История и культура гуннов - Отто Менхен-Хельфен

В 447 г. Аттила подсчитал, что задолженность достигала 6 тысяч фунтов золота. Очевидно, это оказалось весьма внушительной суммой. В договоре Марга годовая дань была установлена на уровне 700 фунтов. С 447 г. и далее гунны получали 2100 фунтов в год, то есть значительно большую сумму, чем это было согласовано в 442 или 443 г. Предполагая, что последняя была удвоенной данью из договора Марга, то есть, скажем, 1400 фунтов, римляне, вероятнее всего, отказывались платить гуннам с 444 или 443 г. В любом случае, какова бы ни была дань, ее не выплачивали гуннским царям в течение целого ряда лет. После одной или двух выплат правительство в Константинополе почувствовало себя достаточно сильным, чтобы нарушить свои обязательства, а гунны не сделали ничего. Примерно в эти годы они попытались шантажировать Запад. Восток был для них слишком силен.

Под каким бы углом зрения ни рассматривать войну 441–442 гг., картина остается одинаковой. Все прямые и косвенные источники говорят об одном и том же. Воспользовавшись отсутствием римской армии на западных границах, гунны смогли нанести римлянам тяжелые поражения. Чтобы избавиться от дикарей, Феодосий заплатил им. Как только они ушли, Феодосий разорвал мирный договор. Гунны доказали, что являются грозными врагами, но они не были великой империей.

Контраст между войной 441–442 гг. и ее результатами и войной 447 г. настолько велик, что требует объяснения. Это не может быть последовательностью совпадений, таинственным ослаблением силы Востока. Между двумя войнами произошло возвышение Аттилы. Если не считать трех фрагментов и нескольких строчек в „Галльской хронике“ 452 г., рассказ Приска о великой войне утрачен. Так же как и хроника Евстафия Епифанского, который в основном подражал Приску. Из западных авторов, судя по всему, Квинт Аврелий Симмах был единственным, кто писал о войне в 447 г., но его труд тоже утрачен. Проспер о ней не упоминал. При таких обстоятельствах ход событий может быть реконструирован лишь в самых общих чертах.

Фрагмент 3 у Приска касается начала войны; Аттила, царь гуннов, собрал армию и отправил послания Феодосию с требованием беженцев и дани, которая не выплачивалась. Относительно будущей дани послов следовало направить к нему. Если римляне будут тянуть время или готовиться к войне, даже он не сумеет сдержать орды. Советники императора прочитали письмо и заявили, что беженцев нельзя сдавать. Лучше вместе с ними дождаться начала военного конфликта. А пока действительно следует отправить к Аттиле посольство, чтобы урегулировать противоречия. Когда Аттилу уведомили о решении римлян, он пришел в ярость, опустошил римские территории, взял несколько крепостей и напал на крупный город Ратиария.

Многие историки (Зеек, Бьюри, Томпсон и др.) датируют события, перечисленные в этом отрывке, 442 г. Это неверно. Аттила – единственный правитель гуннов. Он посылает письма императору, готов принять римских послов, требует выплаты дани. Больше нет гуннских царей. Бледа мертв, а значит, это происходит не раньше 445 г. Некоторые фразы из отрывка часто переводятся неверно. Томпсон, к примеру, писал, что Аттила „не будет больше сдерживать гуннов“, Гордон – что он „не станет охотно сдерживать свои скифские орды“. На самом деле Аттила предупредил римлян о том, что, если его требования не будут выполнены, не в его власти будет удержать скифов. Римляне не платили дань. О какой войне идет речь? Даже самонадеянный Аттила не мог ожидать, что Феодосий станет посылать ему „субсидии“, как будто он все еще является „союзником“, строго выполняющим положения договора, в то время как он в действительности вел войну с римлянами. Собственно говоря, Аттила не воевал. Он собрал свою армию. Должно быть, существовали другие гунны, не те, которыми правил Аттила, которые уже вели военные действия с римлянами, пока он еще продолжал переговоры.

Мы можем, полагаю, различить три группы гуннов. Во-первых, Аттилу с его армией, во-вторых – „скифские орды“, раздраженные, недовольные своим царем, готовые ввязаться в войну, если они не получат все золото, которое, по их убеждению, задолжали им римляне. В-третьих, были гунны, уже воевавшие с римлянами.

Только в такой контекст укладывается другой фрагмент Приска. Феодосий послал бывшего консула Сенатора к Аттиле. Но Сенатор, „хотя и назывался послом, не осмелился ехать к гуннам по суше. Вместо этого он поплыл в Одессос (современная Варна), где был еще и генерал Феодул“. В Ехcerpta de legationibus Romanorum ad gentes этот отрывок следует за тем, где говорится о договоре Марга, и предшествует фрагменту, в котором описано посольство 449 г. Сенатор, как утверждает Томпсон, был консулом в 436 г. Но из этого не следует, что наш фрагмент может относиться к любому времени между 436 и 449 гг. Опять же, нельзя забывать, что Сенатора направили к Аттиле, что сужает интервал до 445–449 гг. В 447 г. с Аттилой вели переговоры Анатолий и Феодул, причем последний как командующий вооруженными силами во Фракии. Значит, путешествие Сенатора состоялось в 445 или, что более вероятно, в 446 г.

