Влюбленный скрипач (сборник) - Доктор Нонна

– Маруся! Принеси полотенце! – крикнул Павел.

– Сейчас! Я же не знала, что ты приедешь сегодня, поэтому не повесила, – вдруг начала оправдываться Мария Александровна.

– Все! Чистый и голодный! – объявил муж, выходя из ванной с голым торсом, обмотанный лишь полотенцем.

– Обед уже на столе! – отозвалась она как ни в чем не бывало.

– Да я в другом смысле голодный!

Он обнял жену сзади, запрокинул ей голову и начал целовать, увлекая в спальню. Мария Александровна привычно подчинилась мужу, потом вскочила и начала одеваться.

– Маша, давай еще раз… Я ведь очень соскучился, – попросил муж.

И тут впервые за их совместную жизнь она отказала ему, но все же смягчила свой отказ выдуманным предлогом:

– Голова что-то болит!

– Ну, тогда пошли обедать. – Он тоже начал натягивать тренировочный костюм.

– Через полчаса из школы Сашенька придет. Подождем ее.

Эта фраза немного удивила Павла, так как его желания для жены были наиважнейшими.

Он почувствовал холодок, идущий от нее, но не стал зацикливаться на этом.

– Подождем так подождем. – Он взял газету, уселся в кресло и погрузился в чтение, а когда пришла Саша, весело сказал: – Ну, девочки, теперь подарки.

И достал из сумки большого плюшевого мишку.

Мария Александровна оправилась. Больше она не выдала своих чувств. Но обида осталась гноящейся раной на всю жизнь. Сегодня, вспоминая об этом письме, женщина подумала, что где-то есть его сын или дочь… Неприятное подозрение шевельнулось внутри: «Этот парень, кажется, похож на Павла. А вдруг?» Мария Александровна судорожно начала считать. «Приятелю Саши лет восемнадцать-девятнадцать. Нет, не сходится! – облегченно вздохнула она. И еще, Павел же остался со мной! А мог…» – Сердце забухало в груди.

Наконец вернулась Саша с радостным Павлушей.

– Бабушка, смотри! – Он поставил модель самолета перед ней.

– Это же сколько стоило? – Мария Александровна покачала головой. – Ты, доченька, зря транжиришь!

– Мам, ну ты посмотри, как Пашка счастлив! – Саша чмокнула мать в щеку и засмеялась.

– А ты не хочешь мне рассказать, откуда у тебя такие деньги?

Лицо дочери помрачнело:

– Это долгая история, мам. И я не уверена, что она тебе понравится. Знаешь, я устала считать каждую копейку. Я хочу жить, нормально жить, понимаешь? И мне… ну почти все равно, откуда эти деньги. Если, конечно, они не в крови. А они не в крови, я знаю точно.

Мария Александровна ошеломленно смотрела на дочь, узнавая и не узнавая ее. Эта, другая Саша немного ее пугала. И в то же время дочь казалась такой уверенной, что рядом с ней становилось… да-да, спокойно. Вот такое противоборство чувств. Что, оказывается, возможно.

5. Тайна футляра для скрипки

Увидев Сашу первый раз возле тюремных ворот, Давид сразу влюбился. Так, как влюбляются в юности, пылко, безоговорочно, восторженно. Да, он понимал, что шансов покорить сердце этой тоненькой медноволосой красавицы у него почти никаких. Он видел, что намного моложе ее. Знал, что ему с его двумя курсами музыкального училища нечего ей предложить. Однако он знал еще и то, что сделает все возможное, и невозможное тоже, чтобы быть рядом с ней и чтобы она с ним чувствовала себя счастливой. Это его стремление совпало с давним желанием уйти наконец из дома, где всегда царили беспросветность и мрачная рутина повседневности.

Родители Давида были инженерами-строителями и всю жизнь проработали в стройтресте за зарплату. Отец попивал, мать скандалила. Давид никаких проблем родителям не доставлял, а вот младший брат, зачатый в алкогольном опьянении отца, родился умственно отсталым и болезненным. Мать, Циля Давидовна, яркая еврейка с красивыми густыми волосами и огромными карими, всегда грустными глазами, все время плакала и проклинала мужа. Дедушек и бабушек не было, чтобы помочь ей. После перестройки отец совсем спился, а матери пришлось «челночничать». Понимая, что ей в это сложное время просто не справиться одной, Давид по вечерам стал подрабатывать грузчиком.

– Да выгони ты его! – говорил он матери про отца.

– Давид! У тебя души нет. Куда выгнать? На улицу? Человек ведь.

– Какой человек?! Алкаш! Мразь! Ты батрачишь, а он пьет! – с горечью возражал Давид.

Мать начинала плакать, он обнимал ее и успокаивал:

– Ну ладно, ладно. Это твоя жизнь! Пусть живет с нами, раз ты хочешь.

Отдушиной его была скрипка. Стоило Давиду взять ее в руки, как забывались все проблемы, отступали на задний план нищета и грязь повседневности, и он словно парил в невесомости, между небом и землей, среди волнующих, завораживающих звуков музыки.

Когда Давид заканчивал первый курс, он впервые увидел директора училища и дирижера городского оркестра Исаака Моисеевича, невысокого лысого мужчину с внушительным брюшком. Тот был председателем комиссии, принимавшей у первокурсников экзамены. После выступления Давида Исаак Моисеевич поднялся со своего места (что было более чем удивительно), подошел к юному музыканту и крепко его обнял.

– Виртуозно! Браво, юноша! Я поставлю тебя первой скрипкой! – восторгался директор. – Вот как надо играть и чувствовать музыку! – Это уже адресовалось остальным студентам, не без зависти поглядывавшим на везунчика.

Так Давид стал играть в городском оркестре. Но это было занятие больше, конечно, для души, поскольку доходы от концертов оставляли желать лучшего. И все труднее оказывалось выкручиваться материально – репетиции съедали все вечернее время, тратившееся прежде на подработку.

Однажды Исаак Моисеевич буквально выловил Давида из потока студентов, расходившихся после занятий по домам.

– Задержись, юноша. Мне необходимо с тобой поговорить.

– Да, Исаак Моисеевич. – Давид очень торопился домой, ведь брата Вовочку нельзя было надолго оставлять одного, а мать на несколько дней уехала за товаром.

– Не здесь, мой дорогой, не здесь. Разговор-то серьезный, – усмехнулся директор. – Пойдем-ка ко мне в кабинет, от лишних глаз подале.

Давид впервые оказался в директорском кабинете с красивой офисной мебелью и мягким кожаным диваном, на который он даже не решился сесть. Толстенький Исаак Моисеевич очень органично вписывался в этот интерьер. От директора пахло деньгами: белоснежная рубашка, шейный платок и вязаный жакет непривычно смотрелись в то время. Давиду тоже хотелось так шикарно одеваться. В особенности приковывал взгляд королевский перстень с огромным бриллиантом. Раньше Давид не видел, чтобы мужчины носили перстни, да и где он мог такое увидеть.

– Ты плохо одет! – Исаак Давидович пристально и бесцеремонно рассматривал Давида, его вытертые джинсы, старый пуловер, поношенные кроссовки. – Денег не хватает?