1941. На главном направлении - Лев Лопуховский

Первые бои будущей войны представлялись нашим военным руководителям столкновением передовых частей, как это происходило в начале Первой мировой войны. Они не учли опыт военных действий во Франции, руководители которой надеялись отсидеться за мощной «линией Мажино». В этом заключался грубый и труднообъяснимый просчет руководства Красной армии, которое недооценило возможность скрытного развертывания ударных группировок противника ещё в мирное время. Немцы, используя более развитую на их территории сеть железнодорожных путей сообщения и дорог, в любом случае могли опередить наши войска в сосредоточении сил отмобилизованного вермахта.

К началу войны командование западных военных округов так и не успели создать ни наступательных, ни оборонительных (на вероятных направлениях ударов противника) группировок. При выборе мест дислокации войск на вновь присоединенных территориях руководствовались не целесообразностью их оперативного предназначения, а наличием казарменного фонда и других возможных мест размещения личного состава частей и соединений. Никаких реальных мер противодействия возможному замыслу противника сменяющими друг друга начальниками Генштаба предпринято не было.

Многие стратегические ошибки советского руководства при подготовке к неизбежной схватке с Германией в значительной степени объяснялись целенаправленной кампанией дезинформации, разработанной германским командованием. Чтобы скрыть подготовку к операции «Барбаросса», немцы широко использовали прессу, радио, передачу секретных и шифрованных телеграмм с расчетом их перехвата разведкой и контрразведкой определенных стран с последующей передачей их руководству СССР, а также распространение ложных слухов по различным каналам, в том числе дипломатическим. Все мероприятия были увязаны по времени и осуществлялись в соответствии с единым замыслом при ведущей роли военного командования.

На первом этапе планировалось «<…> усилить уже и ныне повсеместно сложившееся впечатление о предстоящем вторжении в Англию». Для этой цели использовались преувеличенные сведения о разработке новых транспортных средств для высадки морского десанта и о количестве привлекаемых для вторжения сил 10-го авиационного корпуса, данные. Ложные сведения стали известны нашей разведке. 15 мая 1941 г. Разведуправление Генштаба доложило, что в составе люфтваффе имеются 8-10 парашютно-десантных дивизий, из которых 1–2 находились в Греции, 5–6 – на северном побережье Франции и Бельгии, а ещё две – в Германии[121]. Несомненно, эта информация подтолкнуло советское командование к форсированному созданию воздушно-десантных корпусов. В действительности, в то время в составе вермахта имелась только одна 7-я воздушно-десантная дивизия, которая находилась в Греции, и 22-я пехотная, обученная высадке на транспортных самолетах и планерах.

Но сами немцы понимали, что скрыть от советской разведки сосредоточение на территории враждебной им бывшей Польши огромных масс людей и военной техники армии вторжения невозможно. 22 мая 1941 г. начался завершающий этап переброски соединений и частей вермахта к советским границам. С этого момента сами немцы больше не считали возможным сохранять всю операцию в секрете от противника[122].

С учетом этого они приступили ко второй фазе кампании дезинформации советского руководства.

«1. Вторая фаза дезинформации противника начинается одновременно с введением максимально уплотненного графика движения эшелонов 22 мая. В этот момент усилия высших штабов и прочих участвующих в дезинформации органов должны быть <…> направлены на то, чтобы представить сосредоточение сил к операции „Барбаросса“ как широко задуманный маневр с целью ввести в заблуждение западного противника <…>.

2. <…> среди расположенных на востоке соединений должен циркулировать слух о тыловом прикрытии против России и „отвлекающем сосредоточении сил на востоке“, а войска, расположенные на Ла-Манше, должны верить в действительную подготовку к вторжению в Англию.

<…> При этом было бы целесообразно <…> отдать возможно большему числу расположенных на востоке соединений приказы о переброске на запад и тем самым вызвать новую волну слухов.

3. Операция „Меркурий“[123] может быть при случае использована службой информации для распространения тезиса, что акция по захвату острова Крит была генеральной репетицией десанта в Англию.

4. Верховное главнокомандование вооружённых сил <…> дополнит меры дезинформации тем, что вскоре на ряд министерств будут возложены задания, связанные с демонстративными действиями против Англии <…>.

