Нефритовый Грааль - Аманда Хемингуэй

— Скорее всего, запрет — просто листок бумаги, — заключил Натан. — Если мы его отыщем, миссис Торн докажет, что чаша принадлежит ей, и вернет ее. Мы тщательно обыскали дом — похоже, там документа нет. Дядя Барти предполагает, что запрет спрятан в здешних лесах, к примеру, на месте прежнего дома Торнов, разрушенного давным-давно, задолго до появления Торнхилла. Дядя рассказывал, что были и другие дома — жилища, как он их назвал; и только при Генрихе VII или VIII — не помню точно — построили тот, что напоминал нынешний, на вершине холма. В некоторых комнатах до сих пор видны остатки старых стен. Как бы то ни было, где-то неподалеку, под деревьями и толщей опавшей листвы, должны сохраниться руины первоначального жилища. Я подумал, вдруг ты знаешь такое место?

— Ты хочешь сказать, — попытался сосредоточиться Лесовичок, — что первый дом был не там, где стоит теперешний?

— Именно! — подтвердил Натан. — Извини, если я тебя запутал. Наверное, остались только кусочки стены, а может, и тех уж нет. Просто глыбы на месте фундамента. Мне как-то довелось видеть виллу эпохи римлян: стен не осталось, лишь пол под слоем почвы; а когда землю соскребли, под ней обнаружились чудесные мозаичные панно. Что-то подобное может оказаться и здесь, хотя насчет времен римлян и мозаики я не уверен. По дядиному мнению, род Торнов прослеживается до саксов, а то и дальше. Он говорит, что в летописях, кажется, 400 года нашей эры упоминается некий Турнус, чье имя также писалось как T-H-Y-R-N-U-S, то есть «Торн» на латыни; в те времена важные люди часто писали свои имена на латыни. Думаю, вполне могло быть и наоборот: то есть «Торн» — английская форма латинского имени «Thymus».

— Я не знаю букв, — настороженно признался Лесовичок. — А что такое «наша эра»?

— Время со дня рождения Христа. Так мы ведем летосчисление. Наша эра началась больше двух тысячелетий назад.

— Считаю я тоже неважно, — пробормотал Лесовичок. — Могу досчитать только до двадцати трех, но…

— Почему именно до двадцати трех?

Лесной житель пошевелил пальцами на руках и ногах.

— Ясно, — отозвался Натан и, чувствуя, что Лесовичок расстроился, поспешно добавил: — Не важно. Если понадобится, я посчитаю. Главное, что ты хорошо знаком с лесом. Я решил, вдруг ты знаешь какое-то место, где в земле сохранилась кладка.

— Знаю, — кивнул Лесовичок. — Только редко бываю в Темном лесу. Мне там не нравится. Деревья растут кривые, как будто прячутся от солнца, река меняет русло, а ночью слышен странный шепот; и я видел, как движутся тени там, где нечему отбрасывать тень.

— Шепот? — переспросил Натан, вспоминая змеиное нашептывание в часовне, которое преследовало его и во сне. — Ты хочешь сказать, голоса? Что они говорят?

— Ничего. Не разобрать. Они просто шепчут. Ссссс-сссс-сс. Какой-то шипящий звук. Ни одного отчетливого слова. А еще я однажды слышал грохот ударов — они доносились из-под земли.

— Может, там барсучья нора?

— Нет, это не барсуки. Другой запах. Барсуки пахнут животными, очень-очень сильно и неприятно. В Темном лесу не пахнет ни одним зверем. Скорее зуд, чем запах. У меня свербело в носу.

— Как от чоха?

Лесовичок решительно замотал головой.

— Нет, иначе. Зуд, означающий что-то плохое… или даже не плохое, а особенное — как ты тогда сказал.

— Что-то потустороннее? — помог Натан, воскрешая в памяти их предыдущий разговор.

— Наверное. — Похоже, у него все еще оставались сомнения в значении слова «потусторонний».

— Можешь меня туда проводить? Вдруг там хранятся какие-то тайны — запрет или еще что-нибудь. То, что издает грохот. В любом случае мы должны проверить. Ведь еще светло — и стемнеет не скоро. С нами ничего не случится. Я буду приглядывать за тобой, — оптимистично пообещал Натан.

Лесовичок согласился, хотя и не без оговорки.

— Мы быстро идем туда и быстро уходим, — настойчиво произнес он. — Темный лес враждебен даже ко мне. Там обитают старые воспоминания — плохие воспоминания.

— Разве у деревьев есть память?

— Не у деревьев, а у самих воспоминаний, — поправил Лесовичок. — Листья, умирая, превращаются в кипы прелой листвы, деревья — в древесную труху. Что-то всегда остается. Воспоминания застилают Темный лес густым слоем, словно листья, скопившиеся за долгие годы. Из них, как из семян, лежащих в лесной земле, может что-то прорасти. Дурные воспоминания порождают злых духов.

— Я часто бывал в Темном лесу, — промолвил Натан, — и никогда не ощущал никакой опасности — настоящей опасности.

Не считая провалившейся часовни…

— Ты не был в том месте, — убежденно заявил Лесовичок. — Я бы узнал.

— Тогда идем быстрее.

Поняв слова Натана буквально, Лесовичок помчался вперед, мелькая среди деревьев лиственной тенью. Когда мальчик был совсем маленьким, друг всегда осторожно выводил его из сада — держа за руку, помогая высвободить одежду, зацепившуюся за сучок или колючки шиповника. А теперь Лесовичок бежал далеко впереди Натана, лишь изредка останавливаясь, чтобы дать тому возможность догнать себя.

Мальчику даже пришлось несколько раз окликнуть друга, прося подождать. Их путь лежал вдали от тропинок; по мере того как они забирались глубже в Темный лес, низкие ветви все чаще мешали проходу, а спутанные стебли цеплялись за щиколотки. Прежде, отправляясь в путешествие по окрестностям, Натан старался выбирать самый расчищенный путь, Лесовичка же подлесок не останавливал: его худенькое тельце обладало способностью проскальзывать сквозь любые хитросплетения трав и ветвей.

Когда они забрались в глубь долины, солнце зашло — или скрылось за склоном холма; деревья сомкнули кроны над головами путешественников. В полумраке Натан едва различал своего проводника — Лесовичок то и дело останавливался и подгонял мальчика нервными взмахами руки. Обычно ступающий уверенно Натан все время спотыкался о корни деревьев и поскальзывался на неровностях, скрытых под опавшей листвой.

Внезапно лесной провожатый остановился под защитой древесного ствола, поросшего зеленым мхом.

— Дальше нужно идти тихо.

— А кто может нас здесь услышать? — спросил Натан. Но ответа не дождался.

Теперь они двигались по лесу с особой осторожностью. Мальчик различил над лесной подстилкой выступ: тот уходил в заросли кустарника слишком ровно для творения природы. Натан хотел было пройти вдоль барьера, однако Лесовичок схватил его за запястье и потянул вслед за собой. Они оказались у другого выступа, за которым земля просела на несколько футов. Вглядевшись в глубину провала, Натан заметил, что тот почти отвесен — как будто отрезан вдоль стены. Вполне возможно, что стена сохранилась, скрытая под слоем прелой листвы и мхов, занавешенная бахромой корней.