Снесла Баба Яга яичко - Дубравка Угрешич

В ответ Беба попросила свои четыреста пятьдесят евро.

— Вы хотите, чтобы остальное мы положили на ваш счет? — поинтересовалась дама в кассе.

— Но мой счет в Загребе, — сказала Беба.

— Мы можем перевести деньги на любой ваш счет, какой захотите, — сказала дама.

Беба испугалась, что опять останется без денег на кофе и сок, и сказала, что предпочла бы наличные.

— В таком случае, мадам, я рекомендовала бы вам положить деньги на хранение в сейф отеля, — любезно сказала дама в кассе.

— Делайте, что хотите, — сказала Беба, — но только я прошу вас, дайте мне мои четыреста пятьдесят евро.

Тогда господин, который все еще стоял рядом и держал бутылку шампанского на подносе, что-то сказал даме в кассе, и дама протянула Бебе бланк с цифрами, который Беба должна была подписать, показав свой паспорт. Беба в конце концов получив от дамы сумму в четыреста пятьдесят евро, вздохнула с облегчением. Господин сунул ей бутылку шампанского и пожал руку, что выглядело довольно странно.

Бебе все время казалось, что что-то с ней не так. У нее были заложены уши, как будто она только что сошла с трапа самолета. И чувство равновесия тоже было нарушено — ее пошатывало, как пьяную. Более того, ей казалось, что в любой момент она может упасть. И только у нее начало темнеть в глазах, как рядом с ней возник Арнош Козени и подхватил ее под руку.

— Давайте присядем. Сюда, пожалуйста, в ресторан. Вы побелели как мел! С вами все в порядке?

— Все в рядке, не неспокойтесь, — сказала Беба.

Арнош подозвал официанта и заказал два французских коньяка, которые официант принес молниеносно.

— Опрокиньте весь коньяк сразу, вам станет лучше, — распорядился Арнош.

И Беба опрокинула, и ей действительно стало лучше. По крайней мере, у нее снова прорезался слух.

— Ну, поздравляю от всего сердца! — сказал Арнош, поднял свой бокал и коснулся им Бебиного.

— С чем? — спросила Беба.

— Как с чем?! Сколько вы сорвали, признавайтесь!

— Я не понимаю, о чем вы.

— Так все только и говорят, что вы раскололи казино на полмиллиона евро и пустили по миру этого русского.

— Какого русского?

— Русского, его называют Котик, это здешний мачо и мафиози.

Беба снова почувствовала страшную слабость.

— Это правда, что вы ворите?

— Вы очень богатая дама, дорогая моя, — сказал Арнош.

— Я?! Рогатая?!

— Посмотрите в сумочке, надеюсь, вам назвали точную цифру?

Беба открыла сумочку, достала бумагу и показала Арношу. На бумаге стояла печать казино, какие-то подписи, в частности и Бебина.

— Ну да, — сказал Арнош, — так я и думал, немного больше, чем полмиллиона. Ровно шестьсот двенадцать тысяч пятьсот евро, и без вычета налогов.

— Как это послучилось? — спросила Беба таким тоном, как будто произошло несчастье.

— Не знаю. За все время, что я болтаюсь рядом с этим казино, я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь так быстро, эффективно да еще таким примитивным способом взял такие деньги. Вы разве не заметили, что они все просто обезумели?

— Из-за чего обеззубели!

— Деточка, дорогая, да вы же в полном шоке, вы даже не понимаете, что говорите, — сочувственно сказал Арнош и вернул Бебе бумагу. — Уберите подальше. И помните латинское изречение «Dantur opes nisi divitibus»[38]?  Давайте-ка, я провожу вас до вашего номера, а то вы едва стоите на ногах.

Беба, совершенно ослабевшая, оперлась об Арноша. Она была благодарна, что он с ней рядом. Обо всем этом она подумает завтра, утро вечером мудренее.

Здесь, может быть, следует сказать, что, кроме странной особенности в минуты волнения неправильно произносить слова, Беба иногда еще произносила и серии цифр. Всего этого она, разумеется, не осознавала. Вот, например, у Бебы в свое время была недолгая любовная связь с одним типом, и он ее как-то из-за чего-то ударил. Вместо того чтобы ответить ему тем же, или расплакаться, или что-то сказать, Беба в состоянии полного шока выпалила серию номеров. Тип был хамом и бездельником, но ему хватило юмора записать эти цифры, купить на следующий день лотерейную карточку, вписать их в нее, и, надо же, он выиграл внушительную сумму, о чем Бебе, разумеется, и не заикнулся. С того момента их связь решительно устремилась к финалу, потому что тип то и дело давал ей пощечины, запугивал, оскорблял в надежде, что Беба снова ответит какой-нибудь выигрышной комбинацией. Беба вскоре выгнала его из дома, но тип не оставлял ее в покое до тех пор, пока Беба не закрутила роман, опять непродолжительный, с одним полицейским.

