Корпорация «Винтерленд» - Алан Глинн

Но потом сдается.

Первая статья называет Болджера мастером необдуманных поступков и приводит целый ряд ситуаций, в которых министр проявил себя, мягко выражаясь, с весьма сомнительной стороны. Классикой жанра является, по мнению авторов статьи, случай, когда герой, в то время еще младший министр в Министерстве транспорта, ответственный за инициативы по повышению безопасности на дорогах, давал интервью в прямом эфире с мобильного телефона: всем по радио было слышно, что он ведет машину.

Далее она знакомится с подробным рассказом о том, как некая женщина по имени Аврил Бирн за счет налогоплательщиков сопровождала Болджера на всевозможных заграничных тусовках, или, как их иначе называют, «ознакомительных поездках», и как парочка постоянно останавливалась в роскошных люксах. Как-то раз Болджер воспользовался министерской картой, чтобы оплатить счет в дорогущем сингапурском ресторане на сумму 2400 фунтов стерлингов. Авторы статьи также утверждают, что Болджер воспользовался партийными средствами для оплаты дорогостоящей зубоврачебной процедуры миссис Бирн.

В это же время министр, похоже, серьезно задолжал букмекерской конторе, владельцем которой являлся живущий отдельно муж миссис Бирн. Долг, кстати, до сих пор не выплачен.

Другая газета проводит анализ политической карьеры Болджера: сколько голосов он собирал в разные годы, какие программы поддерживал, какую роль играл при возвышении тех или иных политиков. Здесь также объясняется, как он вообще попал в нижнюю палату парламента. Оказывается (Джина об этом не знала), он решил — или его уговорили — заняться политикой только после того, как его брат Фрэнк, действующий член парламента, погиб в аварии.

Джина опускает газету на колени и несколько секунд смотрит в никуда.

Люди гибнут на дорогах каждый день.

Потом она берет «Санди уорлд» и листает, пока не находит двухполосный разворот, на который до этого взглянула лишь мельком. Внизу левой страницы размещена маленькая черно-белая фотография раскуроченного «мерседеса». Подпись под фотографией гласит: «Фрэнк Болджер в автомобильном побоище».

Она внимательно прочитывает статью: про те события написано совсем немного.

«…Случилось в пригороде Дублина… две машины… четыре человека погибли…»

Джина замирает.

«…Включая маленькую девочку».

Некоторое время она изучает фотографию.

Потом откладывает газету. Смотрит в окно. День все-таки посерел, но остался ветреным. По небу проплывают облака.

Она представляет, как кроссовер Ноэля сходит с дороги, кренится, падает… удар. Как Ноэль лежит расплющенный, раздавленный среди газов и гари. Везде масло, кровь, жженая резина. Она представляет, как он лежит уже наполовину без сознания, стонет, умирает.

О чем он думал в последние мгновения?

Ее глаза наполняются слезами. Она заваливается на бок, прямо на кипу газет, и начинает рыдать.

Через несколько минут слезы отпускают. Джина вытирает глаза рукавом. Сворачивается клубочком. Чувствует сонливость. Засыпает.

Просыпается она где-то через час, в самый разгар путаного сна, в полнейшем изумлении.

Звонит телефон.

Джина трет глаза.

Встает с дивана. Телефон на столе в углу комнаты, рядом с компьютером. Она подходит к нему, снимает трубку. Придвигает стул, садится.

— Алло? — звучит недовольно.

— Здравствуйте, Джина, это Джеки Мерриган.

Джина хмурится. Соображает. Никакого Джеки Мерригана она знать не знает.

Но через секунду до нее доходит.

Это же старый друг Ноэля: она с ним познакомилась на отпевании. Старший инспектор.

— Да-да, здравствуйте. Как поживаете?

— У меня все в порядке. Спасибо. Я просто звоню проверить, как у вас дела. Надеюсь, вы не против.

— Нет-нет, ну что вы! Спасибо.

— Я сегодня думал о Ноэле. Я… хотел сказать, что он очень вас любил. Он часто говорил о вас. — Он останавливается. — У меня никак в голове не укладывается.

— Да, в это тяжело поверить.

Джина вспоминает Мерригана: высокий, сутулый, волосы седые, очень благородное лицо. Он кажется довольно мягким — совсем не совпадает с расхожим образом старшего инспектора.

— Как ваши сестры? — спрашивает он.

— Они нормально, — отвечает Джина. — За исключением Катерины, естественно.

— Да, было бы странно.

