Жаркая осень в Акадии - Александр Петрович Харников

из предателей-шотландцев. Вторая – из акадцев (в ней служит и некий агент Пишона), а третья – из индейцев-микмаков, а также некого племени, прибывшего из пограничья Вирджинии и Мэриленда. И это было всё.

Также на острове появилось около десятка каких-то русских, которые, во-первых, подмяли под себя местную администрацию, а, во-вторых, возглавили ополчение. Данные, как написал француз, частично от его агентессы в тамошнем «салоне», частично от одного из ополченцев, и они в общем и целом совпадают. Я кивнул при прочтении – если бы они совпадали полностью, то, скорее всего, сообщения были бы сфабрикованы.

Далее. Готовят их к удару по Новой Шотландии – именно так теперь официально именуется восточная Акадия, но только после ледостава, чтобы можно было не только пересечь Красное море по льду, но и не опасаться патрульных кораблей в этом самом море. Нападение на форты, судя по информации от агентессы, признано слишком опасным – еще бы, три неполные роты – это меньше, чем регулярных войск в моем отряде. В планах – рейд по тылам с уничтожением как можно большего числа колониалов, занимающихся – по моему приказу, должен сказать – выдворением жителей-лягушатников и поджогом их селений, дабы им некуда было возвращаться.

Ну что ж, усмехнулся я про себя, еще лучше. К январю – а ледостав закончится не раньше – акадцев в северной части полуострова оставаться не должно. Правильно я приказал начинать именно с этих земель. Сама же высадка планируется в районе Пикту, за ней последует марш на Гран-Пре.

Очень хорошо, господа русские. Из Пикту в сторону Гран-Пре идет лишь одна дорога, разветвляющаяся примерно через сорок миль у селения Кобекид. Его я приказал пока что не сжигать, и там сейчас находится гарнизон из солдат Йоркширского полка – им, в отличие от колониалов, я полностью могу доверять. А чуть ближе к Пикту мне известно несколько хороших мест для засады – и для расстановки артиллерии. Заблокируем дорогу с обеих сторон – местность там не располагает к маневрам, особенно в снегу. Затем расстреляем их из пушек и примем капитуляцию, если, конечно, ее будет у кого принимать.

Примерно так мы взяли Босежур – окружили его, поставили на холмах пушки и ударили по местам, указанным Пишоном, взорвав оба склада боеприпасов и уничтожив казармы лягушатников. Через две недели, когда им практически нечем оставалось воевать, а подкрепление из Луисбурга так и не пришло, их командир, Луи дю Пон Дюшамбон де Вергор, прислал к нам делегацию с предложением сдаться. Впрочем, военачальником он был весьма посредственным, зато, по слухам, очень разбогател при строительстве форта.

Конечно, русские, возможно, будут лучше, но у них не будет ни стен, за которыми можно укрыться, ни возможности для маневра, да и подготовиться я им не дам. Впрочем, и почетной капитуляции не будет – все, что я готов предложить, это гарантировать жизнь русским – всех же прочих ждет виселица. Ведь шотландцы – предатели, а акадцы и индейцы могли бы жить под мудрой властью его величества и не тужить, если бы вовремя приняли английское подданство. А те, кто это сделал – вдвойне предатели и не заслуживают снисхождения.

Оставался у меня лишь вопрос, почему Пишон не прибыл ко мне лично, как мы с ним договаривались. Но на отдельном листочке было написано, что до него дошли слухи о некоем подкреплении, которое то ли прибыло, то ли вот-вот прибудет из Франции в Луисбург на Королевском острове.

А вот это уже серьезнее, чем десяток русских, а с ними пара сотен увальней-французов, шотландцев в килтах и индейцев, которые вознамерились бросить нам вызов. Именно поэтому Пишон уходит в Гавр-о-Буш[47]; именно там он будет ожидать новостей от своих людей – помнится, он мне рассказывал, что у него есть агенты и в Луисбурге, и в некоторых других местах на том острове.

Ну что ж, раз так, то нечего на него сердиться – он принял, как мне показалось, абсолютно правильное решение. Тем более мне есть чем заняться – нужно подготовить мышеловку для русских, чтобы отомстить за генерала Брэддока и за разгром на Мононгахеле.

Единственное, что может нам помешать – это если подкрепления действительно прибыли в Луисбург и присоединятся к русским. Сам гарнизон Луисбурга вряд ли на это решится – в июне они даже не захотели помочь гарнизонам Босежура и Гаспаро, что и предопределило участь обоих фортов. А теперь ситуация для французов намного более серьезная, так что бояться нечего. Но вот если это регулярные части из материковой Франции… Тогда надо будет планировать западню намного тщательнее. Да и необходимо будет обустроить место для постоя для достаточно большого отряда – а это означает постройку дополнительных казарм в Кобекиде, а также завоз туда продовольствия и боеприпасов. Людей и вооружение придется туда перебросить по воде из Босежура не позднее конца октября – снег может выпасть в ноябре в любой момент, сильно усложнив мою задачу.

В фортах же я оставлю по взводу «красных кафтанов» и по трем сотням колониалов – этого хватит за глаза. А форт Лоуренс я прикажу сжечь – после взятия Босежура, находящегося всего лишь в двух милях к западу, Лоуренс стал абсолютно не нужен, и есть опасность его захвата французами – понятно, не русскими с их ополчением, а регулярными войсками[48].

Меня беспокоила лишь одна мысль. Дело в том, что среди многих факторов, которые помогли нам так легко взять Босежур, был и такой: Пишон убедил де Вергора, что боевые действия начнутся не ранее следующего года. Дескать, он часто бывал в Лоуренсе и других селениях в Восточной Акадии в качестве врача и не видел никаких приготовлений к боевым действиям, да и английские офицеры, которых он лечил, говорят лишь о подготовке зимних квартир. Это было то, что хотел услышать де Вергор – и он даже не послал никого, чтобы перепроверить информацию от Пишона.

А что если то, что написал мне Пишон, точно так же не соответствует действительности, и русские ударят не там, где мы ждем, и совсем другими силами? Но, по зрелом размышлении, я понял, что это маловероятно.

Во-первых, мне доподлинно известно, что после прибытия русских на остров Святого Иоанна никакого подкрепления – ни из Квебека, ни из Луисбурга – туда не приходило, иначе бы об этом сообщили патрули в Красном море. Во-вторых, Пишон для французов – предатель, и с ним не просто не захотят иметь дела – его схватят и