Говорящая собака - Марк Барроуклифф

– Сколько возьмете, Дэвид? – шепнул мне Кот.

– Выставьте мне две «косых», – сказал я, осматривая столик.

Кот деликатно кашлянул:

– Минимальная ставка за этим столом сто фунтов.

– Тогда лучше три, – сказал я. – Три будет в самый раз, крупными.

– Берите четыре, – щедро предложил Кот. – Считайте этот заем небольшим подарком в честь нашего знакомства.

– Отлично! – воскликнул я.

Дилер раздал первые карты, и все игроки стали распоряжаться ставками. Я действовал весьма осмотрительно – так мне, во всяком случае, казалось. Покер не настолько злая игра, чтобы тебя разули и раздели за несколько секунд, если соблюдать осторожность. Ну, положим, остричь все-таки могут, но для этого вас должно преследовать катастрофическое невезение или должен иметь место сговор со стороны других игроков.

Наверное, я должен был чувствовать себя польщенным, что нахожусь в такой компании, являюсь объектом их внимания. Мне следовало быть готовым к этому, но в тот момент, когда мой внутренний страж забеспокоился, я немедленно унял его, засунув подальше. Ведь мне предоставлен неограниченный кредит, а значит, проблем быть не могло – так, во всяком случае, подсказывал мне инстинкт игрока.

Азартный игрок во многом напоминает собаку в мясной лавке. Собака полностью не отдает себе отчета в своих действиях. Уши ее стоят торчком, когда она думает, что мясник, отлучившийся на минуту, вот-вот вернется. Но стоит только ее зубам впиться в оставленный на виду кусок мяса, и собачье сознание уже целиком захвачено одной мыслью: «О, что за плоть, какая мягкая, поразительный запах, какой нежный жир и сочное мясо, и хрустящая косточка на зубах, о, о, о!», между тем как подошва сорок пятого размера уже приближается к ее заднице.

Я заметил, как игроки загадочно переглядываются за столом, чего никогда не бывает, когда каждый ведет игру за себя. По одним сигналам бровями можно было догадаться, что здесь все не просто так.

Это еще не было жульничеством. В правилах ничего не говорится о том, что игрокам запрещено подыгрывать друг другу, но любой здравомыслящий человек, заметив это, тут же с возмущением покинул бы игру.

Я видел все, но продолжал играть. Почему? Потому что для картежника это еще одна игра, дополнительный риск, а риск записному игроку необходим как воздух, ради риска он и садится играть. И запах мяса дразнит пса тем больше, чем хитрее мясник.

Я держал несколько посредственных карт против двух оставшихся игроков и уже помышлял их сбросить, когда Кот тихо сказал мне на ухо:

– Слышал, у вас недавно наклюнулось одно интересное дельце.

Тут пошла следующая раздача, и момент был упущен. Теперь я чувствовал себя точно толстяк в ресторане, ожидающий десерта.

– Очень мрачная и определенно враждебная атмосфера, – предупредил забившийся мне под ноги Пучок.

– До меня дошел слух, – уже более уверенным тоном продолжал Кот, – что вы недавно взялись за одно любопытное дельце.

Карты заскользили по сукну рубашками вверх, а что под ними: бесполезные пустышки или украшенные драгоценностями валеты, дамы и короли?

Ура, две десятки. Теперь посмотрим, кто захочет продолжать игру.

На столе появляется «флоп», и – есть Бог на небе! – десятка бубен сворачивается, твердая и холодная, как кинжал, в моей ладони. Три десятки. Что мне светит? Ну, допустим, если бы у Саддама Хуссейна были три десятки в Багдаде, он бы до сих пор сидел там же.

Трое спасовали, пятеро остались в игре.

– Я ухожу! – заявил пес.

– Сиди и не рыпайся, животное!

Последняя моя реплика вызывает легкое смятение за столом. Я добиваю присутствующих своей лучшей заискивающей ухмылкой.

– Я слышал, – продолжает Кот, – что вы взялись продать Чартерстаун.

Четыре карты на столе сложились в забавное и привлекательное оригами, которое теперь с вожделением рассматривали мы со Свиньей.

– Есть такое дело, – сказал я, загипнотизированный этим хряком в розовой рубашонке, который явно колебался, не зная, как поступить, или только делал вид, что задумался. Игрок из него был не ахти какой – хорошие игроки блефуют, когда делают ставки, а не когда разыгрывают эмоции. Плевать всем с высокой башни, что ты будешь скрести голову и корчить рожу: «Ах, что же делать, не знаю, не знаю», – никто на это не обратит внимания. Потому что это не блеф. Если кто-то действительно подает условный сигнал о том, что у него на руках хорошие или плохие карты, то это будет сделано незаметно-легким прищуриванием глаза или поднятым над столом пальцем. Мы, покеристы, следим за такими знаками – как будто ищем в песке крупинки золота. «Прояви экстравагантное выражение беспокойства, – говорим мы, – хлопни по плечу, оближи губу или высморкайся. Так мы, может, что-нибудь и наколдуем».

Собирается этот свин принимать какое-нибудь решение? – гадал я тем временем. Если он выйдет из игры, я отыграю только ставки? Нет, похоже, следует ждать ответа. Да и вообще, чего я беспокоюсь? С тремя десятками на руках я сидел довольный, как на параде, – ну что вы можете выставить против них?

Кот посмотрел на меня в упор:

– Может, поболтаем насчет Чартерстауна в перерыве?

– Конечно. – И тут в личности, которая ходит день за днем, выполняет мою работу, ест за меня, спит с моей подружкой, внезапно проснулось «Я».

– Желаете прикупить? – спросил я.

– Да! – ожил Свинья. – Прикуплю. – Он толкнул стопки своих фишек по столу, и я едва удержался, чтобы не загрести их себе сразу.

Я сдвинул оставшиеся у меня фишки к его ставке и, как велит профессионализм, сидел в полном безмолвии.

Обычно, когда игрок выставляет все, что у него осталось, на кон, карты открывают. Но я не собирался выпустить его так просто.

Я намеревался занять еще жетонов с деревянного столика на колесиках и как следует вытопить из Свиньи сало.

Глаза Свиньи увеличились до размера пятипенсовиков. Еще два с половиной столбика фишек придвинулись через стол. Я чуть не завопил: «Свинья, визжи, тебе конец!», но удержался. Шансы у него против моего набора были нулевые.

Я дал знак дилеру, которого в собственных фантазиях уже условно назвал Эрве.

– Пять, – сказал я. Кот поднял бровь.

– Закрываю, – сказал я. Даже если случится худшее и этот жалкий подонок перебьет три мои благородные десятки, я мог, эх… в конце концов, я мог обдумать это позже. Хотя такого не могло случиться.

– Нет, пожалуйста, – сказал Кот, – вы наш гость.

Фишки перекочевали ко мне на стол, разноцветные наркотические таблетки, без которых мне сейчас просто не обойтись.

Свинья, в свою очередь, уравнял мою ставку, и тогда я выставил все. Сейчас перед нами в банке на кону лежала сумма, равная годовой зарплате менеджера среднего звена.