Десятый принц - Юрий Иванович

Штурмовая винтовка оказалась сверхсекретным, тайным для всех иных рас и разумных видов девайсом. А вот почему и что это за секреты – информировать Эйро не собирался. Только заявил:

– Узнаете после первого боя, – немного подумав, добавил: – Всё равно проговорюсь, что называем мы её «душка». Расшифровка – тоже в своё время.

Всему, что было связано с «душкой», сержант обучал особо, с неуместным порой остервенением. Объяснений не давал, вопросы задавать не разрешал, но нетрудно было догадаться, что именно это, любимое им оружие помогает выживать в кровавых столкновениях с врагами.

Это принцы понимали, да и сами непроизвольно тянулись к оружию.

Пожалуй, поэтому огневая подготовка и стрельбы оказались для всех без исключения самыми интересными и необременительными. Хотя в виртуальном тире приходилось бегать, прыгать, изворачиваться и потеть не меньше, чем на полосе препятствий. Но тут всегда присутствовал соревновательный дух, а может, и нечто заложенное в генах просыпалось. Охотник? Воин? Спортсмен?

Затем часовой ужин – наибольшая радость дня, и короткий кусочек личного времени перед отбоем. До кроватей добирались настолько уставшие физически и вымотанные морально, что при всём желании не всегда и не каждому удавалось долго поговорить шепотком. Засыпали, словно после удара максимальной дозой снотворного.

В каждом крепло убеждение: реальное время «рабочего дня» – непомерно огромное. И уж никак не укладывается в понятие двенадцать, пятнадцать и даже восемнадцать часов. Как считал сам Фредди, их нещадно мордовали все двадцать четыре часа. А потом в течение часа-двух навевали имитацию сна.

И всё-таки больше всего раздражала неопределённость. А также упорное нежелание горлопана-командира дать хоть какие-то объяснения по поводу творящегося вокруг ада. Только и фыркал одно и то же:

– Рано вам ещё знать всю правду, молокососы зелёные! Вот побываете на первом задании, тогда я вам глаза раскрою!

Поэтому оставалось самим додумывать, догадываться и делать различные предположения. На фоне этих попыток больше всех выделялся Девятый, собирающий самые древние сведения о предках товарищей. И как ни странно, его несуразная идея про общность крови – получала всё больше и больше сторонников. Скептики, которых возглавил Десятый, над ними смеялись и лихо разбивали любые гипотетические доводы, но Джаяппа Шинде не сдавался, проявляя истинное упорство в попытках доказать собственную правоту.

Другую важнейшею тему споров и диспутов поднял Пятый, заявивший со всей категоричностью, что гусеницы с клювами – разумные создания. Лучшее доказательство тому – ношение украшений. Дикие, да и любые иные, пусть даже одомашненные животные, подобных вещиц на себе не носят. Сами – уж точно. Второстепенные доказательства: слишком правильный в человеческом понимании рот, вполне человеческий глаз и удивительно схожие уши, привычные людям. Ну и некоторое поведение гусениц косвенно подтверждало выводы Пятого: те действовали порой с не поддающейся разумению логикой.

Противники этого утверждения приводили в пример иных монстров.

– Тогда можно считать разумными прямоходящих быков с козлиными бородками и тех скользких рептилий со скошенными, без подбородков лицами. Они ведь тоже невероятно хитры и действуют с пугающей сообразительностью. Не забывайте о тряпочках и траве, которыми быки подвязывают свои гениталии!

В самом деле, данный факт заслуживал особого упоминания. Прямоходящие твари в виде быка, но с руками вполне человеческими, имели очень длинные, свисающие чуть ли не до колен яички. И вот чтобы те не болтались, мешая во время боя, а то и простого передвижения, существа привязывали их к ногам кусочками тряпочек или сплетёнными в жгут травинками. Чем не действие, подтверждающее высокую разумность?

Как ни странно, но самым ярым противником мнения о разумности монстров был всё тот же Девятый.

– Не могут быть низшие создания – разумны! – чуть ли не кричал он шёпотом, дискутируя после отбоя сразу с Восьмым и с Седьмым. – Для каждого существа имеется своя, строго определённая ступенька, и оно не имеет права претендовать на более высшую, чем ему назначено кармой!

И только Третий, имя которого было Яцек Шердан, хамил и дерзил почти всем без исключения и во всех случаях. Вот и в тот момент он услыхал утверждения раджи, который воспитывался в строгой кастовой иерархии, и не удержался от язвительной шпильки:

– Кто бы утверждал подобное, черномазый!

Но чуть перестарался с громкостью высказывания, и в утешение всем, кто ещё не был в царстве Морфея, схлопотал «единичку». То ли вездесущий сержант не спал и вёл наблюдение, то ли местная автоматика срабатывала, наказывая нарушителя.

