Жангада - Жюль Верн

— С моим удовольствием, сию минутку! — сказал Фрагозо. — Как только я обслужу эту даму.

И он закончил прическу двумя взмахами щипцов.

Хотя новоприбывший не имел права занять освободившееся место, он уселся на табуретку, что не вызвало возражений среди туземцев, вынужденных уступить ему очередь.

Фрагозо отложил щипцы и взялся за ножницы, спросив, по обычаю, своих собратьев:

— Что прикажете?

— Подстричь бороду и волосы, — ответил незнакомец.

— Слушаюсь. — И Фрагозо запустил гребень в густые волосы своего клиента.

Ножницы тотчас принялись за дело.

— Вы прибыли издалека? — заговорил Фрагозо, который не мог работать и не болтать.

— Из окрестностей Икитоса.

— Скажите, и я тоже! — воскликнул Фрагозо. — Я спустился по Амазонке от Икитоса до Табатинги. Разрешите узнать ваше имя?

— Пожалуйста, — ответил незнакомец. — Меня зовут Торрес.

Когда волосы клиента были острижены «по последней моде», Фрагозо перешел к его бороде, но, взглянув ему прямо в лицо, невольно остановился; однако он тут же снова заработал ножницами и наконец спросил:

— Послушайте, господин Торрес… ваше лицо мне знакомо! Не встречались ли мы где-нибудь с вами?

— Не думаю, — поспешно ответил Торрес.

— Стало быть, я ошибаюсь.

И Фрагозо снова углубился в работу.

Минуту спустя Торрес вернулся к разговору, прерванному вопросом Фрагозо.

— На чем вы ехали из Икитоса?

— От Икитоса до Табатинги?

— Да.

— На громадном деревянном плоту, по приглашению достойного хозяина фазенды, который плывет по Амазонке со всей своей семьей.

— Ах вот как! — откликнулся Торрес. — Вам повезло, приятель. Кабы ваш хозяин согласился взять и меня…

— А разве вы тоже собираетесь спуститься вниз по реке?

— Вот именно.

— До Пара?

— Нет, только до Манауса, там у меня дела.

— Ну что же, мой хозяин человек любезный. Я думаю, он охотно окажет вам эту услугу.

— Вы думаете?

— Могу сказать, я в этом уверен.

— А как зовут этого владельца фазенды? — небрежно спросил Торрес.

— Жоам Гарраль, — ответил Фрагозо и, отвернувшись, пробормотал про себя: — Ей-богу, я где-то видел это лицо!

Торрес был не из тех, кто прекращает разговор, который его интересует, да еще но серьезной причине.

— Значит, — продолжал он, — вы думаете, что Жоам Гарраль согласится взять меня с собой?

— Повторяю, я в этом не сомневаюсь. То, что он сделал для такого бездомного бродяги, как я, он, конечно, не откажется сделать и для вас, своего соотечественника.

— Он плывет один на своей жангаде?

— Нет, я же вам только что сказал — он плывет со всей своей семьей, и все они прекрасные люди, уверяю вас, а также с экипажем из индейцев и негров — рабочих фазенды.

— А он богат, этот Жоам Гарраль?

— Еще бы, даже очень. Строевой лес, из которого связана жангада, вместе с товарами, которые на ней везут, уже составят целое состояние.

— Значит, Жоам Гарраль только что пересек бразильскую границу вместе со всей своей семьей? — повторил Торрес.

— Ну да, — подтвердил Фрагозо, — с женой, сыном, дочерью и ее женихом.

— Так у него есть дочь?

— Да, и притом красавица.

— И она собирается замуж?

— За славного молодого человека, военного врача из Беленского гарнизона.

— Отлично! — сказал, улыбаясь, Торрес. — Значит, это почти что свадебное путешествие.

— Путешествие свадебное, увеселительное и деловое, — сказал Фрагозо. — Госпожа Якита Гарраль и ее дочь никогда не были на бразильской земле, а Жоам Гарраль первый раз пересек границу с тех пор, как поселился на ферме старого Магальянса.

— Я полагаю, что их сопровождает и кое-кто из прислуги?

— Разумеется. Старая Сибела — она пятьдесят лет прожила на ферме, и прелестная мулатка Лина — скорее подруга, чем горничная молодой хозяйки. Ах, что за милый характер! Какое сердце, какие глаза! И обо всем имеет собственное суждение — например, о лианах…

Сев на своего конька, Фрагозо, наверно, еще долго не мог бы остановиться, изливая свои восторги по адресу Лины, если бы Торрес не встал с табуретки, чтобы дать место следующему клиенту.

— Что я вам должен? — спросил он у цирюльника.

— Ничего, — ответил Фрагозо. — Какие могут быть счеты между земляками, встретившимися на границе?

— Однако я хотел бы… — возразил Торрес.

— Ладно, ладно, сосчитаемся потом, на жангаде.

— Не знаю, право, осмелюсь ли я просить Жоама Гарраля принять меня.

— Не робейте! Если хотите, я поговорю с ним, он наверное будет рад оказать вам услугу.

В эту минуту Маноэль и Бенито, отправившиеся после обеда в город, зашли посмотреть, как Фрагозо справляется с работой, и показались на пороге «ложи».

Торрес обернулся и вдруг воскликнул:

— Эге, вот два молодых человека, которых я знаю или, вернее, узнаю!

— Узнаете? — с удивлением спросил Фрагозо.

— Да, разумеется! С месяц тому назад, в лесу под Икитосом, они выручили меня из большой беды.

— Так ведь это как раз Бенито Гарраль и Маноэль Вальдес!

— Да, знаю. Они назвали себя, но я никак не ожидал встретиться с ними здесь.

И Торрес подошел к молодым людям, которые смотрели на него, не узнавая.

— Вы не припоминаете меня, господа? — спросил он.

— Погодите… — ответил Бенито. — Господин Торрес, если мне не изменяет память? Это у вас в икитосском лесу вышли неприятности с гуарибой?

— Вот-вот, именно у меня, — подтвердил Торрес. — Уже шесть недель, как я иду вдоль Амазонки и перешел границу в одно время с вами!

— Рад вас видеть, — сказал Бенито. — А вы не забыли, что я приглашал вас на фазенду моего отца?

— Нет, не забыл.

— Вам следовало принять мое приглашение, сударь. Вы могли бы подождать нашего отплытия, отдохнули бы после странствий и добрались бы с нами до границы. Вы избежали бы многих дней трудного пути.

— Ваша правда, — согласился Торрес.

— Наш земляк не задержится на границе, — заговорил Фрагозо. — Он направляется в Манаус.

— Ну что ж, — заметил Бенито, — если вы посетите жангаду, вы встретите радушный прием, и я уверен, что отец сочтет своим долгом предложить вам место на ней.

— Охотно приду! — ответил Торрес. — И позвольте заранее поблагодарить вас.

Маноэль не принимал участия в разговоре. Он не мешал великодушному Бенито предлагать свои услуги, а сам внимательно разглядывал Торреса, внешность которого ему не нравилась. В самом деле, во взгляде этого человека не чувствовалось никакой искренности — глаза его так и бегали, как будто боялись остановиться на собеседнике. Но Маноэль ничем не выдал своего впечатления, не желая повредить нуждающемуся в помощи соотечественнику.