Когда расцветает опал (СИ) - Янушкина Вероника

— Почему до вас этого никто не видел?

Асан рассмеялся и едва не пролил кофе на мраморные перила цвета грозовых туч.

— Кому это было нужно? Вспомните, чем занималось окружение ощипанного птенца?

— Искало потенциальных невест.

— Не просто искало, а обучало премудростям… скажем так, интимного дела. Институт цетр, смотрины, праздники — о каком управлении речь? Соколёнок думал другим местом, и все ему подыгрывали. Боялись слова сказать.

— Иначе бы, сослал на окраину. Сколько умных и надёжных каорри отправились в захолустье из-за прихотей Растана!

— Я сразу увидел, что он бесполезен для страны. Ещё до коронации раскусил суть и глубоко опечалился. Яркая упаковка, а внутри — прогорклый орешек. Наставления и просьбы вникнуть в документы ушли вникуда, — одним глотком Селим опустошил чашку, — смена государственного строя в первой главе моего плана — единственный выход спасти всех нас.

— Что вы уготовили во второй?

— Отказ и отчуждение от всего, что мы не потянем в области экономики. Все беднейшие графства должны выйти из состава Карвахена.

— Они вымрут, — тен Маршелл стряхнул с пальцев сахар.

— Возможно, да, — пожал плечами чиновник, — а, возможно, и нет. Зависит от них, от желания жить. Мы жертвуем малым ради спасения большинства. Ради нас с вами и тех, кто приносит стране доход, а не требует подаяний. Не высасывает кровь подобно пиявкам.

Эрдан сжал пустую креманку. В лучах солнца она искрилась радугой.

— Как вы это сделаете? Что…

— Аркестан с радостью расширит собственные границы. Будет некое подобие войны, в ходе которой мы сдадим третью часть территорий. Горы, болота, старые, изжившие себя рудники — это непосильное бремя для Карвахена. Мы отсечём лишнее и построим новое, крепкое государство. Стихии нам помогут, я абсолютно уверен, — он отсалютовал безоблачному небу, краем глаза скользнув по алой луне.

В-жух! Рухнула последняя башенка. Обитель свергнутых Стасгардов канула в небытие.

Над стеклянным куполом гасли последние звёзды. От «Крыла Ворона» остались три бисерных огонька, «Соловьиный Клюв» обозначили два. Созвездия таяли в загадочном сиянии кроваво-красной луны, подобно мрачному солнцу восходившей на небосклон. Уже завтра грядёт величайшее Схождение небесных тел, которое вдохнёт жизнь в полумёртвый Карвахен.

Сложив руки за спиной, Сваард тен Кармалл задумчиво смотрел на пятна на теле багрового диска, похожие на россыпь морских ракушек. Семь отметин, семь коридоров, сквозь которые стихии ступят в подлунный мир. Годы тщательной подготовки совсем скоро претворятся в сложнейший ритуал, чей исход определит будущее абсолютно всех каорри. Само собой, столь масштабное действо вовлекло в помощь тех, кого простые обыватели считали врагами. В одиночку не справился бы никто, даже всемогущие султаны и короли воинственных государств; знаний дохлая птица наклевала. Только магистры ордена знали древние тайны.

Сквозь открытое окно дул ветер. На столе шуршали развёрнутые свитки; трепетал лиловый шёлк, скрывающий переговорный камень. Сфера идеально огранённого опала, позволяющая созерцать любой уголок мира, как и другие реликвии, а также титул мудрейшего достались тен Кармаллу от магистра Лиокка Аль-Амманни. Участник предыдущего схождения передал все секреты и запечатлел клятву верности на теле Сваарда. Впрочем, обеты обетами, но участвовал отмеченный Адаром добровольно. Понимал свою значимость в сохранении привычных устоев.

Сознавал хранитель и важность собственного преемника. Где отыскать того, кто будет готов посвятить жизнь великой цели и отказаться от алчных прихотей? Взрослые, погрязшие в страстях и предрассудках каорри не годились для столь важной роли, поэтому в наследники магистры выбирали детей. Забирали из семьи и воспитывали в строгих правилах и традициях. Собственно, так сам тен Кармалл в пять лет попал в орден. Год злился, устраивал скандалы, убегал (каждый раз его находили и возвращали), пока не принял судьбу.

В переговорном камне мягко запульсировал бирюзовый свет. Кто-то из названных братьев настаивал на внимании Сваарда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Доброго и славного утра, мудрейший, — послышался низкий голос с восточным акцентом.

