Бунтарка для Альфы - Марго Лаванда

- Ничего, совсем ничего, - шепчу его в шею, вдыхая ни с чем не сравнимый любимый аромат и ощущая, что счастлива в этот самый миг, даже если наши объятия – последние в жизни. – Ты слышал, что говорил Давид? Нас предала Дина. Представляешь? Кажется, она сдала и Алисию с Эрриком… Чертова тварь!

- Слышал, а насчет Дины ничуть не удивился, - говорит горько, сжимая с силой меня в объятиях, - такие, как она, всегда существовали и будут существовать. Не думай о ней, нужно попробовать набраться сил. Возможно, получится сбежать, но мы должны быть начеку, чтобы воспользоваться любым предоставившимся шансом, - шепчет тихо-тихо, щекоча теплым дыханием ухо.

- Кейсер, у тебя есть план? – спрашиваю с надеждой, вспыхнувшей в груди робким сиянием.

- Конечно, малышка, конечно… - отвечает он как-то слишком быстро, и я закусываю до боли губу, понимая, что он солгал только ради того, чтобы меня успокоить.

- Когда мы выберемся отсюда, что сделаем в первую очередь? – улыбаюсь сквозь слезы, гладя любимого по щеке. Хочу пофантазировать напоследок, чтобы только не думать о смерти.

- В первую очередь... дай-ка подумать… Как тебе идея отправиться на необитаемый остров, где только ты, я и лес, в котором можно без утайки обращаться и вместе выть на луну?

- Кейсер, - смеюсь в кулак, представив эту картину, и с притворной укоризной говорю: - Воют на луну только старики, эта традиция давно канула в лету. Но на остров я согласна! О большем я и не мечтаю.

- Тогда, Алекс, закрой глаза и представь наше будущее…

Исполняю его команду и чувствую, как на меня нисходит умиротворение. Здесь и сейчас, окутанная теплом своего мужчины, я понимаю, что мысли о скорой кончине растворяются в неге и счастье. Пять минут, всего лишь пять минут, и я буду готова бороться за наше общее будущее…

Глава 16

Давид не выражает никаких эмоций, когда, зайдя в каморку, видит нас совершенно здоровыми и отдохнувшими. Его лицо бесстрастно, чопорный вид не соответствует ситуации. На Кейсере ни единой царапины. Мы оба полны сил, глаза горят ненавистью. И хотя не можем даже рыпнуться с места, взглядами уже изорвали его на куски. Да, он держится хорошо и не показывает страха, но нам не нужно видеть эмоции, чтобы их осознавать. Страх пахнет по-особенному. Словно гниль пропитала плоть и от нее никак не избавиться, ничем не заглушить смрад. И в это мгновение я понимаю, что Давид уже решил наши судьбы и вынес приговор. Когда до него дошло, что сделать из нас послушных солдат не выйдет. Нас долго везут в темном фургоне без окон, на головах мешки, руки и ноги связаны. Привозят в какой-то бункер. Явственно ощущаю, что мы под землей. Чувствую запах множества людей, их пот, их жар, здесь собралась целая толпа, чтобы посмотреть бои без правил. Это арена на возвышении, с решеткой вокруг, расположенная в тайном клубе для избранных. Нас проводят через черный ход, тогда как Давид с фанфарами вступает в недра клуба через главный.

Он - почетный гость, золотой мешок, который можно потрясти на предмет ставок. Сегодня он поставит на нас. Я слышала о подобных клубах. Плавающий график, чтобы не отследили власти, глубокое подполье, взятки власть имущим, которые нередко сюда наведываются. Личный штат докторов. Правда, неясно, зачем они нужны. Бой обычно идет до победного конца - смерти одного из противников. То, что человек не дышит, может определить и ребенок. - Ваши шмотки! После того как заводят в очередной темный закуток, в нас кидают ворох одежды, состоящей преимущественно из кожаных переплетенных ремней. Эдакое гладиаторское одеяние, которое приходится нацепить. Ремни больно впиваются в кожу, те, что спереди - крест-накрест, так и вовсе расплющивают грудь, а юбка короткая насколько, что назвать ее так не поворачивается язык. Шорты, или даже трусы, но хотя бы движения ног ничем не будут скованы. Несмотря на предчувствие скорой гибели, во мне бушует адреналин. А может быть, именно из-за этого. Бросаю взгляд на Кейсера, который облачился в кожаные штаны и черную обтягивающую футболку, и сглатываю, в горле мгновенно пересыхает, а когда наши глаза встречаются, понимаю, что мы захвачены одним и тем же сжигающим дотла чувством. - Не смотри на меня так... - просит он глухим хриплым голосом, раздевая взглядом, и я прекрасно понимаю, что он хочет этим сказать. Я не должна отвлекать, мы обречены и сейчас отправимся на бойню. Но я никогда не была кроткой, поэтому, бросив вызов Кейсеру, демонстративно облизываю нижнюю губу. Медленно. Тягуче-медленно и дразняще.

Он стремительно преодолевает короткое расстояние между нами и прижимает меня к стене, губы с силой начинают терзать мои. Куцее облачение на мне больше помогает, чем мешает ему трогать меня. Ласки до боли, поцелуи в кровь, укусы и щипки. Наше прощальное слияние похоже на вспышку сверхновой. Короткое, яркое и слепящее... Мы не даем никаких пафосных, ненужных обещаний, просто отдаемся друг другу в последний раз... Стою на ослабевших ногах и поправляю одежду, мы едва оторвались друг от друга, как с лязгом открылась дверь и нас погнали на ринг. Ревущая толпа уже с азартом лицезрела бой каких-то двух качков. Мы шли по балкону, опоясывающему периметр клуба вдоль стен. Наверняка можно было пройти быстрее и по техническим помещениям, но по какой-то причине Давид провел нас так, чтобы мы увидели волнующееся людское море, остановились вместе с ним и посмотрели на сцену боя, который закончился смертью противника.

- Наш чемпион не подвел! – с гордостью изрек Давид и переглянулся со своими людьми, явно в уме подсчитывая заработанные деньги.

Бойцы дрались неуклюже, будто в странном спектакле с прописанными ролями, и на меня не произвела абсолютно никакого впечатления смерть одного из них. И это здешний чемпион, как сказал Давид? Так слабо не дралась даже моя девочка Блисс на тренировках. Кейсер повалит его одной левой, даже после очередного укола сыворотки, подавляющей наши силы. Стоически терплю, когда мне бесцеремонно вкалывают препарат. Как животному в стойле. Как грязной твари, которой можно управлять и помыкать.

Уж лучше умереть. Гордо, с достоинством. Чем из раза в раз под препаратом подчиняться убийце моей семьи! И снова я едва сдерживаю порыв убить Давида – сбросить бы его сейчас с балкона одним быстрым движением, и гори оно все