И быть подлецом - Рекс Стаут

— Пожалуй, чёрт возьми! — Майклз отпил немного коньяку, подержал его во рту, чтобы насладиться вкусом, проглотил и поставил рюмку. — С самого начала?

— Да, пожалуйста.

— Так… Это было летом, девять месяцев тому назад. Тогда я впервые узнал об анонимных письмах. Один из моих коллег показал мне такое письмо, которое пришло ему по почте. В нём прозрачно намекалось, что я хронически виновен в м-м-м… неэтичном поведении по отношению к пациенткам. Некоторое время спустя я заметил значительное изменение в отношении ко мне моей старейшей и наиболее состоятельной пациентки. Я попросил её честно объяснить, в чём дело. Она получила два подобных письма. На следующий день моя жена показала мне два письма такого же содержания, пришедшие к ней. — На лбу у него снова появились морщины. — Вряд ли нужно объяснять, что может произойти с доктором, если происходит подобное. Конечно, я подумал о полиции, но был слишком велик риск, что в результате полицейского расследования дело получит огласку, поползут слухи. Подобные же соображения помешали мне нанять частного детектива. Затем, на следующий день после того, как жена показала мне письма, — нет, два дня спустя — у меня дома раздался телефонный звонок. Уверен, что моя жена подслушивала разговор по параллельному аппарату у себя в комнате. Впрочем, вас это не интересует, а жаль. — Майклз дёрнул головой, как будто услышал какой-то звук. — Так что я собирался рассказать?

— Понятия не имею, — пробормотал Вулф. — Телефонный звонок?

— Звонила женщина. Она была краткой. Она сказала, что понимает людей, которые получают письма обо мне, и если это раздражает меня и я хочу положить этому конец, то я легко могу это сделать. Если я подпишусь на год на издание под названием «Чего ожидать», — она дала мне адрес, — писем больше не будет. Цена десять долларов в неделю, и я могу платить еженедельно, ежемесячно или за год вперёд, как мне больше нравится. Она заверила меня, что возобновления подписки не потребуется, что письма сразу же прекратятся и что их больше никогда не будет. — Майклз развёл руками. — Вот и всё. Я подписался. В течение восьми недель я посылал по десять долларов в неделю. Потом я послал чек на 440 долларов. С тех пор, насколько мне известно, писем больше не было…

— Необычайно интересно, — пробормотал Вулф.

— Да, — согласился Майклз. — Я понимаю, что вы имеете в виду. Так говорит доктор, когда сталкивается с чем-то необычным, например лёгким, вросшим в ребро. Но если он достаточно тактичен, он не скажет этого в присутствии пациента.

— Вы абсолютно правы, сэр. Приношу свои извинения. Но это действительно очень редкий случай. Замечательно! Если исполнение было столь же блестящим, как и задумка… Письма были отпечатаны на машинке?

— Да. Простые конверты и простая дешёвая бумага, но отпечатаны великолепно.

— Вы сказали, что послали чек. Так разрешалось поступать?

Майклз кивнул:

— Она ясно дала это понять. Или чек, или деньги переводом. Наличные также принимались, но из-за ненадёжности почты это было нежелательно.

— Да? Восхитительно! Что вы можете сказать о её голосе?

— Среднего тембра, ясный и чётко произносящий слова. Это была образованная женщина, я имею в виду хорошую дикцию и грамматику, и говорила она убедительно. Как-то я позвонил в это издание — как вы, вероятно, знаете, его номер есть в телефонной книге — и попросил к телефону мисс Пул. Говорившая сказала, что она и есть мисс Пул. Я обсудил с ней статью в последнем номере. Она была умна и знала, о чём идёт речь, но у неё было нервное сопрано, ничего общего с голосом, который объяснял мне, как избавиться от писем.

— Так и должно быть. Вы звонили, чтобы выяснить это?

— Да. Я думал, что это принесёт мне какое-то удовлетворение, поскольку в этом не было риска.

— Лучше было бы сэкономить двадцать пять центов. — Вулф скорчил гримасу. — Доктор Майклз, я хочу задать вам один вопрос.

— Задавайте.

— Я не стал бы этого делать, но этот вопрос очень важен, хотя и затрагивает ваши личные дела. Не будет никакого смысла задавать его, если я не буду абсолютно уверен в том, что вы либо ответите искренне, либо вовсе не будете отвечать. Если вы захотите прибегнуть к увёрткам, возможно, у вас это получится, но мне этого не нужно. Обещайте мне, что ответите искренне или промолчите.

Майклз улыбнулся:

— Тишина — это так ужасно. Я дам вам прямой ответ или скажу, что не буду отвечать.

