1941. На главном направлении - Лев Лопуховский

Таким образом, командование войсками в пограничных военных округах и Генеральный штаб в начале июня 1941 г. уже располагали фактическими данными, чтобы сделать вывод о намерении Германии напасть на СССР в ближайшее время.

Советское руководство не могло безучастно наблюдать за разворачивающимися событиями. Мероприятия по усилению группировки войск у западной границы СССР, безусловно, предпринимались, в том числе и за счёт выдвижения из глубины страны резервных армий. Последний факт Резун и его вольные или невольные последователи считают основным и неопровержимым доказательством подготовки советской агрессии против Германии. Они умалчивают, что решение об усилении группировки войск на Западном ТВД было принято в связи с концентрацией немецких войск вблизи границы.

Были приняты и начали осуществляться и другие меры по усилению обороны нашей западной границы и повышению мобилизационной готовности войск приграничных округов. Так, 13 мая нарком обороны приказал досрочно произвести выпуск курсантов вторых курсов военных училищ, направив их не позднее 15 июня сразу в войсковые части. В это же время Генштаб разрешил в танковых частях держать боекомплект непосредственно в танках, находящихся на консервации[128].

С учетом того, что нападение может произойти в ближайшие дни, 19 июня были отданы распоряжения по маскировке аэродромов, воинских частей и других военных объектов. Срок исполнения – к 1 июля. В этот же день начальник Генштаба от имени наркома отдал распоряжения округам о выделении фронтовых управлений и выводе их к 21–23 июня на полевые командные пункты (указания об их строительстве в срочном порядке в пограничных округах были даны ещё раньше – 27 мая). Так, штабу ЗапОВО было приказано развернуть КП штаба фронта в Обуз-Лесна с готовностью к вечеру 22 июня. Балтийский, Черноморский и Северный флоты были переведены на оперативную готовность № 2. Однако, угрожающая ситуация требовала от советского руководства более решительных действий нежели те, что были предприняты.

Но Сталин ошибочно считал, что Гитлер никогда не решится на большую войну на Востоке, не покончив предварительно с Англией. Его основной целью было тянуть время, ведь через месяц-другой решиться на войну в 1941 году в преддверии осенней распутицы и суровой русской зимы было бы безумием. К сожалению, в обстановке, сложившейся к началу лета 1941 года, когда противник уже упредил войска Красной армии в сосредоточении и развертывании своих войск, вариант организации стратегической обороны в целях отражения агрессии даже не рассматривался.

Во второй половине июня в приграничной зоне были отмечены участившиеся случаи действий диверсантов. Два диверсанта, задержанные 14 июня 1941 г. на участке 19-й погранзаставы 87-го погранотряда НКВД БССР назвали дату начала войны 22 июня 1941 г. Они показали, что с 15 по 22 июня 1941 г. на территорию СССР будет переброшена диверсионная группа численностью 20 человек, прошедшая специальную шестимесячную подготовку. Эти сведения вскоре полностью подтвердились. В ночь на 18 июня 1941 г на участке той же 19-й погранзаставы в районе пограничных столбов 2/104 и 2/106 госграницу пересекла ещё одна группа диверсантов из 8 человек. Им удалось на 3 км углубиться на советскую территорию, В 8.00 утра нарушители границы были окружены и частично уничтожены, а уцелевшие задержаны. Показания членов этой группы о сроке нападения немцев совпадали с показаниями пары, задержанной 14 июня. Очередная группа диверсантов в количестве 12 человек нарушила границу СССР в ночь на 20 июня 1941 г. на участке 87-го погранотряда. Эта группа также была частью уничтожена. Захваченные диверсанты подтвердили, что 22 июня 1941 г. Германия нападет на СССР[129].

До этого назывались различные сроки нападения. Так, о дате нападения на СССР 15 июня в Москву поступило не менее 13 сообщений. Но Гитлер перенёс начало операции «Барбароссы» с 15 мая на 22 июня из-за необходимости провести операции на Балканах. После этого источники, сообщившие верную, но оказавшуюся ошибочной дату, в значительной мере утратили доверие со стороны Сталина. Поэтому к сообщениям разведки о следующей предполагаемой дате – 22 июня, отнеслись с большой долей недоверия.

В июне среди командного состава войск западных приграничных округов слухи о возможной войне заметно усилились. Реально мыслящие командиры били тревогу. В середине июня командир 125-й сд генерал-майор П.П. Богайчук доложил: «<…> полоса предполья без гарнизонов войск наступления немцев не задержит <…> Полоса предполья дивизии <…> по расчету времени немцами будет захвачена ранее вывода туда наших частей»[130].

