Исповедь диггера. Кровавые тайны метро-2 - Даниил Строгов

«Когда что-то изменится?» – И в ответ поток лишней информации, в которой так и слышится одно: «Никогда».

Текст интервью с генералом ФСБ я не правил.

– Что вы думаете об официальной версии падения кровли?

– Как таковой, единой официальной версии не существует, на мой взгляд. А существуют две взаимоисключающих друг друга версии о наличии и отсутствии трещин в фундаменте здания. По данным одной комиссии, созданной руководством Госстроя России, и другой, созданной правительством Москвы, они утверждают – трещин не было и здание рухнуло «по случайным причинам», но существуют комиссии МЧС и Московской прокуратуры. Так вот, по данным этих комиссий грунт бассейна и фундамент здания далеко не в идеальном состоянии. Обнаружены огромные трещины в фундаменте, и вызвано это тектоническими подвижками. Отсюда и произошло обрушение колонны и падение кровли. Ну а в целом говорят о просчетах в конструкции. Я могу с уверенностью сказать – просчеты эти точно были. Кровля поддерживалась не одной колонной. А учитывая, что конструкция в одно мгновение практически сложилась как карточный домик, я могу утверждать: не соблюдены нормы и при возведении других колонн, которые хотя бы какое-то время удержали бы кровлю от падения, создав необходимый запас прочности.

– Рухнувшая крыша – это трагедия, но, как по-вашему, всему ли виной проект или можно говорить о диверсии?

– Вообще, господин Кончели высказывал мысль о диверсии. Но обоснование ее приводил как минимум нелогичное. Он говорил о том, что следы взрыва не найдены, потому что их не могло быть на металлической конструкции колонны. А если и были какие-то следы, то они должны были обнаружиться на штукатурке. Я не отметаю версию теракта, тем более, если злоумышленник знал о состоянии колонны в частности и здания вообще, максимум, что нужно – килограмм тротила. Просто я не верю, будто металл никак не пострадал от взрыва тротила. Обычная «лимонка» рванет, и на 200 метров вокруг будет все разрушено и искорежено. Что говорить тогда о килограмме тротила? Как была укреплена взрывчатка? Ходят слухи о некой пленке, на которой камера наружного видеонаблюдения засняла, как рушится аквапарк. И о неком выбросе пыли, направленном наружу, как раз на высоте полутора метров от злополучного столба. Что я могу сказать… Пленку мгновенно изъяли, и на третьей копии, сделанной якобы для комиссии, уже ничего нельзя было увидеть. Да, я слышал версию, что никакого взрыва быть не могло, потому что это был бы слишком странный способ добиться гибели людей, которой бы не было, если остальные колонны не рухнули бы. Я могу только сказать: человек, знающий, как рассчитать место для размещения взрывчатого вещества для нанесения максимального урона, не нашел бы проблем и в случае с аквапарком.

– Как по-вашему, а зачем на месте возводить часовню, чей уровень устойчивости против землетрясений составляет 8 баллов?

– Дело в том, что в мире существует странная закономерность. Там, где нет природных катаклизмов – есть катастрофы техногенные. В частности, в Москве нет землетрясений и быть их не может. Но есть провалы в земной коре. Есть старые водопроводы. Подвалы. Галереи. Переходы. Фактически перекопана половина Москвы и город над землей стоит на пустотах. И есть замурованная Москва-река, которая отлично подмывает грунт и фундаменты зданий. Есть отсутствие контроля за состоянием зданий, который уже полвека как не проводится. Есть куча старых коллекторов той же Москвы-реки, которые не чистились и чистить не собирают. Так же, как и пустоты никто не собирается засыпать. Из всего этого и создаются геотектонические разломы. Поэтому Москва стала сейсмологически опасной. Не раз и не два были сообщения о провалах дорог вблизи жилых домов. Причина та же. Пустоты в грунте.

– Может ли быть это связано с тем, что под землей в Москве действительно реально устроить маленькую войну? Я говорю о том, что есть в недрах нечто особенное: радиация, опасные вещества и прочее, что при взаимодействии может вызвать подземные толчки?

– Подземные толчки с успехом заменятся перемещениями грунта и подземными обвалами. На самом деле, о спрятанном в отдельных подвалах никто не знает. Возможны и свалки радиоактивных отходов, и склады опасных веществ, может, где-то имеется и парочка ядерных реакторов. Так что территория и оружие для войны точно есть. Потому огромные засоренные водоканалы, размытые рекой, никто скрывать и вычищать не станет. Так же, как и болота, которые наверняка образовала замурованная землей река.

– Почему бы об этом не сказать прямо гражданам?

