Вычеркнутый из жизни - Арчибальд Кронин

На желтоватом клочке были нацарапаны какие-то слова. Пол читал их и перечитывал: «Бога ради, не дайте им вас остановить. Разыщите Чарлза Кэслза в Лэйнзе. Он вам скажет, что надо делать».

Что это значило? Кто написал эту страшную записку? С чьих губ сорвался этот крик отчаяния? Пол окаменел от осенившей его безумной догадки. Нет, этого не может быть. И все же, пусть чудом, но это так. Что, если этот клочок бумаги побывал в руках его отца и потом прошел много тайных, неведомых путей, покуда каторжник, получивший свободу, крадучись не доставил его в этот дом.

Словно электрический ток пробежал по телу Пола. В этом роковом призыве для него заключался новый стимул, приказ неуклонно идти вперед. С трудом переводя дыхание, он сложил листок и спросил Прасти:

— Могу я взять это себе?

Табачный торговец, предпочитая оставаться в стороне, кивнул в знак согласия.

— Я рад от него избавиться. Мне совсем не хочется быть замешанным в такого рода истории.

В комнате царил полумрак. Только газовый камин отбрасывал красноватые отблески на ковер. Тишина за окном сделалась еще плотнее, снег толстым слоем залепил стекла. Погруженный в свои думы, с сердцем, трепещущим от новой надежды, Пол сидел не шевелясь.

Внезапно среди мертвой тишины до них явственно донесся звук шагов наверху.

Пол окаменел, но затем, правда, всего на мгновение, решил, что это ему померещилось. Нет, снова и снова раздавались шаги, гулкие, до ужаса равномерные.

Это странное явление в сочетании с мыслями, которые проносились сейчас в его мозгу, приобретало страшный, роковой смысл. Волосы у него встали дыбом, он поднялся, не в силах оторвать взор от потолка. Прасти тоже выпрямился на стуле и с не меньшим напряжением смотрел вверх.

— Вы говорили, что квартира пустует, — прошептал Пол.

— Клянусь вам, это так, — отвечал Прасти.

С несвойственной ему живостью он вскочил и выбежал через переднюю на лестницу. В то же самое время послышался скрип двери наверху и чьи-то шаги вниз по лестнице. Пол уже хотел бежать вслед за Прасти, но какой-то возглас, похожий на возглас облегчения, раздался со стороны площадки и заставил его остановиться на полдороге. Каждый нерв трепетал в нем, когда он вслушивался в тишину за дверью. Сначала до него донеслось «Здравствуйте», произнесенное незнакомым голосом, потом голос Прасти, звучавший уже в обычном ключе. За этим последовал какой-то тихий разговор, и наконец оба голоса любезно пожелали спокойной ночи.

Прасти вернулся, отирая пот со лба. Он прикрыл за собою дверь, зажег газовую лампу и с видом несколько глуповатым воскликнул:

— Это был наш хозяин! Наверху протекла крыша — ветром сорвало несколько черепиц… Он ходил посмотреть, как обстоит дело. — Прасти плотнее закутался в плед. — Когда сидишь в темноте, бог весть что может померещиться. Я дал волю воображению.

— Но вы же не выдумали этот клочок бумаги?

— Нет, — сказал Прасти. — Но когда я услыхал шум и потом осознал, что мчусь вверх по лестнице… Бог мой, это было в точности, как пятнадцать лет назад. Ну, хватит! Выпейте-ка еще чашечку кофе.

Пол поблагодарил и отказался. Ему не сиделось на месте. Блеклые слова на клочке бумаги жгли его сквозь карман, как раскаленное железо. О зеленом велосипеде и кошельке из человеческой кожи, которые еще несколько часов назад представлялись ему столь важной уликой, он сейчас и думать забыл. Последнее событие заслонило все остальное.

Путаные, лихорадочные мысли теснились в его мозгу, когда он торопливо шел к себе, на Пул-стрит. Возможно ли, что эта душераздирающая записка спровоцирована его крутыми действиями? Или же слух о неудачной попытке Берли таинственным образом просочился сквозь неприступные стены тюрьмы? Прерывистый, болезненный вздох вырвался из груди Пола — такое нелегко вынести. Но теперь он наконец получил приказ — прямой, властный, и он его выполнит.

Глава XXIII

— Прошу прощения, но вы уже целую неделю задерживаете плату за квартиру, — ранним утром, едва только Пол успел одеться, послышался голос его хозяйки.

— Мне сейчас трудновато приходится, миссис Коппин. Не будете ли вы так добры подождать до следующей субботы?

Она стояла в дверях и, придерживая на своей плоской груди засаленную шаль, недоверчиво разглядывала Пола. Она знала, что он потерял работу, но хотя сердце у нее было незлое, постоянная борьба за существование сделала для нее сочувствие роскошью, которую она не могла себе позволить.

