И быть подлецом - Рекс Стаут

— А какие причины, побудившие мисс Коппел отправиться в поездку, вы считаете правдоподобнее её собственных?

— Мне об этом не говорят. Ты вышел за рамки моих возможностей. Если вы хотите разузнать о деталях, Вулфу лучше позвонить самому инспектору.

Я попытался попробовать другие подходы, но либо Пэрли выложил мне всё, либо остальное хранилось в другом шкафу, а он не хотел его открывать. Я повесил трубку и передал новости Вулфу.

Он кивнул так, как будто это его не заботило. Я уставился на него:

— Вам не хотелось бы, чтобы одна из них или обе сразу по дороге домой заехали бы поговорить к нам? Вам не хотелось бы спросить, почему мисс Коппел взяла и отправилась в Мичиган? Или, по-вашему, это вульгарное любопытство?

— Пф! Об этом её сейчас спрашивает полиция, не так ли? — сказал Вулф. — Я провёл бесчисленное количество часов с этими людьми и добился чего-то, лишь щёлкнув кнутом. Зачем идти по сложному пути? Мне опять нужен хлыст. Позвони снова в газеты.

— Пожелание, чтобы я поехал туда, всё ещё остается в силе? Когда дамы вернутся домой?

— Можешь съездить, если хочешь.

— Да. — Я рассвирепел. — По крайней мере, я могу себе позволить идти по сложному пути.

Я позвонил во все три газеты. Ничего. Будучи не в настроении сидеть и заниматься карточками, на которых был отражён рост орхидей, я заявил, что иду прогуляться. Вулф рассеянно кивнул. Я вернулся после четырёх. Вулф уже поднялся в оранжерею. Я послонялся немного и в конце концов решил, что надо всё-таки чем-нибудь заняться, а у меня были только эти карточки. Я достал из шкафа доклады Теодора, но потом подумал, почему бы не выбросить на ветер ещё три двадцатипятицентовые монеты. Я снова сел за телефон.

«Геральд трибюн» — ничего. «Ньюс» — ничего. Но в «Газетт» девушка сказала, что у них есть один ответ. Если бы вы увидели меня в то время, когда я взял шляпу и направился на Десятую авеню, чтобы поймать такси, вы могли бы подумать, что я отправился совершить убийство.

Таксист был философом.

— В наши дни не часто встречаются такие счастливые лица, как у вас, — сказал он мне.

— Я еду жениться.

Он открыл рот, чтобы продолжить разговор, но затем захлопнул его. Он покачал головой:

— Нет. Не буду всё портить.

Я расплатился с ним у здания «Газетт», поднялся наверх и получил свой подарок. Это был бледно-голубой конверт, на котором был отпечатан на машинке обратный адрес:

Мистер У. Т. Майклз

890, Ист-Энд-авеню

Нью-Йорк, 28

Внутри был листок бумаги размером с конверт, где тонко от руки было написано:

«Почтовый ящик П-304.

Относительно помещённого вами объявления. Я не была подписчицей ни одного из изданий, но могу вам кое-что сообщить. Вы можете написать мне или позвонить по номеру Линкольн 3-4808. Но не звоните до 10 утра или после 17.30. Это важно.

До назначенного ею срока оставалось сорок минут, так что я прошёл сразу в будку и набрал номер. Ответил женский голос. Я попросил подозвать к телефону миссис Майклз.

— Миссис Майклз слушает.

— Я поместил объявление в «Газетт». Вы мне писали. Я только что прочёл…

— Как вас зовут?

— Гудвин, Арчи Гудвин. Я могу подъехать к вам через пятнадцать минут или даже быстрее.

— Нет, не надо. Мне бы не хотелось этого. Вы связаны с полицией?

— Нет. Я работаю на Ниро Вулфа. Возможно, вы слышали о нём. Это детектив.

— Конечно. Я живу не в женском монастыре. Это он давал объявление?

— Да. Он…

— Почему же не он мне позвонил?

— Потому что я только что получил вашу записку. Я звоню из телефона-автомата в здании «Газетт». Вы сказали, что вам нельзя звонить…

— Видите ли, мистер Гудман. Я сомневаюсь, смогу ли я рассказать мистеру Вулфу обо всём, что его интересует. Очень сомневаюсь.

— Вдруг и не сможете, — согласился я. — Но об этом лучше всего судить ему самому. Если вы не хотите, чтобы я приезжал к вам, может быть, вы позвоните мистеру Вулфу в его контору? Номер есть в телефонной книге, я могу подъехать сейчас на такси и…

— О нет, только не сейчас. Не сегодня. Возможно, завтра, в пятницу.

Я был раздражён. С одной стороны, мне ни разу не удалось завершить фразу до конца, и, с другой стороны, она явно читала заметку о том, что Вулфа наняли расследовать дело Орчарда, моё имя там упоминалось и было написано правильно. В общем, я надавил на неё.

