Сбежавшая невеста - Джейн Ходж

Мандевиль все еще бормотал проклятия. Отцовское кольцо-печатка, которое она постоянно носила, поранило ему щеку, и щека теперь сильно кровоточила.

– Черт побери, не нужна вам никакая защита, мисс Фэрбенк. Я бы с большим удовольствием имел дело с дикой кошкой или с амазонкой. Но мы наконец приехали.

Дженнифер с облегчением поняла, что карета останавливается. Ливрейный лакей распахнул дверцу, и она увидела ярко освещенный вход и при свете факелов по обе стороны двери небольшую толпу собравшихся поглазеть на подъезжающие кареты. Она немного удивилась. Ведь Девоншир-Хаус должен быть расположен в частном владении. Неужели герцог настолько либерален, что позволяет зевакам толпиться в парке?

Но рука Мандевиля уже поддерживала ее под локоть, заставляя шагнуть вперед. Когда он вел ее вверх по покрытым дорожкой ступеням, она услышала голос с акцентом кокни:

– А вот и еще одна мамзель. Погляди только, платьице-то, прямо сама невинность.

Покраснев, она поспешила в дом. И как только лорду Мэйнверингу удавалось сохранять свои радикальные взгляды при такой грубости толпы? Но сейчас не время думать о нем. Мандевиль бормотал сердитые извинения. Ему нужно заняться своей щекой. В одиночестве она прошла в заполненные людьми комнаты. Оглядев толпу в домино и масках, она вдруг поняла, что найти леди Бересфорд и Памелу будет не так-то просто. С другой стороны, белое платье Памелы должно быть хорошо заметно, поскольку дамы здесь, пожалуй, одеты слишком пестро, в яркие шелка и атласы с рисунком. Что-то странное и в разговоре – слишком он громкий. Она уже привыкла к приглушенным голосам светских приемов; здесь же тон был несколько выше, голоса резче. Но ведь и в маскараде она впервые. Наверное, эта маскарадная анонимность способствует большей свободе в разговоре и движениях. Тем не менее лучше поскорее найти Памелу и ее мать.

В поисках она прошла через несколько переполненных комнат, в которых весело танцевали и играли в карты; ее удивила свобода манер и выражений, с которой к ней обращались те, мимо кого она проходила. Когда она попыталась обойти крикливо наряженного пирата, тот схватил ее за руку.

– Судя по маленькой ручке, – сказал он, – ты, должно быть, и есть божественная Гарриет.

Он запечатлел на ее руке мокрый жаркий поцелуй и поцеловал бы запястье, а потом и выше, если бы она не вырвала у него руку с таким очевидным возмущением, что он удивленно отпрянул.

– Черт возьми, что за претензии, здесь-то?

Он бы снова схватил ее за руку, но к ее облегчению, его вдруг окружила группа молодых женщин в цыганских костюмах, которые объявили его своим лордом и повелителем, поскольку он – пират. И опять Дженнифер была неприятно удивлена свободой выражений. Поспешив уйти, она обнаружила более спокойную комнату, в которой было расставлено множество оранжерейных цветов на фоне бледно-зеленых атласных драпировок; она села на оттоманку, решив не сходить с места, пока не обнаружит кого-нибудь из знакомых, кто бы помог ей найти леди Бересфорд. Если бы она имела хоть малейшее представление о том, что представляет собой маскарад, она, конечно, не решилась бы ехать сюда, не имея более надежного сопровождающего, чем Майлз Мандевиль. Она вдруг увидела его в соседней комнате; он оживленно болтал с монашкой и селянкой в костюме индианки. Стремясь избежать встречи, она быстро встала и прошла в следующую совершенно пустую комнату, но за нею кто-то пошел.

Тот же самый пират, который недавно приставал к ней, теперь подошел сзади и схватил ее в объятия:

– Божественная Гарриет, наконец-то ты завела меня сюда. Я должен был догадаться, что твоя застенчивость – всего лишь притворство.

Она онемела от удивления и гнева, когда он обнял ее, приподнял маску и страстно поцеловал сквозь свою черную креповую маску.

Это было уже слишком. Неужели весь мир сошел с ума? Вырвавшись, она бросилась обратно в предыдущую комнату, но там ее схватили собеседницы Майлза Мандевиля:

– Ну наконец-то, – заявила монашка, – где ты все время пряталась, Гарриет?

– Здесь какая-то странная ошибка, – она попыталась высвободиться, – уверяю вас, мое имя не Гарриет.

– Изумительно притворяется, – сказала селянка, – даже голос как у леди. Но мы тебя раскрыли, Гарриет, хоть ты и строишь из себя Бог знает кого. Пойдем-ка прогуляемся, и ты скажешь нам кого ты сегодня пригласишь к себе.

Взяв ее с двух сторон под руки, они стали обсуждать достоинства и недостатки мужчин, мимо которых проходили, а Дженнифер под маской заливалась румянцем.

– А вот, если не ошибаюсь, и твой ухажер, – сказала монашка при появлении Майлза Мандевиля. – Мы не будем мешать.

Они отцепились от Дженнифер, и подруги с громким смехом двинулись дальше.

– Сэр, – Дженнифер с мольбой повернулась к Мандевилю, – я не могу найти леди Бересфорд и не хочу оставаться здесь одна. Прошу вас, отвезите меня домой.

– Домой? – он, взяв за руку, повел ее сквозь толпу. – Вы шутите? Вечер только начался. К тому же, – он быстро провел ее в какую-то дверь, – скрытую драпировкой, – нам надо рассчитаться.

Она оказалась наедине с ним в маленькой комнате, где среди мебели выделялась очень широкая оттоманка, покрытая зеленым атласом с серебристой каймой. Преодолевая ее сопротивление, он толкал ее туда. Что делать? Шум толпы и музыка заглушат ее крики. Но даже если ей удастся позвать кого-нибудь на помощь, как она объяснит то, что оказалась в такой компрометирующей ситуации?

– Мистер Мандевиль, – начала она снова, но ее прервал раздавшийся сзади возглас.

– Мисс Фэрбенк? Я не ошибся?

– Лорд Мэйнверинг! – она выхватила у Мандевиля свою руку и бросилась к высокому человеку в черном домино, вошедшему в комнату за ними. – Ох, я благодарю судьбу! Умоляю, отвезите меня домой. Я нигде не могу отыскать леди Бересфорд, я поступила неправильно, приехав одна.

– Неправильно? – Его голос был холоден, как лед. – По-видимому, неправильно, если полагаете, что найдете здесь леди Бересфорд. Что вообще могло привести вас сюда?

Сомнения, все время терзавшие ее, наконец вылились в слова:

– Разве это не Девоншир-Хаус?

– Бедная моя девочка, – его голос стал мягче, – конечно же нет. Кто вас сюда заманил?

– Как, мистер Мандевиль привез меня, – она повернулась к Мандевилю, застывшему посреди комнаты.

Теперь он подошел, стараясь не показать, что чувствует себя неловко.

– Мисс Фэрбенк изволила забыть, милорд. Она умоляла позволить ей взглянуть на «Кипрский бал»,[8] и я, – признаюсь, виноват, – подумал, что в этом не будет большой беды: под маской ее невозможно узнать.

Дженнифер вскрикнула: