Колхоз: Назад в СССР 5 (СИ) - Барчук Павел

Она положила голову мне на плечо и как-то затихла. Наташка, естественно. Про нее речь. Мы оба молчали, однако, при этом, всхлипывать девчонка перестала. Зато очень активно пошел обратный процесс. По крайней мере, у меня точно. Это было необыкновенно приятно, прикасаться к Наташке. Не заметил, как мои руки опустились сначала ей на плечи, потом на спину, потом, как-то так вышло, что на грудь. Я уже особо не соображал башкой, если честно. Меня накрыло сильное желание. Очень сильное. Я такого, откровенно говоря, и не помню. Было реальное ощущение, что от притока крови мой весьма обрадовавшийся назревающей близости товарищ и друг, взорвётся и разлетится прямо по этому сеновалу кусками, если я остановлюсь.

Самое интересное, Наташка не только не сопротивлялась, но и наоборот, всячески меня в этом процессе изучении ее тела поддерживала. В какой-то момент, она застонала и я почувствовал, как в темноте ее губы ищут мои.

Дальше отключились даже те последние клетки мозга, которые еще оставались. Наташкино платье было стянуто и отброшено в угол. Мои штаны и футболка улетели туда же.

Не знаю, лучший ли это секс в моей жизни. Чисто технически, наверное, нет. Бывало всякое. Супер прокаченные профессионалки в том числе. Но эмоционально… я впервые узнал, что такое доставлять удовольствие женщине, которая мне реально небезразлична. Это оказалось неимоверно, фантастически приятно. Каждый раз, когда Наташка тихо стонала и выгибалась мне навстречу, я ощущал, как от макушки до самых пяток, через все подходящие для этого места, прокатывается горячая волна удовольствия и какого-то непонятного счастья.

Правда, одновременно, еще понял, откуда появилась поговорка "и хочется, и колется". Ее явно придумали во время секса на сеновале. Но даже эти неудобства не влияли на то, что происходило между нами.

Когда все закончилось, обнял Наташку, прижимая к себе. Никак не мог выпустить ее из рук. Я завалился на спину, а она, положив голову на мою грудь, устроилась рядом. Самое интересное, говорить не хотелось вообще ничего. Но тишина между нами не была гнетущей. Наоборот. Она напоминала что-то теплое, родное, обволакивающее.

Неожиданно дверь амбара скрипнула. Мы с Наташкой оба напряглись.

— Нет, ну что за люди…Раззявили на всю Ивановскую… По миру с такими бабами пойдёшь.

Голос принадлежал председателю.

Глава 15.2. О любви и сеновалах.

Мы с Наташкой замерли. Оба. Не знаю, о чем думала она, а я, как в кино, увидел перед глазами кадры из своей прошлой жизни. Прям с раннего детства. И заканчивалась эта художественная нарезка сценой, в которой Николаич огромными ножницами отхватывает мне яички, а потом держит их в руке, трясет ими и хохочет громким, злодейским смехом.

Потому что именно это и произойдёт, если он нас сейчас спалит. А уж тем более, если спалит, чем мы тут занимаемся.

Обещал же, лишить меня самого дорогого.

— Что за бабы … — Продолжал бормотать председатель. — Надо, все в дом, а они… оставили открытую дверь. Это как вообще…

В этот момент, будто назло, у меня начал чесаться нос. Безумно. Сил нет терпеть, как.

Долбанное сено, которое было везде, логично, это же сеновал, решило, а почему бы и нет. Почему бы именно сейчас не начать лезть Жорику в рожу, щекотать и заставлять его чихнуть.

Я пихнул Наташку локтем в бок, а потом принялся показывать на свое лицо обеими руками. Мол, не могу больше. Сил нет. Она сначала не понимала, что пытаюсь ей изобразить, а потом до нее дошло. Девчонки округлила глаза. Она тоже прекрасно осознавала если чихну, это будет мгновенная смерть. Моя. Ее, возможно, отец пожалеет.

Председатель продолжал ковыряться внизу и уходить, похоже, не собирался. Вот не сидится человеку. Деятель, блин.

Наташка потянулась за платьем, которое валялось неподалеку, нырнула в него практически бесшумно. Потом глазами показала мне на маленькое окошко. Я в ответ глазами показал, что она сошла с ума. Ну, как показал… Вытаращил их, насколько возможно. Высота, может, и не сильно большая, но прыгать, по сути, с крыши тоже удовольствие невеликое. Ноги сломать можно. А там, как выйдет. С моей удачей шея тоже под угрозой.