— От меня это не зависит, — произнесла она наконец. — Но до завтрашнего вечера так и быть подожду. Если вы не устроитесь на работу, вам придется съехать, а ваши вещи я буду вынуждена задержать.

Пол не намеревался искать постоянную работу, в кармане же у него оставалось всего десять шиллингов. Но и вводить хозяйку в убыток тоже не хотел. Когда она ушла, он открыл чемодан, произвел смотр своему имуществу, включавшему серебряные часы с цепочкой. Если она продаст их, его долг, пожалуй, будет покрыт. Помимо того, что было на нем, он взял только бумаги, относящиеся к «делу», и бережно положил их в карман пальто. В последний раз окинул взглядом комнату и вышел из нее. Навсегда.

Часам к десяти Пол добрался до наиболее старинной части Уортли — Фэйрхолл-лэйнз; здесь в средние века располагался военный лагерь и двор для турниров, впоследствии превращенный в ярмарочную площадь. В конце девятнадцатого века площадь застроили многоквартирными дешевыми домами для рабочих — признак викторианской индустриальной эры. Теперь эти дома превратились в трущобы, и квартал справедливо считался самым неприглядным в городе — сеть узких извилистых улочек с высокими полуразвалившимися зданиями по сторонам. Пол вдоль и поперек исколесил эти закоулки, безуспешно разыскивая человека по фамилии Кэслз. Вечером стал накрапывать дождь. Ничего не добившись, Пол отправился в глубь злополучного квартала и за девять пенсов получил право переспать в ночлежке.

Здесь все выглядело еще более убого, чем в меблированных комнатах Харта, где он однажды ночевал: большое, вытянутое в длину помещение с голыми дощатыми стенами на втором этаже, куда приходилось взбираться по ветхой деревянной лестнице. Вместо кроватей — провисшие полосы изодранной мешковины на длинных толстых веревках, протянутых через всю комнату. На другом конце — грязная кухня, где в облаках прогорклого чада толпились какие-то оборванцы, вооруженные сковородками и банками из-под консервов; они орудовали локтями и толкались, прокладывая себе дорогу к плите.

Поглядев на эту толпу, Пол, не раздеваясь, повалился на койку и натянул на себя изношенное серое одеяло.

— Не хочешь ли пообедать, приятель?

Пол обернулся. На соседней койке, опираясь на локоть, полулежал маленький человечек с забавной морщинистой физиономией; перед ним стоймя стояли два замызганных бумажных кулька. Одет он был в обтрепанное пальто, грязные прохудившиеся парусиновые туфли, из которых торчали лоскуты бурой оберточной бумаги и какого-то тряпья, да еще на шее у него был повязан клетчатый шарф. Его маленькие блестящие, как бусинки, глаза впились в Пола, а костлявые пальцы, быстро сунувшись в один кулек, вытаскивали оттуда «чинарик», разминали его и тут же ссыпали табачную крошку в другой — сноровку в этом деле он проявлял исключительную.

— Я, приятель, могу состряпать обед на двоих, если, конечно, у тебя найдется из чего стряпать.

— Очень сожалею, — отвечал Пол, — но я немного перекусил, прежде чем прийти сюда.

— Эх, и счастливчик же ты, приятель. Я лично мог бы сожрать быка, — добавил он, осклабившись, — с рогами и всем прочим.

Покончив со своим занятием, он завязал уже полный кулек и бережно убрал его под рубашку, а из остатков скрутил папиросу и заложил ее за ухо. Затем он встал, маленький, юркий, окинул Пола понимающим взглядом, кивнул в сторону надписи «курить запрещается» и весело проследовал в отхожее место.

Когда он опять улегся, Пол повернулся к нему.

— Я ищу Кэслза. Вы случайно не знаете такого?

— Чарли Кэслза? Конечно, его все знают.

— Где мне его найти?

— Сейчас его нет в городе. Уехал, верно, по делам. Вернется через несколько деньков. Если опять не влипнет. Погоди, я тебе свистну, когда он объявится. — Он многозначительно помолчал. — Ты знаешь, кто он есть?

Пол отрицательно покачал головой.

— Нет.

Его сосед нервно расхохотался.

— Ну, так узнаешь, приятель.

— Скажите мне… — начал Пол.

— Отчего же не сказать. — Маленький человек пожал плечами. — Прожженная бестия, пробы ставить некуда… И на скачках мухлюет и на бегах… а в свободное время скупает краденое. Много лет просидел в тюрьме. За грабежи, за насилие и за другие хорошие дела… Сейчас его после отсидки выпустили на поруки. Можно сказать, кадровый каторжник. Он когда-то был человек самостоятельный, ну, а теперь скатился на самое дно.