Курсом зюйд - Елена Валериевна Горелик

— Вы умеете удивлять, мадам, — признался Август, галантно поцеловав ей ручку. — Интересно, тот солдат в зелёном берете стал дипломатом за эти годы, или он всегда им был?.. В политике не бывает искренних друзей, а союзы, увы, не вечны. Насчёт Англии я с вами совершенно согласен. Эти господа славятся способностью уводить добычу из-под носа охотника, оную подстрелившего. Что же предпримет Россия, буде англичане решатся на дерзость? Вы сильны на суше, они на море.

— Как политик я обязана исключить возможность драки медведя с акулой, — ответила дама. — Англия вполне способна испортить нам морскую торговлю, а Россия — заблокировать поставки корабельного леса, льна и пеньки с континента на остров. Неприятно будет всем, но посудите сами, кто от этого пострадает сильнее. Однако всё это пока лишь предположения. Англичанам хватает своих проблем, хоть на континенте, хоть у себя на острове. Они даже сейчас вынуждены драться с французами одной рукой, а второй — усмирять недовольство шотландцев, поддерживающих претензии младшего брата королевы. Нужна ли им ещё и остановка работы верфей?

— Полагаю, разум возобладает, — согласился Август. — Но надолго ли? Если англичане не отменят свой Акт о престолонаследии, то после воцарения Георга Ганноверского там могут усилиться якобитские настроения, поддерживаемые Францией в полной мере. Боюсь, в этом случае можно ожидать чего угодно, даже самых опрометчивых действий со стороны Англии.

— Вот это в ремесле политика самое сложное — удержаться от опрометчивых действий.

— Боюсь, Георг Ганноверский не политик.

— Боюсь, что решения будет принимать вовсе не Георг Ганноверский, также, как сейчас их принимает не королева Анна. Потому я не жду от перемены монарха на острове резких изменений в политическом курсе. У англичан нет союзников, у них есть только собственные интересы, и вот их они будут соблюдать свято, игнорируя интересы всех прочих.

— Точно подмечено, мадам. Вы долго жили в Англии?

— Нет. Просто имела сомнительное удовольствие однажды попасть под тяжёлую поступь английских интересов…

4

— За это точно стоит выпить, Катенька.

— Вам, драгунам, только дай повод — вы сразу про «выпить», — посмеялась госпожа Меркулова. — Это и правда чудо, Алёша, — добавила она с какой-то странной, серьёзной нежностью. — Я бывала ранена. Приходилось и тяжести таскать, и в снегу ночевать… Проверять опытным путём, могу ли я иметь детей, как ты догадался, я не стала. Хотя некоторые из наших девчонок и…срывались. Потому боялась, что ничего у нас с тобой не получится, так и помрём бездетными… Обоим давно уже не двадцать лет.

Супруги старались говорить тихо. Хоть и заперлись у себя в комнате, проследив, чтобы прислуга, занимавшая помещения этажом выше, спала — особенно любопытная Луиза — но всё равно опасались лишних ушей. У них была радость. Их маленькая личная радость, знать о которой посторонним людям совершенно не обязательно.

— Ведь и года не прошло, как мы с тобою вместе, Катя, — Алексей с бесконечной нежностью положил руку на её живот. Вернее, на то место, где оный был скрыт под корсажем платья. — Иных Господь и после многих лет брака не благословляет… Сестрице отпишешь?

— Обязательно.

— А государю? Своего, тайного, у нас с тобою нет, всё политика, будь она неладна.

— И ему тоже. Хотя, думаю, Луиза уже настучала. Она-то дама поопытнее меня, наверняка уже заметила всё, что надо… и чего не надо.

Они даже свечи зажигать не стали, хотя вернулись на квартиру после праздничного застолья глубоко за полночь. И раздеваться не спешили, только Алексей помог жене ослабить шнуровку платья.

— Он меня отзовёт, — продолжала Катя — совсем тихо. — Я ему нужна: слишком много знаю. Слава Богу, хоть договор до подписания довели, можно возвращаться в лавровом венке триумфатора.

— А я бы ехал отсюда поскорее, — Алексей поделился своими опасениями. — Триумф — это хорошо, но как бы не начали тебе мстить за него.

— Обязательно начнут, Алёшенька. Сам посуди: Россия влезла в их междусобойчик и потребовала свою долю. Куда это годится? Тут даже союзнички хороши оказались.

— Особливо саксонец, рожа блудливая. Покуда я с его свитскими толковал, он вокруг тебя увивался.