С каждым часом неприязнь к Яцеку Шердану, наследнику самой величественной и громадной империи, росла, и отношения с ним ухудшались. И всё по вине командира. Эйро почему-то стал потворствовать появившемуся любимчику, и в одинаковых ситуациях наказывал обычно уровнем боли ниже, чем остальных. Это явно бросалось в глаза, так что остальные не просто злились на коллегу, а всё больше и больше старались незаметно устроить тому пакость. Ведь навредить в условиях жёсткой, изнуряющей тренировки на полосе препятствий – всегда проще простого. То ногу не спешили убрать, то резко сами остановятся, словно споткнувшись, то собственное падение не стараются смягчить изо всех сил. И результат налицо: Яцек то зацепится и грохнется, то наткнётся на кого-нибудь со всей скоростью, то окажется завален неудачно упавшими телами. И ведь ничего не докажешь! И высказаться, пожаловаться нельзя без разрешения!

Поэтому он пытался громко стонать, кричать от боли, чтобы привлечь к себе внимание командира. Иногда получалось. Очень редко – сержант находил в действиях остальных принцев преднамеренное желание навредить, и тогда наказывал нарушителя. Что тоже никак не способствовало примирению. Пропасть в отношениях ширилась, что на фоне всё большей сплочённости остального коллектива особенно бросалось в глаза. Наверное, из-за вредности Третьего, которого всё чаще называли вне присутствия сержанта Спесивцем, Фредерик запомнил его имя чуть ли не первым после Джаяппы. Правда, оно ему показалось смешным, о чём он заявил однажды, желая самого наследника империи унизить.

– Какое-то крайне крестьянское имя у тебя. У нас Яцеками называют своих детей только малограмотные крестьяне в отсталых деревнях.

– А у нас в империи, – фыркал Спесивец, – моё имя – самое великое и прославленное. Не веришь, можешь у Восьмого или Шестого спросить, они в курсе. Подобное имя простолюдины даже не мечтают получить, а в нашем роду я уже буду считаться Яцеком Двадцатым, когда взойду на трон!

– Не «когда», а «если». И не ты, а твой оригинал, – напомнил со стороны Пятый. – Да и вообще мне кажется, что как раз на тебе и прервётся ваша ветвь правителей. Народ такого идиота к власти не допустит.

После таких слов чуть до драки не дошло.

Как раз в финале седьмого дня, на вечернем построении, Эйро Сенато́р впервые выглядел озабоченным, подводя итоги дня:

– Могу похвастаться методами своего воспитания: ваши тестовые показатели неуклонно и стабильно растут, нарушения дисциплины почти прекратились, да и с оружием вы уже довольно лихо управляетесь. Все начинают понимать поставленные перед ними задачи, а Третий особенно меня радует, пожалуй, придётся его определить как самое передовое, самое умелое и крепкое звено атаки всего нашего десятка. Он просто превосходен в своём стремлении к победе, и на него любо-дорого смотреть! Молодец!

Такая жутко несправедливая оценка явно серого середнячка заставила всех не скрываясь кривиться, зато сам Яцек засиял радостной, высокомерной улыбкой. Любимчик командира теперь определился окончательно и бесповоротно. А это, при сложившемся некотором авторитете сержанта, вызывало огромное недоумение. Вроде бы этот воин никак не походил характером на тех людей, которые преклоняются перед высшей властью, поддаются на лесть либо потворствуют своим симпатиям в угоду общему делу. Сержант был строг, но справедлив, плевал на любые условности и упорно шёл к поставленным целям. И такое вот отношение к Третьему вызывало неприятие, непонимание и разочарование.

Дальше свою речь он продолжил ещё более озабоченным тоном:

– Можно сказать, что вам повезло… но, с другой стороны, лишние дни обучения нам бы не помешали. У нас ещё толком нет сплочённости и взаимодействия в бою. А это, как вы понимаете, – огромнейший и жирный минус. Сразу предупрежу, это бывает редко, но если есть такая возможность – меня всё-таки предупреждают заранее. Так вот… Положение в одной из точек контроля заметно осложнилось, наше отделение могут бросить в бой с минуты на минуту. Поэтому напоминаю, что боевая тревога, по которой следует мчаться к оружию, – это визг дикого зверя. После полной экипировки возвращаетесь бегом в холл арсенала и усаживаетесь в модуль, каждый на своё строго отмеченное место. Если будут уколы во время пути – это определённые нейростимуляторы, которые желательны во время предстоящего боя. Э-э… да вроде и всё на сегодня… К отбою, разойдись!