикварное кресло, богатая лампа, сервант красного дерева). Сфотографировалась на фоне (на шее, конечно, бриллиантовое колье). И отправила карточку злобной тетке. Пусть умрет от зависти!

Надеялась, что письмо дошло – хотя родственница, естественно, не ответила, и больше они не общались. Ох, жаль, что та на другом конце страны живет. Не увидит племянницу в прямом эфире, в собственной передаче!

Девушка подошла к зеркалу, улыбнулась – словно в камеру. Уверенно поздоровалась: «Добрый вечер, с вами программа Гостиная и я, ее хозяйка, – Адель Лопухина».

Черт, нету сегодня боевого настроя. Даже здесь, в безопасном уюте квартиры, голос срывается, взгляд – неуверенный, почти затравленный. К тому же в горле царапает – вчера утром попала под дождь, а на обед неразумно купила себе мороженое. А что, если она осипнет ровно в тот момент, когда прозвучит команда «Мотор»?!

Никак нельзя отправляться на работу в таком раздрыге.

Адель взглянула на часы: время есть. Только бы никто не дергал.

Заглянула на кухню, улыбнулась домработнице тете Нине – та уже явилась, замешивала тесто для оладушек.

– Тетя Ниночка, я в кабинете буду репетировать. Не отвлекай меня, ладно?

Та только плечами пожала: делай, мол, что хочешь. Домработница Адель за хозяйку не признавала. Какие будут указания, спрашивала у супруга, Григория, и угодить старалась только ему. Человеку, что ей зарплату платит.

Ну, и плевать.

Адель на цыпочках прошла мимо приоткрытой двери в спальню – муж, кажется, не притворялся, действительно спал. Он (как и жена) считал себя человеком особенным, Творцом. Только (в отличие от Адели) мог позволить себе посвятить творческим мукам всю ночь, а потом почивать хоть до обеда. Маститый композитор, звезда! Зарабатывает столько, что может себе позволить неделями пьянствовать под предлогом, будто вдохновения ждет.

Адель юркнула в мужнин кабинет, затворила дверь. (Собственной – абсолютно своей – комнаты у нее, к сожалению, не было.)

Только бы успеть провести ритуал!

Жаль, с антуражем возиться некогда – муж, того и гляди, проснется, или тетя Нина ввалится с уборкой.

Вместо четырех положенных свечей Адель зажгла одну. Мороку с пером-чернильницей тоже затевать не стала – схватила шариковую ручку. Единственное, что сделала по правилам: не кинулась тут же писать, а откинулась в кресле, прикрыла глаза, поместила указательный палец левой руки на точку Гейши, в межбровье. Сосредоточилась. С удовольствием почувствовала, как только что прохладная кожа становится горячее… еще, еще… просто пылает, руку еле удерживаешь… За перо взялась, когда терпеть уже не было сил, а подушечка указательного пальца покраснела, будто ее ожгли. Концентрация энергии сейчас максимальная.

Теперь главное – точно сформулировать, чего хочешь.