Наташка закатила глаза вверх, намекая, будто я туплю. А потом руками изобразила что-то типа лестницы. Видимо, прыгать не придётся, слава богу. А то, как в анекдотах. Только у нас не муж пришел, а отец.

Девчонка вдруг резко сорвалась с места, натурально скаканула, как коза, к краю условного второго этажа, где лежало сено, а затем, свесив голову, окликнула председателя.

— Батя!

— Га! Епт…Наташка! — Его от неожиданности аж на месте подкинуло. — Ты чего там делаешь? Вот дурында. Кто ж подкрадывается?! Поседел.

— Ты итак седой, бать. — Резонно заметила девчонка.

— Поумничай мне! Я по второму кругу поседел.

Голос Николаича выдавал две эмоции. Первая — сильный испуг. Ясен пень, испугаешься тут. Когда в полумраке вдруг тебе резко в спину кричат. Вторая эмоция — сильное подозрение. Потому что явно Наташки здесь быть не должно. А она есть. И Николаич в этом факте увидел странность.

Я же, пользуясь ситуацией, натянул штаны, футболку, а потом пополз к окну.

— Ты какого лешего тут делаешь? — Голос председателя стал еще более подозрительный.

— Так это… лежала. Мечтала. Сам знаешь, на сеновале самое оно. Помечтать.

— Тюююю… Вот вы бабы, конечно… И что? Одна прям мечтала? Дома не мечтается?

Судя по звукам, председатель подошел ближе.

Я, естественно, пополз быстрее. Выглянул в окно. Реально стояла лестница. Высунулся наружу, перекинул ногу и принялся очень быстро спускаться.

Наверное, даже спустился бы. Если бы не Мухтар. Окно выходило как раз во двор. За пределы хозяйственных построек. Пес, увидев мою задницу, которая очень быстро двигалась вниз, рванул ко мне. Подумал, игра такая. Хочет кореш Жорик с ним поиграть. Учитывая размеры Мухтара и его вес, а еще тот факт, что этот телок налетел на лестницу с разбегу, она, лестница, покачнулась, и я понял, что сейчас будет крутое пике. А внизу, на минуточку, колодец и земля. В колодец, только если щучкой нырять. Потому что ударюсь спиной о саму конструкцию, мандец спине. Хребет сломаю точно. Значит, земля — всяко лучше.

Короче, манданулся я со всей дури. Аж воздух из лёгких выбило. В глазах потемнело. Мухтар скакал рядом, высоко подкидывая лапы, будто настоящий козел, и громко лаял.

— Воры! Наташка! Воры там лазят! Слышишь? — Раздалось со стороны хозяйственных построек. А через минуту во дворе уже стоял председатель с вилами наперевес.

Правда я успел вскочить на ноги. Хотя бы не лежал звездой на земле. Ну, как вскочить… подняться. Потому что было полное ощущение, если не сломал себе все сразу, то отбил точно.

— Жорик? — Председатель опустил вилы вниз. — А что случилось?

Вопрос был закономерный. Я реально выглядел так, будто не просто что-то случилось, а произошёл глобальный мандец. Волосы дыбом. Это еще после Наташки. Футболка наперекосяк. На кедах шнурки не завязаны до конца. Не успел.

— А к вам. Вот. Пришел. Да. — Я говорил, после каждого слова переводя дух. Потому что было очень даже больно.

— А чего ты около колодца трешься… Если там хотел меня найти, то зря. Я председатель, а не водяной. И не кикимора.

Взгляд Николаича стал совсем подозрительным. А вилы снова медленно поднялись своими зубьями вверх.

— Вот ведь странное дело… Ты пришел. Наташка на сеновале мечтает… интересное совпадение.

— Кто? Наташка? Ох, уж эти женщины. — Громко засмеялся я. Мол, вот ведь дурость. На сеновале лежать. Сдается мне, смех вышел слишком наигранный.

В это время выскочила во двор сама девчонка.

— Ой, Жорик, привет. Как неожиданно.

— Ой, Наташка, привет. А я вот к отцу твоему пришёл.

— Ой, Мухтар. — Таким же тоном продолжил председатель. — Посмотри, как двое малолетних брехунов из бати хотят сделать идиота. Вы мне че тут разыгрываете?! А?!