А мы? Мы на всех парах несемся вперед.

Гордо история режет волну —Жизнь часто путает нос и корму.

Кто знает, кто или что выкраивает наши биографии. Жизни могут быть такими и сякими, но жизнь Куклы походила на плохой кинофильм. Причем на очень плохой кинофильм. Возможно, будущее Куклы и выбор ею партнеров предопределил один инцидент, случившийся очень давно, когда Кукла была совсем юной девушкой. А произошло тогда нечто комичное, или трагичное, или банальное: оценки такого рода ситуаций зависят от того, кто их выносит — участник или наблюдатель. Короче говоря, при первом сексуальном контакте с юношей, столь же неискушенным, как и она сама, Кукла на опыте познакомилась с тем, что медики называют «вагинальным спазмом». Куклу, которая позднее кое-что об этом узнала, не мог утешить тот факт, что явление это вовсе не такое диковинное или редкое, как считается. Кроме того, дело происходило в те времена, когда диковиной и редкостью были психотерапевты и сексопатологи. Как бы то ни было, Кукла вытеснила этот эпизод в глубины своего подсознания и просто-напросто о нем забыла. Однако эпизод не забыл Куклу и продолжал подкапываться под Куклину судьбу и вмешиваться в нее. Дело усугублялось тем, что Кукла вышла замуж за того беднягу, их связывал стыд из-за неприятного инцидента, но после свадьбы оказалось, что у парня лейкемия, и Кукла очень быстро стала вдовой. Причем очень молодой вдовой.

Кукла окончила университет, английский язык и литература, пошла работать преподавателем в среднюю школу и застряла в этой школе на всю свою трудовую жизнь, до самой пенсии. Второй Куклин муж, довольно известный политик, был лет на пятнадцать старше ее, и получилось так, что практически сразу после свадьбы его разбил инсульт, и следующий десяток лет Кукла провела, ухаживая за мужем, который превратился в требовательное домашнее растение. Причем очень требовательное.

После смерти второго мужа Кукла вышла замуж в третий раз, теперь уже сразу за инвалида, известного писателя, который после неудачного падения с лестницы остался навсегда прикованным к коляске. Писатель был на несколько лет старше Куклы, и она в возрасте шестидесяти лет осталась вдовой в третий раз.

Кукла была тихой и скромной, вокруг нее распространялась атмосфера покоя, она никогда не рассказывала о себе и никогда ни на что не жаловалась, поэтому у людей не возникало никаких причин не любить ее. Детей у нее не было. Имелись, правда, дети второго и третьего мужей от их предыдущих браков, но дети эти выросли, жили своей жизнью и особо тесных связей с Куклой не поддерживали.

Хотя сама Кукла никогда в этом бы не призналась, мужья служили ей щитом: в качестве законной жены она имела веское доказательство того, что с ней все в полном порядке. Сама она тоже служила щитом своим мужьям, хотя, услышав такое, поклялась бы, что это не так: быть женатым на такой женщине, как она, было более чем веским доказательством того, что с тобой все в полном порядке. Если бы Кукла захотела, она могла бы выйти замуж еще хоть пятьдесят раз, ее достоинства имели хорошую цену на рынке тех представлений, которые мы передаем о себе другим людям. Она была женой-совершенством, женой-ширмой. Она сама соглашалась на такую свою роль, у нее не было требований, она ничем не привлекала внимания. Она была женственной, но не вызывающей, открытой до определенной границы, любезной, однако не назойливой. И что важнее всего, даже несмотря на свой слишком высокий рост, Кукла выглядела хрупкой и немедленно вызывала в мужчинах рефлекс защитника. Но потом, может быть, из-за этого роста, выше среднего, и того факта, что в защитники она выбирала себе инвалидов, эти отношения быстро менялись, и мужчины начинали воспринимать Куклу как свою защитницу, медсестру, маму, амазонку, суррогатную жену и все, что угодно. Причем в одном флаконе.

Что же касается Куклы, она все это для себя отрегулировала следующим образом: ей выпала судьба, основанная на «черном юморе», и она делала все, чтобы этот «юмор» никогда не выплыл на поверхность. Она похоронила трех мужей и осталась невинной, почти в буквальном смысле этого слова. Себя она мучила, осуждала, воспринимала как «могильщика». Ей казалось, что все, к чему она прикасается, превращается в камень или становится мертвым. Под ее рукой даже цветы на балконе не всходили! Она была уверена, что от ее взгляда сохнут кактусы на подоконнике. Куклу почему-то особенно задевали эти кактусы на подоконнике…