5. Политические меры дезинформации противника уже проведены и планируются новые»[124].

10 июня 1941 г. верховное главнокомандование вооружённых сил Германии (ОКВ) окончательно определило день «Д» начала операции «Барбаросса» – 22 июня, оговорив, что в случае переноса этого срока соответствующее решение будет принято не позднее 18 июня.

Были установлено, что в 13.00 21 июня в войска будет передан один из двух сигналов:

а) сигнал «Дортмунд», который означал, что наступление, как и запланировано, начнётся 22 июня и что можно приступить к открытому выполнению [ранее отданных] приказов;

б) сигнал «Альтона», который означал, что наступление переносится на другой срок (при этом констатировалось, что это, несомненно, приведет к полному раскрытию целей сосредоточения немецких войск, так как последние будут уже находиться в полной боевой готовности).

ОКВ также установило время начало наступления сухопутных войск и перелета авиации через границу – 22 июня, 3 часа 30 минут, оговорив, что если метеорологические условия задержат вылет авиации, то сухопутные войска начнут наступление самостоятельно[125].

В этот же день содержание решения ОКВ, время и час вторжения были доведены до сведения командующих армиями. Перевозка германских войск в назначенные районы приняла ещё более интенсивный характер. 10 июня началась погрузка в железнодорожные эшелоны танковых и моторизованных соединений. Они занимали исходные районы на удалении 20–30 км от границы, пехотные соединения – в 7-20 км. Массовый перелет авиасоединений люфтваффе на аэродромы оккупированной Польши начался позже. Две самые крупные истребительные эскадры (авиадивизии) 2-го воздушного флота перелетели на аэродромы генерал-губернаторства к 15 июня 1941 г. Дивизии первого эшелона, предназначенные для прорыва обороны советских войск, должны были 18 июня начать занимать исходное положение для наступления. Именно поэтому перенос сроков вторжения после этой даты был признан нежелательным.

В июне обстановка на советско-германской границе продолжала накаляться, хотя внешне это не было особенно заметно. Со стороны Германии не выдвигалось каких-либо политических требований. При этом немцы всеми способами стремились скрыть от нашей разведки масштабы сосредоточения войск у нашей границы, которое продолжалось все более нарастающим темпом. Они усилили охрану границы за счет привлечения личного состава частей вермахта в форме пограничной таможенной охраны. Так, посты охраны и патрули от 34-го артполка ещё 6 июня получили указания препятствовать обмену [через границу] агентами и собаками. При этом избегать каких-либо провокаций русских, отдельные русские самолеты, перелетающие границу, не обстреливать. В разведдонесении штаба этого полка от 10 июня отмечалось, что войска и гражданское население в районе Белостока, Гродно, Бреста к войне не подготовлены <…>[126].

Но скрыть массовые перевозки войск на восток и выдвижение их к границе было невозможно. Нашей разведке удалось зафиксировать изменение в графике перевозок немецких войск. Так, 4 июня 1941 г. начальник разведотдела штаба ЗапОВО полковник С.В. Блохин доложил генералу Павлову, что агентурными данными установлена разгрузка большого количества железнодорожных составов с авиабомбами, порохом, посадка на аэродромах крупных соединений авиации, что передвижение местного населения в пограничной полосе сведено к минимуму, а из многих районов оно выселено. В своем сообщении Блохин сделал однозначный вывод: «Сведения о форсированной подготовке театра и об усилении группировки войск в полосе против ЗапОВО заслуживают доверия»[127].

Таким образом, командование войсками в пограничных военных округах и Генеральный штаб в начале июня 1941 г. уже располагали фактическими данными, чтобы сделать вывод о намерении Германии напасть на СССР в ближайшее время.

Советское руководство не могло безучастно наблюдать за разворачивающимися событиями. Мероприятия по усилению группировки войск у западной границы СССР, безусловно, предпринимались, в том числе и за счёт выдвижения из глубины страны резервных армий. Последний факт Резун и его вольные или невольные последователи считают основным и неопровержимым доказательством подготовки советской агрессии против Германии. Они умалчивают, что решение об усилении группировки войск на Западном ТВД было принято в связи с концентрацией немецких войск вблизи границы.