Сбежавшая медсестра - Эрл Гарднер

– Все правильно, – сказал Мейсон. – Но вы ведь не просто частное лицо, вы частица некой организации.

Свидетель, подумав, ответил:

– Да, сэр.

– И в ней работают еще и другие люди?

– Да, сэр.

– Вы всех работающих в вашей организации людей знаете?

– Нет, конечно, не всех, – усмехнулся свидетель.

– Но многих?

– Да.

– Следовательно, есть специалисты, имеющие такое же образование, или примерно такое же, как и вы?

– Да, сэр.

– А ваша организация располагает несколькими приборами для спектроскопического анализа, неправда ли?

– Да, сэр.

– Вы не являетесь руководителем этой организации?

– Совершенно верно, не являюсь.

– Выходят, другие сотрудники этой организации не обязаны отчитываться перед вами?

– Нет, сэр.

– Вы пытались маркировать лекарственные препараты доктора Малдена, чтобы облегчить их последующую идентификацию?

– Да, сэр.

– И пользовались для этой цели веществом, закодированным под номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?

– Да, сэр.

– Вы считаете это вещество особенно эффективным при идентификации наркотиков?

– Да, сэр.

– Использовали вы его с той же целью в других случаях?

– Да, сэр.

– В других делах?

– Да, сэр.

– А если, в результате внезапного совпадения, другой член организации, к которой вы принадлежите, решил бы, работая на этой же территории по другому заданию, использовать для идентификации наркотика все то же вещество под номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?

– Сомневаюсь, чтобы другие члены нашей организации вторглись на эту территорию.

– Но стопроцентной уверенности у вас нет?

– Подтвердить под присягой их отсутствие не могу.

– Но вы в данный момент даете показания под присягой. Итак, можете вы поручиться, что таких людей нет?

– Не могу.

– Выходит, если другой работник вашей организации, равный вам по квалификации, вознамерится проследить наркотики, принадлежащие третьему лицу, он прибегнет все к тому же препарату «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?

– Ваша Честь, – обратился к судье Карл Харлей, – мне кажется, что это просто мелочные придирки.

– Протест отклоняется, – возразил судья Тэлфорд. – Пусть свидетель ответит на этот вопрос.

– В общем, конечно, – сказал Ломакс, – будучи предельно откровенным, я вынужден заявить, что обстоятельства, вами подразумеваемые, абсолютно нереальны. Но в принципе такая ситуация возможна. Да, возможна.

– Вы с большой неохотой пошли на откровенность?

– Да нет, ничего подобного.

– С некоторым колебанием?

– Ну, разумеется... все-таки я в щепетильном положении.

– Ваше положение мешает вам быть честным?

– Конечно же, нет.

– Почему же вы колеблетесь?

– Меня волнуют последствия моего ответа.

– Значит, не правдивость, а последствия?

– В каком-то смысле, да.

– Получается, вы взвешивали последствия?

– Да.

– И при определенных обстоятельствах воздержались бы от ответа?

– Этого я не говорил.

– Вы не говорили, ваше поведение говорило за вас. Спасибо. У меня все.

– Больше вопросов нет, – объявил Карл Харлей.

Мистер Ломакс встал, собираясь покинуть кресло для дачи свидетельских показаний. Заместитель окружного прокурора зашептался о чем то со своим помощником Медисоном Ирвином. Наконец он встал и заявил:

– Нам хотелось бы вернуть мистера Ломакса на свидетельское место... Мы забыли задать ему еще один вопрос.

– Видимо, адвокат избежал ловушки, задавая не те вопросы, на которые делало ставку обвинение, – усмехнулся Мейсон.

Карл Харлей сердито повернулся к Перри Мейсону, но тут же, осознав комизм ситуации, подчеркнутый улыбкой судьи Тэлфорда, сказал:

– Прошу свидетеля вернуться на место.

Ломакс снова занял кресло для дачи свидетельских показаний.

– А не обнаружили вы еще чьи-нибудь отпечатки пальцев на фляге, фигурирующей как экспонат номер один?

– Да, сэр, обнаружил.

– Вы идентифицировали их?

– Да, сэр. В трех случаях.

– Вы сфотографировали их?

– Да, сэр, вот они.

– Прошу суд маркировать их в качестве экспонатов под номерами шесть, семь и восемь, – предложил Карл Харлей.

– Принимаю ваше предложение, – заявил судья Тэлфорд.

– Известно вам, чьи это отпечатки?

– Да, сэр.

– Чьи же?

– Подсудимой, Стефани Малден.

– Как вы установили данное обстоятельство?

– Сравнив эти отпечатки с отпечатками пальцев, взятыми непосредственно у подсудимой.

– А вот теперь, – ухмыльнулся заместитель окружного прокурора прямо в лицо Мейсону, – вы можете возобновить перекрестный допрос.

– Мистер Ломакс, – улыбнулся свидетелю Мейсон, – вы обговаривали свои показания с господином заместителем окружного прокурора заранее?

– Естественно, я объяснил ему, каким должно быть его выступление, встрепенулся Карл Харлей. – В конце концов, здесь ведь не Суд Присяжных. Зачем же задавать подобные вопросы?

– Чтобы получить на них ответ, – сообщил Мейсон.

– Отвечайте на вопрос, – приказал судья Тэлфорд.

– Да, сэр, обговаривали.

– И обговаривали, в частности, схему показаний?

– Я не совсем понял вопрос, господин адвокат.

– Не рекомендовал ли вам мистер Харлей предъявить Суду во время допроса отпечатки доктора Малдена, и только. А уж на перекрестном допросе, когда я заинтересуюсь другими уликами, вы припрете меня к стенке информацией, что на фляжке найдены отпечатки пальцев моей подзащитной?

Свидетель поерзал в кресле.

– Отвечайте на вопрос! – потребовал Мейсон.

– Ваша Честь, – запротестовал Карл Харлей, – мы впустую тратим драгоценное время. Это же общепринятая практика, что и адвокаты, и обвинители, как правило, обговаривают с ключевым свидетелем стратегию его поведения на процессе, основные тезисы и характер его ответов.

– Мой вопрос несколько шире, – сказал Мейсон, – и я хотел бы получить на него ответ.

– Протест, если таковой имеет место, отклоняется, – распорядился судья Тэлфорд. – Отвечайте на вопрос, мистер Ломакс.

– В общем, дело обстояло именно так, – ответил свидетель.

– И вы пошли на это? – спросил Мейсон.

– А что мне было делать?

– Вы согласились замалчивать обнаружение отпечатков миссис Малден на фляжке до начала перекрестного допроса, а затем при первой же возможности, огорошив меня, запротоколировать этот факт. Верно?

– Ну, в принципе, верно...

– Значит, – подытожил Мейсон, – вы с предубеждением относитесь к подсудимой.

– Что вы, нет, конечно.

– Тогда, ко мне?

– Да нет же, просто я свидетель обвинения.