Любить по-сицилийски - Люси Гордон

На столике их ждало шампанское во льду. Ренато наполнил бокалы и протянул один ей.

— За нас, — произнес он. Они чокнулись и выпили.

Потом осторожно Ренато снял с нее жемчужную диадему и фату, ее золотистые волосы рассыпались по плечам. Хизер внезапно почувствовала дрожь в руке и опустила бокал.

— Ты не передумала? — неожиданно спросил он.

— Нет.

— Ах, да, я совсем забыл, ты же человек слова.

Он притянул ее к себе, внимательно вглядываясь в ее лицо, будто пытаясь найти в нем что-то недосказанное.

Потом наклонился и коснулся губами ее шеи. Она обняла ладонями его голову, чувствуя, как его руки расстегивают пуговички на ее платье.

То, что началось, когда он впервые увидел ее в магазине и бросил ей вызов, подходило к развязке. Теперь она узнает, стоило ли ставить на кон всю свою жизнь.

Он сбросил свою одежду и обнял Хизер. Его первый поцелуй был нежным, они изучали друг друга. Потом последовали жесткие, властные поцелуи. Сегодня у них впервые было время насладиться, изучить друг друга без споров и ссор. Сегодня они были просто мужчиной и женщиной, жаждущими дарить друг другу наслаждение.

Она страстно хотела, чтобы с этого момента он принадлежал ей, и только ей, навсегда. И ее рот сказал ему об этом, принимая в себя его чувственный язык. Она отвечала ему губами и языком, производя движения, о которых раньше даже и не догадывалась, но которые, похоже, ему очень нравились, потому что он простонал и повторил свою атаку.

Она не помнила, как оказалась на кровати. Он сбросил с себя остатки одежды и присоединился к ней, прижимая ее к себе до тех пор, пока она не почувствовала напор его твердой груди. Он напоминал мраморные статуи, украшавшие этот древний остров. Он был частью этого острова, частью цивилизации, уходящей корнями в далекое прошлое. Но то, что она чувствовала сейчас, было явно нецивилизованное, примитивное и захватывающее.

Однажды он уже видел ее обнаженной, когда она не знала об этом. Теперь она снова была в его руках, и он был так же обнажен, как и она. Прижимая ее к своему мощному телу, он, не переставая, ласкал ее губами и руками. Она тоже отвечала ему, сначала медленно, стеснительно, а потом со все возрастающей уверенностью, чувствуя, как его мускулистое тело реагировало под ее нежными пальцами.

Он выключил ночник, и теперь их освещал только тусклый свет ночи, пробивающийся сквозь занавески. И вдруг сквозь нежность она вновь ощутила его силу, почувствовала упругие мускулистые бедра на своих ногах… Это мог быть только один в мире мужчина — Ренато Мартелли.

Его рука искала и нашла центр сосредоточения всех ее эмоций. Волны желания окатывали ее. Она ждала его. В тусклом свете она увидела его глаза, и ей показалось, что в них опять вспыхнула обеспокоенность, даже неуверенность.

— Ренато… — выдохнула она.

— Ты уверена? Скажи мне, ты уверена?

Она еле слышно прошептала в ответ:

— Я уверена… Я хочу тебя…

В следующий момент весь мир перевернулся: он медленно вошел в нее. Она принадлежала ему.

Она всегда принадлежала ему. Если раньше она сомневалась в этом, теперь она знала это точно. Она вцепилась в него, чувствуя, что достигает верха наслаждения. И вдруг все растворилось. Остались только жар, темнота и шепот, которого она не могла понять. Она просто знала, что это шептал человек, ставший с ней единым целым.

Проводить на лодке медовый месяц они не стали — было уже слишком холодно, так что на следующее утро они отправились в аэропорт. Анжи поехала с ними. Бернардо был непреклонен, и она снова возвращалась домой. Проводив ее на рейс в Англию, они прошли на посадку в самолет, летящий в Рим. Потом они собирались в Париж. По совместительству это была еще и деловая поездка, так как они навещали своих крупнейших закупщиков. Но Хизер нравилось то, что она становилась частью дела. В Париже они прошлись по бутикам, и Хизер обновила свой гардероб для встреч с клиентами. Хизер прекрасно знала французский и могла свободно на нем изъясняться.

— У меня начинают закрадываться подозрения, — сказал как-то Ренато, когда они раздевались в своем номере в отеле. — Я получаю слишком много комплиментов в адрес мадам Мартелли.

— Я только хочу быть достойной тебя.

— Мм!

Он помогал ей расстегнуть молнию на новом черном платье. Но когда она засмеялась, он резко дернул и разорвал платье, заключив ее в свои объятия.

— Ренато…

— Замолчи. Я куплю тебе другое, — прошептал он, впиваясь в ее губы.

После первых занятий любовью она легко усвоила его уроки и теперь хотела его постоянно, в любое время дня и ночи. Сначала это ее ошарашило, но потом она поняла, что так и должно быть. Каждую ночь она с радостью познавала что-то новое в физической любви.

Чувство глубокого наслаждения, которое она испытывала в его объятиях, было взаимным, хотя он редко говорил об этом. Так же нечасто он допускал ее в свои мысли. Но стоило ей только чего-то захотеть, она тут же это получала.

Однажды он сказал странную вещь. Когда она любовалась очередной подаренной им драгоценностью, он резко бросил:

— Ты, наверное, считаешь, что я переигрываю?

Желая лишь подшутить над ним, она ответила:

— Вовсе нет. В конце концов, ты же предложил мне однажды двадцать тысяч, чтобы я переспала с тобой.

Но уже в следующий момент пожалела о сказанном, увидев его застывшее лицо. Ренато не был лишен чувства юмора, но, когда смеялись над ним, он этого не выносил.

— Я пошутила, извини.

— Конечно, просто у меня сегодня странное настроение. Где мы будем обедать?

После этого вопрос был закрыт, несмотря на ее попытки поставить все точки над «i». Подаренную драгоценность ей также не удалось ни разу надеть, потому что каждый раз он говорил, что она не сочетается с ее туалетом.

Они вернулись на Сицилию.

Однажды, когда они лежали в постели, отдыхая после занятий любовью, он обнял ее за шею.

— Тебе нравится злиться на меня, да?

— Это одно из моих любимейших занятий.

— Ну, посмотри на меня своими злющими глазками. Это доставляет мне удовольствие. Ты стоила всего.

— Стоила чего? Я не товар на рынке.

— Но у тебя был выбор.

— Да, но ты повел игру нечестно. Ты должен был позвонить в магазин, чтобы они приняли меня обратно в программу. Ты этого не сделал.

Что-то в его молчании открыло ей глаза.

— Неужели даже так? — крикнула она, подскакивая на кровати. — Ты позвонил им и попросил не принимать меня обратно?

— Я молчу.

— Ах ты!..

— У тебя из ушей опять повалил дым. Такой милый дымок. Осторожно… — В ответ на его слова последовал жесткий удар подушкой. Он обхватил Хизер вместе с подушкой, и оба они очутились на полу. — Я думал, что, если достаточно разозлю тебя, — пытался объяснить он, еле справляясь с ее извивающимся телом, — ты выйдешь за меня, просто чтобы, как мама сказала, воспитать меня, сделать человеком.