— Ну, Алёшенька, на этот счёт можешь быть спокоен: солдат-девицы не в его вкусе, — улыбнулась Катя.

— Значит, это я любитель солдат-девиц? — насмешливо поинтересовался Меркулов.

— С тобой я не солдат. И слава Богу…

…Только под утро, передремав пару часов, они нашли силы переодеться в домашнее и затеять ежедневную церемонию пития кофе. Оба ждали визитёров, гадая, кого принесёт первым. Думали о шевалье де Сен-Жермене — этот, зная, что русские скоро уедут, точно не упустит возможности нанести визит. Предполагали даже, что может нагрянуть фон дер Гольц или австриец. Но с самого утра, удивив Меркуловых донельзя, явился князь Долгорукий. Василий Лукич был встревожен: одно то, что он пришёл сам, а не прислал кого-то из секретарей посольства, уже говорило о многом. Более того: князь даже не стал ждать, а проследовал прямо в комнату супругов.

— Прошу меня простить за столь бесцеремонный визит, господа, — заговорил он, едва Меркуловы смущённо раскланялись с ним. — Однако вести столь тревожны, что я не рискнул доверить их кому бы то ни было. С разницей в три часа ко мне явились курьеры, привезшие спешные депеши, переданные эштафетом.

— Случилось что-то плохое, Василий Лукич? — севшим от волнения голосом спросила Катя.

— Сорок тысяч татар и ногаев выступили из Крыма, идут на Слобожанщину. Первая крепость на их пути — Харьков. И это лишь одна из дурных новостей, судари мои, — Долгоруков выдержал трагическую паузу. — Вторая, куда хуже — из Румелии выступили сразу две турецкие армии. Одну из них возглавил сам визирь Балтаджи Мехмет-паша. Куда они идут, пока не ведомо… Французы всё же нанесли удар.

— Осталось выяснить, по кому именно, — несмотря на волнение и недомогание, голова у Кати работала как компьютер.

— Мне ведомо, что государь Пётр Алексеевич посылал ловких людей в Силистрию и во владения молдавского господаря, но управятся ли они? Мы с вами обязаны предполагать худшее.

— Всем будет тяжело, Василий Лукич, — с ноткой сочувствия сказала Катя. — Но наша забота сейчас — татары. Если небо не упадёт на землю, турки на нас сейчас не пойдут. И мы на них тоже.

— Значит, это правда.

— Что именно?

— Что вы — из тех ловких людей, коих Пётр Алексеевич привечает.

— Василий Лукич, мы все служим Отечеству, кто как может, — улыбка госпожи Меркуловой была бледной, как лунный блик. — Давайте же послужим ему и сейчас — без излишних взаимных расспросов…

5

Алексей настаивал на немедленном отъезде, а Катя не могла себе позволить такой роскоши. Договор договором, турки турками, но главного она пока так и не выяснила: кто именно решил проспонсировать Русский поход Карла Двенадцатого. К разгадке этой тайны она, считай, даже и близко не подобралась. Хотя, если играть в «горячо — холодно», то «тепло» наблюдалось только в районе шевалье де Сен-Жермена. Лишь он вёл себя как соглядатай, причём соглядатай кого угодно, только не французского министра иностранных дел. И Катя считала, что именно сейчас настал удобный момент выяснить, у кого, образно говоря, какие козыри на руках.

Румелийская армия — вернее, две румелийские армии, выступившие в поход, действительно стали интригой. Куда повернут? Для девяносто девяти процентов политического бомонда Европы это было загадкой. Лишь очень немногие, опираясь на открытые данные — в какие города в последние месяцы османы усиленно свозили провиант и боеприпасы, и где местные паши начали резко закручивать гайки христианам — прекрасно видели, что турок особо интересуют Балканы. Белград — отличная база, откуда можно стартовать в любом направлении — исключая, впрочем, восточное. Не было смысла давать такой изрядный крюк, чтобы потом снова возвращаться в Валахию и топать через Молдавию, да через Дикое Поле, да на Петра, который сейчас купался в лучах славы Полтавской виктории. А потому тот самый один процент политиков, которые понимали, к чему всё идёт, уже заранее сочувствовали австрийцам.

И лишь считанные единицы даже среди этих прозорливых видели, куда будет направлен основной удар турок.

Раздираемая гражданской войной Польша. Пусть и пограбленная Карлом Шведским, она всё ещё была завидной добычей. Именно там, а не в землях, подвластных императору, турки могли рассчитывать на захват и удержание значительных кусков земли —