— Хорошо. Насколько обоснованны были намёки о вашем поведении в тех письмах?

Доктор посмотрел на него, задумался и наконец кивнул:

— Да, это действительно касается лично меня, но вы говорите, что это важно. Вам нужен подробный ответ?

— Настолько подробный, насколько это возможно.

— Тогда я прошу, чтобы это осталось между нами.

— Обещаю вам.

— Принимаю ваше обещание и не требую клясться честью. Под этими намёками не было никаких оснований. Никогда со своими пациентками я и не думал переходить границу профессиональной этики. Но в отличие от вас я глубоко и постоянно ощущаю необходимость в женском обществе. Думаю, что именно поэтому я так рано и так несчастливо женился. Возможно, её деньги меня тоже привлекали, но я это категорически отрицаю, хотя в моём характере есть плохие черты. Как бы там ни было, у меня есть близкая мне женщина, но это не моя жена. Она никогда не была моей пациенткой. Когда ей нужен медицинский совет, она идёт к другому врачу. Ни один врач не возьмёт на себя ответственность за здоровье того, кого он любит или кого ненавидит.

— Близкая вам женщина не могла послужить поводом для намёка в письмах?

— Не вижу, каким образом. В письмах речь шла о пациентках, во множественном числе.

— Приводились ли какие-нибудь имена?

— Нет, имён не было.

Вулф удовлетворённо кивнул:

— Потребовалось бы слишком много исследований для того, чтобы проводить полномасштабную операцию, а в этом не было необходимости. — Он привстал из кресла, чтобы дотянуться до кнопки звонка. — Я очень обязан вам, доктор Майклз. Для вас это было очень неприятно, но вы проявили терпение. Нет необходимости продолжать эту процедуру. Я не вижу также необходимости сообщать полиции ваше имя и обязуюсь не делать этого, хотя одному Богу известно, что предпримет мой коллега из полиции. А теперь выпьем пива. Мы ещё не пришли к единому мнению об остроконечных арках мечети Тулуна.

— Если вы не возражаете, — сказал гость, — то я бы хотел знать, нельзя ли ещё глоточек этого коньяка?

Таким образом, он продолжал вкушать коньяк, в то время как Вулф пил пиво. Я извинился и вышел подышать воздухом, тем самым им была предоставлена полная возможность как следует обсудить остроконечные арки тулунской мечети, тем более что, по моим предположениям, это заняло бы много времени.

Я вернулся после одиннадцати, и вскоре после этого Майклз стал собираться домой. Он вовсе не был пьян, но значительно порозовел и расслабился по сравнению с тем, каким он вошёл. Вулф настолько подвыпил, что даже поднялся попрощаться, и я не увидел на его лице привычного сомнения, когда Майклз протянул ему руку. Вулф по-приятельски пожал её.

— Я хочу спросить у вас кое-что, — сказал Майклз.

— Спрашивайте.

— Я хочу задать вам вопрос, связанный с вашей профессией. Мне нужна помощь, и я заплачу за неё.

— Конечно, сэр, если это будет что-нибудь стоить.

— Я уверен, что будет. Я хочу знать вот что: если за вами следят, если вас преследует человек, сколько существует способов ускользнуть от него и что это за способы?

— Боже мой! — Вулф передёрнулся. — Как долго это продолжается?

— Многие месяцы.

— Так. Арчи?

— Конечно, — сказал я, — с удовольствием.

— Я не хотел бы быть навязчивым, — соврал Майклз. — Ведь уже слишком поздно.

— Ничего-ничего. Садитесь.

Я действительно не имел ничего против, особенно с тех пор, как повстречался с его женой.

Глава 19

Это и впрямь кое-что объясняет, думал я, причёсываясь утром в четверг. Это действительно шаг вперёд.

Затем, бросив расчёску в ящик, громко сказал:

— Да, вперёд. Только по направлению к чему?

Когда расследуется убийство, обычно половина времени уходит на распутывание ложных нитей. Иногда это раздражает, но какого чёрта! Если ты занимаешься детективной работой, надо просто отбросить эти версии и заняться поисками новых. В нашем случае сложность заключалась в другом. Мы не бросались определять источники новых звуков только для того, чтобы выяснить, что это — кошка на заборе. Мы были далеки от этого. Всю подобную работу мы возложили на полицейских. Те шаги, которые мы предприняли, оказались удачными. Два наших основных открытия — лента на бутылке и способ работы отдела подписки «Чего ожидать», без сомнения, были важными компонентами картины смерти Сирила Орчарда, то есть как раз того, над чем мы работали.