Дипломированный чародей/ Кн.1-3 - Лион Де Камп

— Нескоро это будет.

— А почему?

Сногг скривился.

— Господина Сурт — она суровая хозяин.

— И всех-то делов? Неужели других причин нет?

— Н-нет… Моя любит троллыну Ильвагевю… Эх! Но что же это моя делать? Зачем толковать с узник про мой личный жизнь? Хватит! Играем!

Ши счел за лучшее прекратить расспросы, а когда Сногг сменился с поста, заметил:

— Нам крупно повезло. Не представляю, как это можно влюбиться в женскую особь троллиной породы, но он наверняка…

— Наблюдателен ты, человек из иного мира! Нетрудно читать его мысли, блуждающие у самых уст. Ильвагевю отказала ему, поскольку нос его чересчур велик.

— Вон оно что! Теперь я знаю, за что его можно ухватить. В общем, сегодня вечером...

Открыв вечером очередной тур тараканьих бегов, Хеймдалль несколько изменил заведенный порядок и несколько придерживал таракана Сногга во время первых заездов. Последовавшая полоса удач быстро создала у тролля нужное настроение, и пока счастливый Сногг похихикивал, пощелкивал пальцами и подскакивал от радости, Ши вкрадчиво начал:

— Дружище Сногг, ты так к нам добр. Как бы нам отплатить тебе за доброту? Что бы нам для тебя сделать? Может, мы в силах устранить препятствие, что мешает тебе вернуться к Ильвагевю?

Сногг вздрогнул и уставился на него подозрительным взглядом.

— Невозможно, — проговорил он хрипло.

Хеймдалль уставился в потолок.

— Одна маленькая надежда на освобождение, — пробормотал он, — и узники начинают творить чудеса.

— Господина Сурт — она очень плохая, когда сердится, — выдавил Сногг, беспокойно поводя глазками.

Хеймдалль кивнул.

— Но руки коротки у него схватить в стране троллей одного-единственного ее жителя, который ушел к любимой.

Сногг понурился и стал похож на какую-то птицу с огромным клювом.

— Трудно уйти от руки Сурта, — сопротивлялся он. — Опасно.

— А если изменить внешность, избавиться от какой-нибудь приметы? — включился в дискуссию Ши. — Так скрыться куда легче. Ведь тогда этого тролля никто не узнает!

Сногг погладил свой чудовищный румпель.

— Вот слишком большой… Ваша смеяться, да? — рявкнул он со внезапно вспыхнувшим подозрением.

— Вовсе нет, — успокоил его Ши. — Там, где я жил, в моей стране, одна девушка меня отшила, потому что у меня глаза слишком близко к носу. У женщин всегда странные представления о красоте.

— Это есть правда! — Сногг понизил голос настолько, что его было едва слышно. — Ваша исправлять мой нос, и я ваш! Все для вашей моя сделает!

— Не хочу ничего обещать раньше времени, — заявил Ши, — но думаю, что смогу кое-чем тебе помочь. Вообще-то я угодил сюда безо всяких волшебных приспособлений...

— Моя достать, — засуетился Сногг, который уже жаждал перейти от слов к делу.

— Попробую сообразить, что тут может потребоваться, — заверил его Ши.

На следующий день, когда Стегг собрал после завтрака миски, Ши с Хеймдаллем опросили остальных узников, готовы ли те принять участие в деле их освобождения из темницы. Ответы были разнообразны:

— Коли беду на нас не накличете — чего бы и не помочь…

— Ей, а меня-то возьмете?

— Давай, ежели по-тихому.

— Ингви — гнида!

В общем, понимание они встретили.

Ши погрузился в сочинительство. Требовалось заклинание, которое звучало бы достаточно убедительно. Он напрягал мозги, вспоминая, как Чалмерс формулировал законы магии, и клял себя за то, что слушал тогда недостаточно внимательно. Закон распространения? Нет, этот, похоже, никаким боком… А закон подобия? Это уже близко. Для тролля, самого немного сведущего в волшебстве и заклинаниях, попытка применения этого принципа не должна выходить за рамки общих магических закономерностей. Дело за малым: подкрепить все это шарлатанство каким-нибудь убедительным фокусом. Главное — заставить Сногга поверить, что совершается нечто из ряда вон выходящее. Узники должны хором закричать, что нос тролля резко уменьшился в размерах. Их восхищение завершит дело.

— К кому принято обращаться в заклинаниях такого рода? — спросил Ши у Хеймдалля.

— Скудны познания мои в мелочном волшебстве смертных, — ответил Хеймдалль. — Вот Спутник Зла и заклинаниям бы тебя научил, и прочим пустякам. Я же скажу, что имена предков-колдунов были бы не бессильны.

— Как их звали, господи боже ты мой?

— Прародительница ведьм всех — Витольф, предок всех ворлоков — Вилльхарм, Свартхед — первый певец-заклинатель, а основатель рода великанов — Имир. Ну, чтобы убедить Сногга, можешь добавить и ныне здравствующих — Андвари, короля гномов, и правительницу троллей, Старуху из Железного Леса. Жуткая тварь, но к себе подобным, думается, благосклонна.

Когда Сногг появился снова, Ши уже в целом разработал методику фальшивого колдовства.

— Мне понадобится пчелиный воск, — сказал он, — горячая жаровня с углем, кусок выловленного из воды дерева, расщепленный на лучинки не толще твоего большого пальца, фунт зеленой травы и какая-нибудь доска на подставке, чтобы поместить над жаровней.

— Время близится, — сообщил Сногг. — Великаны собираться. Когда нужны эти вещи?

Ши услышал, как Хеймдалль позади застонал от ужаса, уловив первую фразу, но, тем не менее, спокойно сказал:

— Да как соберешь, так и тащи.

— Может, завтра в ночь. Будем играть?

— Нет… то есть да, — проговорил Хеймдалль.

В неясном свете факелов на его худом, заострившемся лице было ясно написано напряжение. Ши представлял, как сгорает он от нетерпения с его-то чуть ли не болезненным чувством персональной ответственности. Скорее всего, причина именно в этом, — убеждал он себя. Судьба мира, богов и людей, да и самого Ши тоже, по словам Хеймдалля, зависит от одного лишь звука Ревущей Трубы. Он все никак не мог этого осознать, терзаясь странным ощущением нереальности всего происходящего — сколько бы ни повторялись совершенно неопровержимые доводы.

Но даже все эти ужасающе достоверные доводы так и не смогли разрушить охватившего его фаталистического настроения. Как бы ни был скучен тот мир, из которого он прибыл, представлял он собой все-таки нечто достаточно незыблемое и целостное, что поддавалось прогнозу, а в чем-то даже и влиянию. Здесь же он чувствовал себя щепкой, подхваченной океаном нелепых и жутких событий. Цепь неудач, с которыми он столкнулся во время путешествия в Ётунхейм, породила в нем прочное сознание собственной беспомощности, от которого не излечил его даже неожиданный успех в раскрытии козней великанов и поисках молота Тора. Тогда Локи, а недавно и Хеймдалль хвалили его храбрость — ха, — сказал он себе, — если бы они только знали! Его воодушевляла отнюдь не истинная отвага, а лишь странное чувство, будто его вовлекли в какую-то отчаянную игру, главная задача в которой — играть как можно искуснее. Ши подумал, что, наверное, и солдаты переживают нечто подобное во время атаки. Иначе они бы все разбежались, и никаких войн бы просто не было.