— Доброго и славного, сильнейший, — ответил тен Кармалл, одёрнув шёлк с опала.

— Полагаю, вы сейчас любуетесь алой. У нас она взошла пока лишь наполовину, но зрелище — сладчайшей красоты.

— Истинно так, Тархим. С каждой ночью коридоры темнеют и расширяются, точно, как говорил Аль-Амманни. Сие зрелище впечатляет и устрашает одновременно, — довольно улыбался мужчина, — вы уже готовы к прибытию в долину?

— В указанный срок я буду у вас. В облачении, как полагается.

— Давно не примеряли, верно?

— Это наследство от моего магистра, Хамедрахима. Я был слишком мал, когда он надевал ритуальные шервани и чуридары.

— Передавал слова, показывал жесты.

— И твердил, что каждая из жертвенных птиц должна знать ровно столько, сколько нужно.

— Иначе, они улетят раньше положенного срока.

— Или потеряют крылья.

— Слышу, вы предаётесь детским воспоминаниям, — произнёс третий голос, — доброго и славного утра, сильнейший и мудрейший.

— Светлейший, вы с нами, — ухмыльнулся тен Кармалл, — всё верно, мы рассуждаем о церемонии. Как обстоят ваши дела в столице?

— Всё так, как было намечено. Мы очистили Афелет от соколиного гнезда, сокровища поделили среди населения. Сейчас все счастливы и довольны.

— Отрадно слышать.

— За час до схождения мой сальф приземлится на тропе долины цветного ветра.

— Я встречу вас.

— Буду премного благодарен, — шумно выдохнул собеседник, — хочу уточнить, на всякий случай: все жертвенные птицы по-прежнему в крепи? Никто не сбежал? Особенно, две, самые дерзкие?

— У них нет ни единого шанса на побег. Уверен, хотят всем сердцем, но поставлены в такие обстоятельства, что добровольно пойдут на схождение.

— Отлично.

— Кстати, вам будет интересно узнать, что в ордене появилась ещё пара-тройка залётных птиц. Тех самых, подбитых. Подпаленных.

— Ах… они переместились к вам. Значит, я правильно приказал не отслеживать тень ликарры. Ликвидируйте, беглецы абсолютно бесполезны.

— Это можем сделать мы, — усмехнулся Тархим, — когда начнём чистку крепи.

— Пожалуй, это будет наилучший выход, — кивнул тен Кармалл.

— Утверждено.

— Встречаемся за час до полудня. И строго помним по меры безопасности: любая оплошность уничтожит Карвахен.

Переговорный камень погас.

Звёзды исчезли. Ветер донёс крики птиц и шум падающих в перевале камней. На небе цвета болотных глубин виднелись три цветные луны и солнце. Завтра, в середине дня, пути четырёх светил пересекутся. Долгожданный миг!

Сваард накрыл опал шёлковым платком, убрал свитки в ящик стола. Другие реликвии отмеченный Адаром хранил в скрытой от посторонних глаз комнатке. Там же на вешалке высыхало после стирки церемониальное облачение. Обычно, остаток утра до встречи с послушниками мудрейший посвящал себе. Как и сегодня.

Прикосновение к выемке на колонне, и стена бесшумно сдвинулась. Вкраплённая в потолок сельвиолитовая крошка осветила купальную комнату. Мраморный бассейн, глубиной до пояса взрослому мужчине, наполняла тёплая вода, увенчанная гребнями пены. Ваниль, сантал, цитрусы — эфирные масла задавали бодрое настроение.

Оставив плащ на вешалке, тен Кармалл окунулся в ароматные глубины и устроился на рельефном борте, повторяющем контуры тела. Завтра мудрейший повторит любимую процедуру в последний раз, а после схождения лун покинет крепь навсегда. Стражи Тархима разобьют стеклянный купол, разрушат и затопят коридоры. Каорри, отмеченные стихиями земли и грозы, уничтожат все следы собственного пребывания. Долг перед высшими силами будет исполнен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лилии озаряло мутно-белое пятно солнца. Застывшие, они казались отлитыми из воска цвета слоновой кости и грубо обтёсанные ножом. Мёртвые, не знакомые с пчёлами и шмелями, дуновениями свежего ветра, вечно тянущие ажурные лепестки к ещё более безжизненному светилу. Символ царства вечного сна и покоя, так любимые Морой. Она ценила эти качества, как никакая другая стихия. Веселье? Смех? Песни? Танцы? Это призвание других. Тех, кто не ведает чувств опечаленных каорри, готовых перешагнуть в надлунный мир.