Наш фрагмент или игнорировался, или неверно толковался большинством знатоков гуннов. Томпсон, например, считает, что в нем видно презрение Приска к трусливому Сенатору. В тексте нет ничего подобного. Ключом к правильному пониманию являются слова „хотя и назывался послом“. Они могут означать только одно: Сенатор не рассчитывал, что люди, живущие в регионах, которые ему предстояло проехать по пути к Аттиле, станут уважать его статус. Следовательно, это были гунны, которые вели собственную войну с римлянами. Очевидно, Сенатор вернулся в Константинополь, так и не достигнув своей цели. Если бы он встретился с Аттилой, мы прочитали бы об этом у Приска.

У Марцеллина Комита есть четыре записи, относящиеся к 447 г.: в огромной войне, большей, чем первая, Аттила стер почти всю Европу в пыль; стены Константинополя рухнули во время землетрясения и были восстановлены за три месяца. Аттила дошел до Фермопил; Арнегискл храбро сражался и многих убил, но пал в бою с Аттилой у реки Утус на границе Дакии. О последней битве говорится и у Иордана, который добавляет, что Арнегискл был magister militum Mysiae, вышел из Марцианополя и продолжил сражаться даже после того, как его лошадь была убита под ним. О падении Марцианополя и смерти храброго генерала говорится также в Chronicon Paschale. Все три ссылки на Арнегискла определенно восходят к одному источнику. Но где Марцеллин прочитал, что Аттила отправился на войну перед землетрясением? И действительно ли он имел в виду, что война началась между 1 и 27 января? Очевидно, нет. Представляется, что запись, сейчас являющаяся первой в 447 г., изначально было последней в 446 г. Из „Галльской хроники“ 452 г. мы ничего не узнаем о ходе войны, но есть три источника, из которых мы можем получить некоторое представление о ходе событий.

Начнем с великого землетрясения. В 439 г. под руководством Кира стена, защищавшая город от нападений с запада по суше, была продлена вдоль берега Золотого Рога и Мраморного моря. Часть ее рухнула в воскресенье 27 января 447 г., на втором часу после полуночи. Весь район между porticus Troadensis, что возле Золотых Ворот и Тетрапилона, где сегодня находится мечеть Шахзаде, оказался в руинах. Когда наступило утро, 10 тысяч жителей во главе с императором вышли босыми к лагерю Хебдомон (Эвдомон), где патриарх провел специальную службу.

Шла в это время война с гуннами или нет, но городские стены были восстановлены со всей возможной поспешностью. Преторианский префект Востока Флавий Константин мобилизовал партии цирка. Синим он поручил территорию от Влахерны до берега Порта-Мириандри, а зеленым – участок оттуда до Мраморного моря. Рвы очистили от мусора, соединили стены, построили новые башни и ворота. В конце марта земляная стена уже стояла как прежде. Никто не мог построить ее лучше и быстрее.

В книге „Базар Гераклита“ бывший патриарх Несторий не мог обойти молчанием землетрясение. Он писал: „Бог потряс землю землетрясениями, подобных которым никто не мог вспомнить… В Константинополе, имперском городе, башни стены рухнули и оставили стену отдельной. [Это было во время], когда варвар снова зашевелился среди них, убивая и разоряя земли римлян, уничтожая все. И у них не было средств спасения, не было убежища, они были поражены страхом и не имели надежды. И он окружил их, заставил их чувствовать нужду во всем, что они делали для своего спасения. И поскольку они не понимали своего прежнего спасения, он послал этого человека, которого оторвал от выпаса овец, который протестовал против тайных целей сердца императорского. И он уже был взбудоражен Богом, и он велел сделать крест. И как будто он, то есть император, не верил ему, он сделал его из дерева собственными руками и послал его против варваров. Но он установил другой крест во дворце и еще один – на форуме Константинополя в центре города, так что его мог видеть каждый человек, так что даже варвары, увидев его, бежали в замешательстве. И сам император, уже готовый бежать, обрел уверенность, чтобы остаться, а нервы города, к этому времени ослабевшие, стали твердыми, и все случилось так… Варвары бежали в смятении, хотя их никто не преследовал, и император был сильно воодушевлен и погрузился в думы о своей империи. [Но варвары вернулись, и на этот раз римляне стали] слугами варваров и были отданы в рабство письменными документами. Варвары стали хозяевами, а римляне слугами. Так превосходство перешло к варварам“.