Они болтают о Катерине, о Ноэле. А Джине между тем не терпится задать Мерригану парочку вопросов. Только что-то ее удерживает. Не хочется снова почувствовать жалость к себе. Не хочется в очередной раз услышать, что нечего и голову ломать, мол, как ни грустно, произошло трагическое стечение обстоятельств.

— Как вам эта история с Ларри Болджером? — произносит она, когда все остальные темы исчерпаны. — Газеты только об этом и пишут.

— Да, — отзывается Мерриган. — На этот раз он серьезно вляпался. Непонятно, удастся ли отвертеться.

— Да уж, — продолжает Джина. Она пялится на свое отражение в экране. — Я, кстати, не знала, что его брат погиб в аварии. А вы?

— Ох, лучше бы не знал! Кошмарная история. Я тогда еще служил в Суордсе патрульным.

— Да что вы!

— Да.

Она колеблется, потом спрашивает:

— Как это произошло?

Он вздыхает:

— Как же это произошло? По-моему, все случилось на тихом участке дороги. Было не поздно, часов восемь или девять вечера. Две машины пытались разъехаться… в итоге одна въехала в стену, а другая в дерево. Погибли четверо. Жуть.

Джина кивает и покусывает губы.

— Как бы там ни было, — продолжает Мерриган, — через пару месяцев после аварии Ларри Болджер победил на дополнительных выборах, а все остальное, как говорится, быльем поросло. Но одно я знаю точно, — и он смеется, — Фрэнк Болджер отличался от брата, как я от носорога.

В этом месте Джина настораживается:

— Что вы имеете в виду?

— Да как вам сказать… он был немного идеалистом, что ли. Вечно доводил народ до белого каления. У него на все имелось собственное мнение. Фрэнк никогда не шел на компромисс, никогда не руководствовался прагматикой. Вряд ли он протянул бы столько, сколько Ларри.

— Он и не протянул, — замечает Джина. — Разве не так?

— Да, пожалуй, что так.

Оба замолкают.

— Кстати, — оживает Джина, — возвращаясь к аварии. Установили, по чьей вине это произошло?

— А вот тут мы подходим к самому интересному, — отвечает Мерриган. — В свое время это активно дискутировалось.

— Дискутировалось?

— Да, существовали противоречивые… взгляды, можно так сказать, на причины катастрофы. Началось все с официальной версии: она гласила, что водитель второй машины был вдребезги пьян, — обычная фигня. — Он останавливается. — Но потом появились заявления, что парень перед этим ничего не пил: он, оказывается, был трезвенником. А раз так, значит, пил Болджер. В итоге все плавно переросло в кампанию по защите его честного имени.

— И что потом?

— Потом все рассосалось. Как обычно.

— Ничего себе!

— Естественно, эта информация в газетах не печаталась и, как теперь говорят, не была достоянием общественности. Все это существовало на уровне слухов и домыслов. Но вы же знаете, как у нас быстро вести разносятся.

— Да.

— Даже, я помню, высказывалось предположение, что определенным лицам было выгодно убрать с дороги Фрэнка Болджера.

От этого сообщения Джина цепенеет. Она ждет, что Мерриган продолжит, разовьет тему, пойдет дальше и соединит разорванную цепочку.

Она уже готова сделать это за него.

— Но видите ли, — продолжает он после паузы, — каждый раз, когда жертвой аварии становится общественный деятель, мы слышим эту несусветную чушь. Их просто хлебом не корми — дай пофантазировать.

— Хм.

Теперь Джина пялится в пол.

— Сейчас, если я не ошибаюсь, — саркастически замечает Мерриган, — это зовется теорией заговора.

— Да.

— Но к большому сожалению…

— Я знаю, — произносит Джина после заминки. — Знаю. Люди гибнут на дорогах каждый день.

— Но это действительно так, Джина, взять хотя бы…

Он замолкает. Джина может руку дать на отсечение: он только что прокрутил в голове историю с Ноэлем и почувствовал неожиданную неловкость.

— Бог с ними, — произносит Джина, пытаясь заполнить неуютную паузу, — с причинами аварии: от этого не легче. Погибли Болджер, второй водитель, его жена… — Здесь она останавливается и закрывает глаза. — И их маленькая дочка…

— Да, все так, — подхватывает Мерриган. — Кошмарная история. Настоящая трагедия.

Некоторое время оба молчат. По набережной с грохотом проезжает фура. Где-то в отдалении воет сигнализация.

— Там еще, — снова вступает Мерриган, — мальчик остался.

Джина открывает глаза:

— Что?