Журнал Наш Современник 2007 #5 - Журнал Современник

Второй этаж - экспозиция, посвященная Александру Фадееву. Школьные сочинения, иллюстрации к его произведениям: Федор Глебов, “Любовь Шевцова на Ворошиловском шоссе”. В этой картинке, как и в романах Фадеева, - время другого дыхания. Это время моих молодых бабушек: бедная, счастливая, страшная, наивная, грозная советская эпоха.

Тут даже кресла и лампа писателя с переделкинской дачи. Многочисленные издания. Предсмертное письмо выведено аккуратными крупными буквами на отдельном стенде. Красный, белый, черный. Пулемет. Выставка составлена много лет назад.

- Думаем уплотнять. Сейчас уже не расходуют пространство так неэкономно. А вы вообще как относитесь к Фадееву?

И в этом вопросе чувствуется: не устарел ли, мол, в новой, современной ситуации, по-вашему? А кто вправе дать такую оценку?

6 июня 2006 г. Возвращение во Владивосток

На плацу Университета Невельского нас встречает тот же духовой оркестр, который две недели назад играл здесь прощальный марш. Да, знают эти приморцы, как учинить праздник. Телекамеры, журналисты - так и снуют.

- А где тот писатель из Москвы? Как - эта?..

Я понимаю свою ущербность. Писатель из Москвы, конечно, обязан выглядеть совершенно иначе. Писатель из Москвы - это ого! Такой крупный, под два метра, с ухоженной бородой, с гнутой трубкой в зубах. А еще в бархатном пиджаке и с беретом. И в кармане у него блокнот из кожи редкого тюленя, за ухом серебристая перьевая ручка. О, еще брови у него должны быть седые и пушистые, как у ризеншнауцера. А тут какое-то хлипкое недоразумение.

Женский голос молодой поэзии Дальнего Востока

Книги, журналы и газеты, которыми меня снабжают, складирую в большой фибровый чемодан. Не чемодан, а мечта оккупанта. Страшно подумать, что я потом буду с ним делать. Бумаг набирается уже килограммов под тридцать.

Листаю книжки. Разумеется, меня в первую очередь интересует поэзия сверстников.

Что обращает внимание - эта поэзия, в основном, женская. И та, которая уже расцвела, и та, которая только поднимается от завязи.

Постарше и пожестче Татьяна Зима, автор поэтического сборника “Скобы”: “Такая осень - пиши пропало, / бежит борзая, сливаясь с нею, / мешая краски как попало - / так веселее. Так оно зреньем не насытится, /так не бывает небо пусто, / и нужно умереть, чтоб свидеться, / и это грустно”.

Марианна Смирнова, совсем юная, двадцатилетняя. Она, может быть невольно, сказала про генезис стихов - не только своих: “Весь узор вероятностей: наша зима, / Море, чайный пакетик в дымящейся кружке - / Оригами? А вот: я не знаю сама, / Как они получаются… эти зверюшки”.

Хабаровчанка Дарья Уланова пишет стихотворение “Солдату”: “Неловкая, смешная, неумелая, / Закутанная в старый твой бушлат, / Дрожа, как лист, стояла, очумелая, / И отвернуться просто не смогла…”

Евгения Хузиятова заявила о себе публикацией в журнале “Дальний Восток”. Подборка стихотворений “Из Японии с любовью”: “На сером зелень, золото - на красном; / И неизменна, и многообразна, / На кончике копья сотворена, - / Арена экзотических историй, / Где в каждой точке в спину дышит море, - / Моя невероятная страна”.

…Когда нечто происходит, совершается, сдвигается в мире, первой это чувствует поэзия. Первым чувствует поэт. Не один какой-нибудь, а, может быть, платоновский поэт, поэт-идея, эйдос. И про всякие непростые вещи, хитрые и таинственные тенденции поэзия рассказывает с простодушностью болтливого ребенка. Пожалуй, наиболее звонкие поэтические голоса сегодня в Приморье - женские. Это тоже о чем-то говорит.

8 июня 2006 г. Александр Лобычев

Александр Лобычев - литературный критик, арт-директор галереи “Portmay”. Таково, по преданию, первое название Владивостока, данное английскими мореплавателями. Увидев город, они воскликнули: “Майский порт!”

Город и правда красивый. И галерея современная, вся блестящая, с лампочками, отделана по-европейски. Это один из культурных центров Приморья, приходящих на смену ДК советской эпохи. Они и построены по-другому, и выглядят, и содержание у них тоже другое. Преимущественно без ностальгии по прошедшему.

Александр Лобычев темноволос, невысок, хорошо сложен. Он входит в редакцию альманаха “Рубеж”, где печатают эмигрантские литературные документы прошлых времен и нечто новое. Главный редактор - Александр Колесов. Издается альманах на хорошей полиграфической базе, правда, с периодичностью не до конца понятной. Пока вышло всего несколько номеров. Но зато в планах - издание приморских антологий, серии стихотворных книжек…

Картины, выставленные в галерее, признаться, не произвели на меня особого впечатления. Стерлись из памяти. Странно, я в Приморье, на краю земли, на берегу океана, а впечатление, будто всего этого нет и мы находимся в Москве или, того непонятней, в неком безымянном городе, на одной из гламурных, невзаправдашних выставок.

