Экслибрис. Лучшие книги современности - Митико Какутани

жизни». Язык пессимистичен, все рассматривается с экстремистской точки зрения. Себя приверженцы этого стиля считают «стоящими на баррикадах цивилизации», а противников – воплощением порока, причем видят их повсюду.

Хофштадтер отмечает, что параноидальный стиль – явление не новое. Так, в 1855-м антикатолическая и, по сути, антииммигрантская «партия ничего-не-знаю» достигла максимальной численности в Конгрессе США: в ее состав вошло 43 члена. Конгресс открыто выразил поддержку, но вскоре в партии возникли внутренние противоречия и раскол, ее сила начала ослабевать. Однако подобная воинствующая точка зрения поднимала голову еще не раз: самые заметные ее проявления связаны с антикоммунистической истерией сенатора Джозефа Маккарти в 1950-х, а также с расизмом и гневом белого рабочего класса в 1960-е, когда на политической сцене страны появился губернатор Джордж К. Уоллес, руководивший президентской кампанией.

Хофштадтер утверждает, что первые образцы «параноидального стиля», например антикатолическое движение, часто занимали оборонительную позицию – вели борьбу с предполагаемыми «угрозами устоявшемуся образу жизни». По мнению автора, современное правое крыло, напротив, склонно представлять те сегменты населения, которые уже чувствуют себя маргиналами: «По большей части Америку отняли у них и им подобных, тем не менее они всегда полны решимости попытаться ее вернуть»; они чувствуют, что старые американские добродетели уже «разъедены влиянием космополитов и интеллектуалов».

Слова Хофштадтера предвосхитили появление «Движения чаепития» и воспламенили популизм и антииммигрантский нативизм, которые использует в своих целях Дональд Трамп. Экономические неурядицы, обострившиеся в связи с финансовым кризисом 2008 года и стремительными социальными изменениями из-за развития технологий, глобализации и демографических сдвигов, возродили в людях чувство обездоленности и недовольство. Кроме того, что мысли автора вызывают ассоциации с нынешними нападками Трампа на «глубинное государство», равно как и стремление прессы имитировать антиэлитарность, Хофштадтер отмечает возмущение такими фигурами истеблишмента, как Франклин Д. Рузвельт.

В книге есть и другие дальновидные наблюдения. Например, историк пишет, что «стойкий психический комплекс», который он обнаружил, исследуя европейские секты начала тысячелетия, соответствует его собственным выводам о «параноидальном стиле». А именно – о присущей его носителям «мании величия», видении себя избранными, праведными, подвергающимися гнусным преследованиям и, несмотря ни на что, уверенными в том, что победа будет за ними. При этом противнику приписывали неимоверную, даже демоническую силу. Другие черты «параноидального стиля» – «отказ принять неотвратимые ограничения и недостатки, свойственные человеческому существованию, такие как бренность, склонность к разногласиям и завязыванию конфликтов, подверженность ошибкам, как интеллектуальным, так и нравственным; одержимость непреодолимыми пророчествами». Звучит знакомо, правда?

Однако в книге есть мысли, в которых можно найти утешение. По его наблюдениям, течения, исповедующие «параноидальный стиль», имеют тенденцию «приходить последовательными эпизодическими волнами», которые набирают силу, но затем все же отступают – по крайней мере, до следующего воплощения.

Одиссея

Гомер

Перевод Эмили Уилсон (2017)

Поэма Гомера «Одиссея» – один из величайших уртекстов западной литературы, дошедших до нас в оригинальном виде. Тайно или явно, он продолжает влиять на нынешних авторов. Летопись десятилетнего похода Одиссея, направлявшегося домой после Троянской войны, – архетипическая история о путешествии героя, которая будет повторяться в бесчисленных классических кинопроизведениях, от «Властелина колец», «Звездных войн» и фильма Стэнли Кубрика «2001 год: Космическая одиссея» до многочисленных фантастических приключенческих фееричных комиксов Marvel. Кроме того, «Одиссея» послужила образцом для огромного множества литературных работ, в их числе – «Улисс» Джойса, «Омерос» Дерека Уолкотта[37] и «Холодная гора» Чарльза Фрейзера.

Опасность гордыни, склонность личности к изменчивости, непрекращающаяся борьба судьбы и свободы воли, отношения между родителями и детьми – все эти вечные темы были сформулированы в «Одиссее». А также в своей поэме Гомер затронул многие другие волнующие темы, касающиеся последствий войны и влияния империализма. Как отмечает исследователь Эмили Уилсон во введении к ее замечательному новому переводу, эпизод с Полифемом, где Одиссей прибывает во владения циклопа, врывается в его пещеру, а затем хитростью ослепляет и грабит хозяина, «можно прочесть как попытку оправдать эксплуатацию греками негреческих народов».

Уилсон – первая женщина, которая перевела поэму Гомера на английский. С поразительной точностью она передала суть и нюансы произведения: язык прост и понятен, а текст открывает современному читателю как многозначность самой истории, так и неоднозначность нравственных качеств главного героя Одиссея.

Еще со времен школьных уроков литературы мы знаем, что в характере главного героя «Одиссеи» есть одна тревожная составляющая, говорящая о его «изворотливости» – он корыстный двуличный манипулятор. В переводе Уилсон герой предстает не только как неутомимый борец с чудовищами и всевозможными бедствиями, но в первую очередь как «многогранная личность», а также «лживый корыстолюбивый грабитель городов». Он прелюбодей с двойными стандартами, но в то же время – муж, который принимает решение вернуться домой, к жене Пенелопе, вместо того чтобы оставаться с нимфой Калипсо – такой выбор подразумевает признание бренности собственного существования в противовес вечной жизни. Он также безжалостный пират, привыкший смотреть на другие культуры свысока, как на невежественные и варварские. И он – герой войны, не сумевший благополучно доставить своих людей домой. Одиссей наблюдает за безжалостным уничтожением не только женихов Пенелопы, но и рабынь – в прошлом собственных наложниц. Сыну Телемаху он приказал «рубить их длинными мечами, искоренить / Все, чему дали жизнь они». Как рассказчик Одиссей в высшей степени неискренен и стремится привлечь все внимание к себе – на что, к слову, указал Закари Мейсон в вышедшем в 2010 году оригинальном по замыслу романе «Утраченные книги „Одиссеи“». То есть эпизоды своего путешествия он представляет в выгодном для себя свете.

В предисловии Уилсон обращается к рассказанной в «Одиссее» истории с точки зрения современника, одновременно помещая произведение в контекст культуры того времени. Она указывает, что текст «на удивление дальновиден» по отношению к описанному в нем противоречивому герою: «он позволяет исследовать наше стремление к власти и постоянству, погрузившись в мир фантазий, и в то же время показывает темную сторону этих глубоко скрытых человеческих грез, надежд и страхов».

Девушка из лаборатории

История о деревьях, науке и любви (2016)

Хоуп Джарен

Владимир Набоков однажды заметил, что «писателю надлежит обладать точностью поэта и воображением ученого». Геобиолог Хоуп Джарен в избытке наделена и тем и другим. Ее мемуары «Девушка из лаборатории» одновременно и захватывающая история о поисках призвания, и подробный рассказ талантливого ученого о тайной жизни растений. Эта книга в ботанике стала аналогом того, что сделали в неврологии эссе Оливера Сакса, а в палеонтологии – сочинения Стивена Джея Гулда[38].