– Потому что ни к чему подогревать страх людей, они могут потребовать, чтобы власти Москвы часть денег все же отдавали на великолепно разваленное сейчас ЖКХ. Просчет конструкций здесь и там – трагедии. Но это разовые случаи. Как вы думаете, как почувствует себя человек, если изо дня в день ему станут говорить, что его дом возможно провалится? Естественно, это невыгодно властям, ведь в таком случае предстоит колоссальная работа по изменению условий эксплуатации земельного фонда. Если на данный момент такая работа вообще возможна. Поэтому политика сейчас такая – медленно и молча рубить сук, на котором мы сидим. Когда и в каких местах он обломится – никто не знает.

– Как вы думаете, в истории действительно действует правило «Лес рубят – щепки летят»? Я про 200 человек, которые погибли потому, что кто-то по своему хотению не предупредил об опасности, если, скажем, выстроить здание без нужного уровня сейсмологической защиты?

– Почти все здания на данный момент так и строятся. Даже так называемые «элитные дома» стоят на абсолютно таком же хлипком фундаменте и на тех же пустотах, что и обычные. Не только «Трансвааль-парк» был опасной зоной. Колонны Театра Оперетты опоясаны трещинами, он еле держится. И никого ровным счетом это не трогает. Храм Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Дьякове вместе с находящимся рядом кладбищем подмывает Москва-река. В любой момент может обрушиться. Но ведь пока не обрушится, никто и ухом не поведет. Что будет? Будет расследование, виноватые окажутся наказаны, и затем построено новое здание. На абсолютно той же неустойчивой почве.

– Как по-вашему, сколько подобных зданий в Москве?

– Масса. Басманский рынок, который уже обрушивался. Трансвааль. Дворцы водного спорта «Фили» и «Олимпийский». Московская филармония и кинотеатр «Победа». Химкинская больница и ДК «Люблино». «Лужники», торговый комплекс «Охотный ряд» и здание Гостиного двора. Новостройки, которые возводятся с серьезнейшими нарушениями. На самом деле, это много, раз в СМИ делаются заявления, что может провалиться пол-Москвы.

– Считаете, действительно чем меньше знаешь, тем лучше спишь?

– Лично я бы предпочел знать все. И уехать из опасного района, по возможности. Но, например, даже в прессе звучали заявления специалистов, что «Трансвааль-парк» – опасная зона, только вот от посещения парка это никого не остановило. Вообще, наш российский менталитет, выражаемый в принципе: «Да ладно, чего ему падать» и «Ну сколько-то он простоит», виден здесь во всей красе. Да опасность от незнания или знания не уходит, а у городских властей при точном знании, что стоит Москва шатко, никуда не девается принцип «авось». Поэтому проблема не во владении информацией, а в том, что она – мертвый груз, если с ней ничего не делать.

– И все-таки, как по-вашему, что (или кто) могло стоять за падением кровли?

– Люди. Те, которые построили такие колонны. Те, которые в стремлении набить свой кошелек упустили из виду непрочность здания. Они не учли состояние грунта в бассейне строительства. А может быть, и те, кто пронес тротил, вызвавший тот таинственный выброс. А на самом деле виноваты не один и не два человека. Только это и в самом деле никого не волнует, кроме, может быть, родственников погибших.

Я выключил диктофон, поднялся и пожал руку собеседнику. Уважаю откровенных людей, которые предпочитают называть вещи своими именами.

А вечером решил просто напиться в дым, потому что неимоверно устал от давящего влияния подземелья. Пиво с виски – чем я не ирландский мистер? Ну и Вадьку с собой, потому что он, хитрец, почувствовал, что я не просто так оказался в Москве, и ему тоже можно рядом покружиться, авось, и перехватить что-нибудь. Я не возражал, Строев был из тех ребят, что пойдут с тобой в огонь и в воду, но при этом не забудут и про себя. Это одна из самых честных жизненных позиций.

И вот сидим, цедим пиво (с виски естественно) и я между прочим рассказываю Вадьке, что делаю материал о диггерах, ну и выбираю самое безобидное направление – библиотеку Ивана Грозного.

– Да, есть у нас один спец по этому делу, – бросил Строев, отхлебнув пива, – хочешь, сведу?

Я кивнул. Вторая жирная точка тоже начала приобретать свои очертания.

Мы встретились на следующий день в баре. Бар был небольшой, полутемный, с потолка свисала люстра «под старину», темный металл, истертое дерево, приглушенный свет – как раз под разговор. Виктор Ефремович внимательно посмотрел на меня, словно в последний раз прикидывая, стоит ли доверять журналисту тайну или отпустить с миром, но без информации. Смотрю в ответ: «Ну же, я хороший, расскажи! Вот что тебе стоит?» – И солидный диггер, словно услышав мои мысли, кивает важно.