— Кажется, вы не понимаете, что вы сделали, миссис Майклз. Вы…

— А в чём дело? Что я такого сделала?

— Вы приземлились точно посредине дела об убийстве. Мистер Вулф и полиция в той или иной степени сотрудничают в расследовании этого дела. Мистер Вулф хотел бы встретиться с вами по поводу, изложенному в объявлении, не завтра и не на следующей неделе, а незамедлительно. Я думаю, вам надо повидаться с ним. Если вы хотите избежать встречи, потому что сожалеете, что послали эту записку, он будет вынужден посоветоваться с полицией, и что тогда? Тогда вас…

— Я не сказала, что жалею о том, что послала записку.

— Нет. Но то, как вы…

— Я буду у мистера Вулфа к шести часам.

— Хорошо. Надо ли мне…

Мне уже следовало во всём разобраться и не давать ей возможности снова прервать меня. Она сказала, что вполне способна доставить себя самостоятельно, во что я вполне поверил.

Глава 17

В её внешности не было ничего из ряда вон выходящего. Норковая шубка, которую она сняла и повесила на спинку стула, и тёмно-красное шерстяное платье сами по себе были хороши, но их хозяйка не сочеталась с собственной одеждой. Её было слишком много, и она была слишком непропорционально сложена. Её лицо настолько расплылось, что нельзя было сказать, есть ли под кожей кости. По лицу шли глубокие складки. Мне она не понравилась. По выражению лица Вулфа я понял, что и ему тоже. Глядя на неё, можно было поклясться, что ей никто не нравится. Вулф пошуршал бледно-голубой бумажкой, ещё раз взглянул на неё и посмотрел на миссис Майклз.

— Вы пишете здесь, мадам, что можете мне кое-что сообщить. Ваша осторожность понятна и даже похвальна. Прежде чем принять решение, вы хотели выяснить, кто поместил объявление. Теперь вы это знаете. Нет никакой необходимости…

— Этот человек запугивал меня, — перебила она. — Таким способом нельзя заставить меня заговорить, если у меня есть что сказать.

— Я согласен. Мистер Гудвин посвоевольничал. Арчи, забери назад свои угрозы.

Я постарался улыбнуться ей, как мужчина улыбается женщине.

— Беру свои слова назад, миссис Майклз. Мне так хотелось…

— Если я что-либо скажу вам, — сказала она Вулфу, не обращая на меня внимания, — то лишь потому, что я этого хочу, и прошу не разглашать эту информацию. Что бы вы ни сделали, я ничего не смогу возразить, но вы дадите мне честное слово, что моё имя не будет упоминаться никогда. Никто не должен узнать, что я написала вам, приехала к вам и вообще имею к этому делу какое-либо отношение.

Вулф покачал головой:

— Это невозможно. Абсолютно невозможно. Вы не глупы, мадам, и я не собираюсь вести себя с вами как с дурочкой. Не исключено, что вам даже придётся выступить в качестве свидетельницы на суде. Ничего не могу сказать определённого, потому что не знаю, что вы собираетесь рассказать. Каким образом?

— Ладно. — Она сдалась. — Вижу, что сделала ошибку. Я должна быть дома к семи часам. Вот что я собиралась вам рассказать: человек, которого я знаю, был подписчиком «Чего ожидать», который издавала эта Бьюла Пул. Я отчётливо помню, что два или три месяца назад видела то ли в его квартире, то ли в офисе небольшую их стопку. Я пыталась вспомнить, где это было, но не могу этого сделать. Я написала вам, потому что подумала, что вы поможете мне всё вспомнить. Я очень хочу это сделать, но боюсь, что ничего не получится.

— Вот как! — Вулф выглядел таким же опечаленным, как и она. — Как я уже сказал, вы не глупы. Наверное, вы готовы держаться этой версии при любых обстоя…

— Да!

— Даже если мистер Гудвин снова позволит себе самоуправство и возобновит свои угрозы?

— Да, — презрительно сказала она.

— Всё это не очень убедительно, миссис Майклз. Странно, что вы решили ответить на объявление и прийти сюда…

— Я не боюсь выглядеть странной.

— Тогда у меня нет другого выхода. — Вулф сжал губы. Затем он снова открыл рот. — Принимаю ваше условие. Я и мистер Гудвин, который является моим сотрудником, не раскроем источника нашей информации и сделаем всё от нас зависящее, чтобы никто об этом не узнал. Если же это выяснится, то против нашей воли и вопреки принятым нами мерам. Мы не можем ничего гарантировать, мы можем только пообещать.

Её глаза сузились.

— Поклянитесь честью.

— Господи, зачем эта старомодная поношенная клятва? Ну ладно. Клянусь честью. Арчи?