9 июня 2006 г. Вечер в библиотеке имени Горького

Я волновалась. И повод поволноваться был, да еще какой: во Владивостоке (подумать только!), в крупнейшей приморской библиотеке читать свои стихи, прозу. Выходить к людям, к землякам с тем, что у самой рождает сомнения…

Этот вечер в библиотеке имени Горького организовала Ирина Романова, здешняя заведующая. Красивая, изысканная женщина. Когда-то, рассказывают, она занималась художественной гимнастикой, и в ее решимости непременно вытолкнуть меня на помост было тоже нечто спортивное.

Были Геннадий Несов, Александр Лобычев, Александр Турчин, однажды написавший мне в “Литературную Россию” письмо. Пришли Тыцких, Людмила Ивановна Качанюк, поэт Галина Якунина, молодые поэтессы Татьяна Краюшкина, Дарья Уланова, Юлия Головнёва.

Начинала запинаясь, а читала и говорила около двух часов. Были вопросы: “Что для вас море? Ощущается ли его нехватка там, в центре?”, “Назовите поэтов, которые на вас повлияли?”, “Как относитесь к Высоцкому?”, “Как - к Бродскому?”, “Видели, как живется здесь, в Приморье?”, “Зачем разбрасываться - писать стихи и прозу, да еще статьи? Может, лучше сосредоточиться на чем-то одном?” и даже “Как возрождать культуру?”

В конце вечера Юрий Кабанков, поэт и философ, преподнес свою поэтическую книжку “Рожденные в травах”. Александр Егоров представился так: “Я - последний поэт уходящей России” и подарил мне две своих книжки.

- Любопытно мнение столичной штучки, - сказал он.

Вот так аттестация! Столичная штучка? Такая блестящая пуговица, серебристая шпилька!..

Провал? Не приняли?..

Нет, улыбаются. И люди - такие понятные, понимающие, непростые, свои - вокруг…

11 июня 2006 г. Дунай

И все-таки главное, зачем я в Приморье, - Дунай. Мой родной поселок, бывшая база подводных лодок. Назван поселок так, говорят, потому, что первое русское судно, которое некогда причалило тут, называлось “Дунай”. А бухта Конюшкова - в честь капитана этого корабля.

Здесь на дизельной “букашке” служил отец. “Букашка” - от слова “Буки” - так называли большие лодки.

Отсюда отец ходил в море, здесь ждала его мама, нянча нас с братом, который всего на год младше. Здесь она берегла нас от ветров и штормов, “добывала” продукты. Носила ведрами воду из котельной береговой базы. Вода подавалась в поселок два раза в сутки, по пятнадцать минут. Здесь прошла ее юность. Здесь прошло мое раннее детство.

Я все помню, что было тут. Кажется, знаю каждую ступеньку лестницы, что карабкается в сопку из нашего двора. Помню расположение комнат в квартире, трехколесный велосипед, мехового олененка, который украшал голую стену. Крупных божьих коровок на площадке.

Папины редкие приезды и его большие руки. Любовь родителей, которые за всю жизнь ни разу не повысили друг на друга голоса…

…Острый ветер, каменистый берег и чайки, при прощании с которыми, когда мы покидали Дунай, Вовка крикнул: “До свиданья, море, до свиданья, чайники!”

Господи!.. Что здесь стало? Ржавеющая баржа в бухте, разбитый голый пирс.

Окна домов плавсостава, заложенные разнокалиберным кирпичом, бедный рынок, умерший магазин игрушек - когда-то восхитительных игрушек: плюшевых собак, пластмассовых зайцев из “Ну, погоди”.

Расколоченные окна военторга. Дуная больше нет. От нашего дома - лишь остов: стены и высаженные рамы. Двери куда-то делись. Ни межкомнатных перегородок, ни лестниц на наш этаж…

Не надо показывать маме сделанные здесь фотографии.

12 июня 2006 г. Бухта Золотой рог

Владивосток с площадки фуникулера настолько красив и необычен, что ничего не напоминает. Ни одного другого города, в котором я бывала. Ни одной картины известного или неизвестного мастера. Не знаю, с чем даже сравнить ночную летнюю бухту - Золотой рог. Елочная игрушка - отдает галантереей, ларец с самоцветами - да ну, ерунда какая-то. Может, коробка конфет, которые мы особенно любили в детстве, - ну там “Вечерний Киев”… А если без шуток, красиво: берега бухты в судах, на которых горят сигнальные огни. Город облег бухту, тоже в огнях. Справа на рейде учебное парусное судно морского университета “Надежда”. Дальше - остров Русский, погруженный по острые скулы в воду.