Высокое начальство успокаивало подчинённых: «Никаких провокаций, трусости, паники. Силы и средства у вас есть. Крепко управляйте, смело и умело все используйте, не нервничать, а быть по-настоящему в полной боевой готовности»[131].

В войсках приграничных округов попытку руководства СССР путем публикации 14 июня заявления ТАСС прозондировать намерения германского руководства и начать с ними хоть какой-то диалог о его ближайших намерениях приняли за «чистую монету». Политработники буквально поняли эту фразу из этого сообщения: «<…> по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям»[132].

В связи с этим в частях была начата активная борьба с распространением «панических» настроений. Директивой наркома начсоставу запретили отправлять семьи из приграничных округов в глубину страны. Поэтому с началом боевых действий многие семьи командиров, проживавших в районах, непосредственно прилегающих к границе, так и не успели эвакуировать.

Население Западной Белоруссии, в среде которого действовали наши агенты и добровольные осведомители, продолжало поддерживать довольно прочные связи со своими родственниками по другую сторону границы. Местные жители прямо говорили, что скоро начнётся война и сюда придёт «герман». Поэтому они, стараясь сбыть советские деньги, раскупали всё подряд: муку, сахар, соль, керосин, мыло, спички, В магазинах образовались очереди (небывалая до того вещь). Владельцы небольших частных предприятий и ремесленники охотно принимали заказы (особенно у военных) на изготовление одежды, обуви и т. п., но не спешили их исполнять.

Жены командиров 120-го гап, обеспокоенные слухами, очень волновались. Пришлось батальонному комиссару Г.А. Русакову собрать их, чтобы успокоить. Он заявил женщинам:

– Ну что вы волнуетесь? Плохо вам здесь живется? Ну, начнётся «заваруха», окончится, и будете жить в Варшаве или в Берлине!

Ксендз г. Коссово прямо сказал квартировавшему у него лейтенанту Алексееву, что в воскресенье начнётся война. И посоветовал тому отправить беременную жену рожать к матери, в Ленинград. Алексеев отправил жену в субботу 21 июня, чем спас жизнь ей и родившемуся сыну. А сам он погиб в окружении под Вязьмой.

А массированная немецкая дезинформационная атака продолжалась. Одним из примеров изощрённой дезинформации является газетная «утка», в создании и реализации которой принял участие сам рейхсминистр пропаганды Геббельс. По согласованию с Гитлером 13 июня в центральной нацистской газете «Фелькишер беобахтер» была опубликована его статья «Крит как пример». Речь в ней шла о том, что недавняя высадка воздушного десанта на Крит была генеральной репетицией готовившегося вторжения на Британские острова. После поступления в продажу весь сохранившийся тираж этого номера был спешно изъят и уничтожен. В Берлине распространились слухи о крайнем недовольстве, которое Гитлер выразил своему рейхсминистру за то, что якобы Геббельс неосторожно выболтал военные планы немцев.

В целях дезинформации использовались и официальные каналы. За неделю до вторжения – 15 июня, на следующий день после публикации сообщения ТАСС, Риббентроп попытался ещё раз забросить в Москву ложные сведения с целью внушить Сталину, что ничего не случится, по крайней мере, до начала июля. А если и случится, то вовсе не война, а только переговоры по поводу каких-то неясных германских требований. Аналогичные указания были отправлены немецким послам в Италии и Японии[133].

В потоке противоречащих друг другу сведений безнадёжно тонули агентурные донесения о реальных немецких приготовлениях к войне и о сроках её начала. Сталин принимал за дезинформацию и правдивые сообщения из надёжных источников.

На нашей стороне границы продолжали жить по законам мирного времени. В это сложное предгрозовое время единственный план, который неукоснительно соблюдался в ЗапОВО, так это план летних отпусков. С понедельника 23 июня в округе намечались сборы начсостава, предназначенного для вновь формируемых артполков РГК. В это время начальник артиллерии 4-й армии генерал-майор Д.П. Дмитриев был в отпуске. В конце мая убыл в очередной отпуск и командир 120-го гап, батареи которого должны были провести на сборах показательную стрельбу. Начальник штаба полка майор Ф.С. Машковцев в это время был вызван на сборы в академию им. Дзержинского. В отпуске были и другие командиры, в том числе и командир 2-ого дивизиона капитан Ф.К. Работнов. Отпускники вернулись в полк только 28 июня уже на Березине, а четверо из них в своих подразделениях так и не появились.